— Он убил человека.
— То-то я и слышал. И все-таки не пойму: как он такое сообразил? Когда весной Эми приезжала навестить меня, я ни слова не смог из нее вытянуть об этом деле. Стоило мне только заикнуться — все! Она словно с цепи сорвалась. — Он поскреб ногтем пробивающуюся на подбородке щетину. — Никогда не мог вытянуть из нее ни слова.
— Фред был просто пьян...
— Да ну? В последнее время я, конечно, не часто с ним встречался, но когда мы корешились, он почти не пил. Мне пару раз удавалось затащить его в компанию, но и там он не прикладывался. Эми только и знала, что долдонить, какой ее муженек тихоня. Ну и конечно, все эти месяцы, когда он валялся в госпитале со своей разломанной спиной, она так и сказала, так и...
Внезапно он поднял на меня глаза, и под сурово изогнувшимися бровями пролегла глубокая морщина. Он понял, что я что-то не договариваю.
— Послушайте, может, случилось очередное... происшествие?
— Фред вчера умер.
— Так я и знал! — выкрикнул он, словно поздравляя сам себя. — Так и знал, что что-то случилось, когда разговаривал с Эми по телефону. Чуял. Она мне, разумеется, не сказала, но я все равно понял. — Внезапно, сообразив, что ляпнул лишнее, он попытался переменить тему. — Я хотел сказать — безумная беда. Такой молодой... Он что, опять был пьян?
— На этот раз — трезв. А когда вам звонила Эми?
— Пару часов назад. Сказала, что возвращается домой. Больше ничего. Она всегда была скрытной девочкой... Я, если хотите знать, презирал ее за фальшивую гордость и тщеславие. С чужими она вообще никогда не разговаривала.
— А Керри Сноу?..
Глазки и рот моментально превратились в узенькие щелочки. Он окинул беспокойным взглядом пустой магазин и даже выглянул на улицу.
— Вы, наверное, неплохо знаете Эми, да?
— Лучше, чем многие другие.
— А что, Керри — все еще в Калифорнии? Я не видел его чертову уйму времени.
— А в последний раз когда?
— Году в сорок пятом. Вы-то должны знать, что он в то время навещал Эми. Не хотелось бы мне об этом трепаться, но раз уж вы все равно знаете... Эми тогда возвернулась домой, чтобы заняться хозяйством: жена моя как раз померла, а Фред валялся со своей спиной в госпитале. Ну, в общем, знаете, как это... Я не мог ее винить за то, что она маленько сошла с тропки, а Керри был такой видный из себя парень. Вы знаете Керри?
— Слегка.
— Тогда должны понять, что я имею в виду. Он был из тех, от которых бабы пухнут: сам-то я не пришей к штанам рукав. Но Эми я всегда упреждал, мол, дочка, не обманывай ты себя. Парень-то был моложе ее, а она — замужняя женщина. Я говорил: раз ты мужняя, то и держись своего законного супруга. Но она прямо как взбесилась, совсем спятила и стала все денежки проматывать на платья да на салоны красоты. Знаете, по-настоящему, я видеть не могу всю эту красильню. Говорил ей: если волосы у тебя мышачьи — значит, так тому и быть. Я сам был такого цвета лет до двадцати пяти, а Эми чисто в меня пошла. — Он нежно потрепал себя по макушке. — А что, Керри до сих пор где-то здесь ошивается?
— Постоянно.
— Да ну? — Лицо Вулфа как-то скукожилось от нахлынувших воспоминаний и смутных надежд. — Может, теперь, когда Фреда больше нет, у них с Эми что-нибудь и сладится?
— Сомневаюсь.
— Никогда не знаешь наверняка. Тогда-то, в сорок пятом, она уже точно решила бросить Фреда и расписаться с Керри. — Он доверительно наклонился ко мне над разбросанным на прилавке барахлом. — Я лично положил этому конец, а то ведь что удумали — Эми с Керри — удрать же хотели!
— Вы?
— Ну так! — Его огромные руки хлопнули. Мне показалось, что это два барана стукнулись лбами. — Понимаете, не хотелось, чтобы вспыхнул скандал там, то, се... Мы с матерью и так намучились, когда она сбежала, чтобы выйти замуж за Фреда. Так что родительский долг и все такое. В то время я был у нее и за отца, и за мать. — И он впервые как-то грустно улыбнулся. — Так вот, намекнул я, значит, Фреду и с тех пор не видел в округе больше никаких Керри Сноу.
Улыбка раздвигалась все шире. Затем он понял, что опять проговорился, тогда улыбка опала, а зубы щелкнули, словно у старой собаки, дерущей и так уже порядком потрепанное одеяло жизни.
— Может, мне и не надо бы вам все это рассказывать. У Эми своя жизнь, у меня — своя. А вы что, значит, Эми интересуетесь?
— Очень.
— Тогда забудьте, что я сказал, лады? И ради Бога, не рассказывайте Эми! Когда она злится, то становится сущей мегерой.
— Это точно.
— Вы когда-нибудь видели ее в ярости?!
Я ничего не ответил. Наблюдал за улицей. Искал Хелен. Уж слишком долго они добирались. Похоже, что можно было до бесконечности прочищать извилистые закоулки памяти Вулфа.
— Она скоро приедет, — сказал он. — Не беспокойтесь. И можете не волноваться из-за Керри Сноу. Между ним и Эми никогда не было ничего серьезного. Он всего лишь несколько раз прикатывал из Эл-Эй, чтобы отвести ее в киношку, на танцульки и все в таком же духе. Корабли, разошедшиеся в ночи.
Теперь он рассматривал меня в упор, оценивая степень доверчивости и интереса, которые я испытывал к его дочери. Ситуация становилась невыносимой. Пришлось положить ей конец.
— Заранее прошу прощения, мистер Вулф, но Эми разыскивается по подозрению в убийстве и грабеже.
— По подозрению в убийстве? Вы что, полицейский?
— Полицейский стоит снаружи. Я офицер по надзору за условно осужденными, и Фред состоял под моим наблюдением.
— Так, значит, вот, что произошло с Фредом, — проговорил он про себя. — Она его убила. Так, что ли? Не могу сказать, что безумно удивлен. — Его лицо напряглось и засияло, словно белый полированный камень. — Я знал, что она плохо кончит. В ней было слишком много дерзости. Она даже меня не раз пугала до смерти.
Он внезапно трусцой побежал к мясному прилавку. В возникшей из-под стойки руке словно меч сверкнул огромный сияющий мясницкий нож.
— Она угрожала мне вот этим! Прямо здесь, в магазине! Своему собственному отцу!
На мгновение Вулф так и застыл. Выглядел он вполне рехнувшимся: этакий карикатурный крестоносец, безуспешно пытающийся взять штурмом неприступное прошлое.
— Мистер Вулф, опустите-ка ваш ножичек. — Сколько на свете людей, столько и послешоковых реакций. Я не хотел становиться свидетелем харакири.
Он выронил нож и на негнущихся ногах засеменил ко мне: на абсолютно белом лице карие глаза полыхали как две коричневые электрические лампочки:
— Вы сказали — грабеж?.. Что же она стащила? Что?
— Пакет денег.
— Такой? — Его руки вывели в воздухе прямоугольник.
— Примерно.
Сделав несколько неверных движений, Вулф нырнул под прилавок. Не зная, что от него можно ожидать, я на всякий случай вынул пистолет из кармана пиджака.
Вулф снова появился из-за прилавка. В руках он держал посылку, завернутую в коричневую оберточную бумагу. Вулф отпихнул ее от себя, словно в пакете была какая-то зараза. — Вы ищете это?
На пакете оказалась желтая почтовая наклейка. Посылка была на имя Эми Майнер, адресованная в «Соседский Рынок Дэнни». Я разорвал веревку и бумагу. Из дырки посыпались пятидесятидолларовые бумажки.
Его руки непроизвольно дернулись к деньгам, но, увидев мой пистолет, мужчина отпрянул и вытер ладони о перед фартука.
— Когда это доставили, мистер Вулф?
— Этим утром. С утренней почтой. Я понятия не имел, что там внутри. Богом клянусь, мистер. Не знал я, что там. Она не имела никакого права посылать это ко мне домой. Я в жизни не конфликтовал с законом.
Снаружи лязгнула дверца машины. Выглянув в окно, я увидел «линкольн», сидящую за рулем Хелен, а также Эми Майнер, спешащую через тротуар. Дверь магазина распахнулась. Звонок бешено рявкнул.
За моей спиной послышалось стрекотание отца:
— Уберите ее отсюда! Она мне вообще не дочь!
Эми застыла в дверях: шея вытянута, локти высоко подняты. Ее внимание было сосредоточено на пистолете, который я держал в руке. Быстро и бесшумно за ее спиной возник Сэм Дрессен. В его ладонях блеснула голубоватая сталь наручников. Он перегнулся через нее, и я услышал, как щелкнули замки «браслетов».
Эми очень громко закричала:
— Это нечестно! Деньги мои! Ворье! Бандюги!
Позже она сказала:
— Я сделала это не из-за денег. Просто подвела итог своей жизни.
Дэниэл Вулф запер магазинчик и через дверь за прилавком провел нас в гостиную. Жалюзи были спущены, и скупые полоски света лежали на желтых занавесках, выношенном пыльном половике, кушетке козьего меха с лысеющими подлокотниками и старом кабинетном радио. На нем стояли фотографии, на которых были изображены две женщины. Одна фотография — в деревянной рамочке — студийный портрет улыбающейся девушки с мутоновой муфтой и в матросской шапочке, как я понял — матери Эми. Вторая — увеличенный отпечаток фотографии, сделанной Керри Сноу.
Вулф сквозь пронизанный пылью воздух переводил взгляд с одной на другую, а затем сел спиной к ним. Кресло казалось для него слишком большим. В глубоких морщинах, избороздивших его лицо, поблескивали слезы. А вот в глазах его дочери слез не наблюдалось. Она села напротив меня на кушетку. Сэм и Хелен пристроились по бокам. Луч высветил эту троицу, тронув огнем волосы Хелен, украсив куртку Сэма почетной желтой лентой и тускло отсвечивая от наручников на запястьях Эми. Во время монолога ее руки постоянно двигались взад-вперед, пытаясь провернуться в накрепко затянутых «браслетах».
