Мне повезло, что предстояло действовать на незнакомой территории. Как-то я провел в этих краях незабываемый месяц и несколько раз прошел весь гольфовый маршрут. Я поднялся на украшенный флажком холм к первой метке и увидел, что мой “хвост” идет за мной и собирается играть следом.
Я не спешил. Я не мог этого сделать, потому что это был один из тех дней, когда игра у меня не шла. Если бы я прошел весь маршрут — чего я делать не собирался — мой внутренний голос подсказывал мне, что я бы не набрал и сотни. Я потерял мяч на первой лунке, в густой траве на правом склоне. На второй я запустил мяч за пределы поля, через каменную стену и деревья в чей-то сад. На третьей лунке, которая была всего в полуторастах метрах, я сделал удачный удар, приземлив мяч всего метрах в трех от нее. Это меня не слишком обрадовало, поскольку именно это место я выбрал для проведения операции. Гольф меня уже не интересовал, только грубая мужская работа, поэтому я взял тяжелую клюшку и забросил мяч в кусты в десяти метрах от поля. Затем я начал искать его и, естественно, не нашел. Позади меня “хвост” выполнил крайне неудачный удар, затем несколько более неудачных, давая мне время найти мяч и продолжить игру.
Я вышел из кустов и, вежливо помахав рукой, пригласил его подойти. Ему пришлось это сделать. Место было замечательное — в низине, в дальнем конце поля и плохо просматривалось из клуба.
Ленивой походкой “хвост” подошел ко мне, чтобы оказать помощь в поисках мяча. На его лице блуждала нервная улыбка, дающая понять, что он не собирается терять меня из вида. Ребром ладони я сильно ударил его по дыхательному горлу, а затем по шее, и он, ловя ртом воздух, рухнул на землю, гремя клюшками, и затих.
Я нырнул в кусты и побежал. В трехстах метрах через поле и небольшие фермерские участки проходило шоссе на аннеси.
Хронометраж был великолепным. Я выскочил на дорогу и в тот же миг позади меня раздался автомобильный гудок и, визжа тормозами, стала останавливаться следующая со стороны Таллуара “Фейсл Вега”.
Километра через три, когда мы уже проехали Ментон, Джулия резко свернула вправо и стала подниматься по склону холма.
— Куда мы едем? — спросил я.
Она быстро ехала и, сконцентрировав все свое внимание на дороге и потому не поворачиваясь, сказала:
— Рядом с Межев у меня есть лыжный домик. Там сейчас никого нет.
— Вы взяли все те вещи, о которых я просил?
Она кивнула.
А просил я ее взять напрокат проектор и магнитофон в Аннеси. Затем она поехала в Таллуар и забрала из отеля мою сумку, а из сейфа “Оберж дю Пер Бис” — сверток.
Когда через несколько часов мы прибыли в Межев, она остановилась на главной улице рядом с казино.
— Там нет никаких продуктов, — сказала она. — Вы покупаете кофе и хлеб. Я — все остальное.
Она была очень деловой и явно наслаждалась ролью помощника по конспирации.
Сделав необходимые покупки, мы выехали из города на шоссе, ведущее к Мон Арбуа, миновали поле для гольфа и, проехав еще километра два, повернули на небольшую боковую дорогу. Вскоре показалось аккуратное двухэтажное шале из полированных досок с розово-серыми ставнями на окнах, имеющими небольшие сердцеобразные вырезы. Она поставила машину на гравиевой площадке за домом, и мы перенесли все наши вещи в шале. Внизу находилась большая комната с отделанной кафелем печкой в центре, удобными креслами и парой кушеток и открытой лестницей, ведущей на второй этаж. Это напоминало мне дом Анзермо.
Когда мы свалили весь наш багаж на полу, я сказал:
— Мне нужна комната минут на тридцать. Хорошо?
— Вы можете расположиться в большой спальне.
Я посмотрел на нее. На нее стоило посмотреть. Узкие брюки из шотландки — я не знал, к какому клану она относилась, но преобладал красный и желтый цвет — черный свитер и свободное кожаное пальто. На голове у нее была черная шапочка с козырьком, похожая на инженерную фуражку. Я представил себе фотографию в “Вог”.
Выглядела она прекрасно. Один ее вид менял все внутри меня, но никуда нельзя было уйти от того факта, что длины наших волн были различны. Однако я уже знал, на какую волну она была более-менее постоянно настроена. Словно подтверждая это, она спросила:
— Что там насчет Отто Либша?
— Мы поговорим о нем позже, — сказал я.
Я перенес проектор, магнитофон и сверток наверх в спальню. Стащив с большой кровати простыню, я повесил ее на закрытое ставнями окно и установил проектор. После этого я запер дверь и просмотрел обе пленки.
На них было то, что я и ожидал. Действующие лица: Панда Бабукар и — относительно двух других можно было с уверенностью держать пари — генерал Сейфу Гонвалла и миссис Фалия Максе. Заснято все было скрытой камерой, находившейся где-то под потолком. Я подумал, что организовал это либо Денфорд, либо Тиш Кермод. Скорее всего, Тиш. В плане акробатики представление было достаточно ограниченным. На утомленного бизнесмена оно бы произвело не более тонизирующее действие, чем рядовая продукция этого жанра, но на членов кабинета Гонваллы оно бы произвело эффект разорвавшейся бомбы, и разорвавшейся под креслом министра сельского хозяйства. Перед своим народом Гонвалла всегда выступал как суровый и справедливый отец, готовый вести решительную борьбу с коррупцией, аморальностью и всеми социальными и экономическими пороками. Выборочный показ пленок на родине генерала, я был уверен, привел бы к быстрой смене правительства. Чего, конечно, и хотел О'Дауда.
На магнитофонной ленте был записан разговор между генералом и мистером Алексеем Кукариным. Они, судя по всему, были большими друзьями, так как обращались друг к другу исключительно “генерал” и “Алексей”. Разговор велся на английском и был записан, я снова был в этом уверен, без их ведома, иначе бы генерал не высказал некоторых замечаний о членах своего правительства, а Алексей — о членах правительства его страны, что могло бы сделать его крайне непопулярной фигурой у себя на родине. Однако суть разговора сводилась к тому, что люди Алексея были бы рады поставлять боевые самолеты и другую технику и вооружение в обмен на гарантированный процент — довольно большой и по низкой цене — от добычи определенных минералов и руд и производство некоторых химических продуктов — простых и безобидных вещей типа кобальта, алюминиевых руд и урана, которые должны будут постепенно производиться государственной монополией по добыче и переработке полезных ископаемых, находящейся в настоящий момент в процессе становления. Алексей настаивал на том, что не следует выплачивать никаких компенсаций европейским концернам, уже ведущим свою деятельность в стране. Решительная национализация — вот верный путь. Генерал заколебался относительно этого, но Алексей настойчиво убеждал его, что после десятков лет колониальных страданий и эксплуатации, перенесенных его страной, ему не следует проявлять мягкосердечие. В итоге генерал согласился.
Прослушав и просмотрев пленки, я составил достаточное представление об их характерах. Несмотря на все свое обаяние и эпизодические шутки, Алексей четко следовал данным им инструкциям и когда дело доходило до фактов, он был тверд и ясен как граненый алмаз. Генерал был за пределами спальни довольно неплохим парнем, но с несколько смазанными гранями — некоторые вещи ему нужно было объяснять не один раз. Он, должно быть, был человеком простоватым, иначе бы он никогда не принял приглашение воспользоваться Шато де ля Форклас. Я знал, что О'Дауда долгие годы использовал шато для приема приезжающих членов правительства, и генералу и в голову не пришло усомниться в целесообразности продолжения использования дома, как он не сомневался и ранее, когда у него возникала необходимость в покое и отдыхе в кругу старых друзей, таких как Панда и миссис Максе. Мы все живем и учимся. И весь вопрос — в соотношении этих двух. Генерал был очень далек от золотой середины.
Я разобрал аппаратуру и убрал пленки и ленту обратно в пакет.
Внизу уже была растоплена печь, комната нагрелась, а на столе появились бутылки и бокалы. Я слышал, как Джулия делает что-то на кухне. Порывшись в рабочем столе, я нашел коричневую бумагу и бечевку и заново обернул и перевязал сверток. В одном я был уверен — что у меня нет ни малейшего желания держать сверток в этом доме. Я написал на нем адрес, а затем просунул голову в кухню. Джулия колдовала над мясом.
— Могу я взять вашу машину? — спросил я. — Мне нужно съездить в Межев на почту.
Она посмотрела на часы.
— Она будет уже закрыта.
— Что-нибудь придумаю.
Придумать было несложно. Я проехал по шоссе до поля для гольфа и свернул на подъезд к отелю “Мон д'Арбуа”. Народа практически не было, так как сезон приближался к концу.
Я вручил сверток и сто франков портье и попросил отправить его по почте. Он сказал, что почта уйдет только утром. Я заметил, что это просто замечательно, спросил, хороший ли был у них сезон, получил ответ, что так себе, и ушел.
