походили на больной монумент, посвящённый хранилищу генетической информации человеческих клеток. То бишь, ДНК, а если выражаться точнее, то макромолекуле дезоксирибонуклеи́новой кислоты.
За парой навесов лежала довольно просторная «Фонтанная площадь». На ней находилось множество струек воды самого разного вида. Они поднимались к высокому осеннему небу и тихо журчали на все голоса.
В тёмное время, всё ярко подсвечивалось спецфонарями, размещёнными в каменных чашах. Откуда-то слышалась приятная музыка. Всюду мелькали переливы цветов всех оттенков. Они весьма гармонично сопровождали мелодию.
Вокруг бетонной площадки расстилались газоны, засеянные мягкой зелёной травой. В отличие от советских времён, по ним разрешалось, ходить. Можно было даже лежать. Жаль, что в Москве стоял конец сентября. Валяться на «голой» земле людей не очень тянуло.
Зато вокруг оказалось множество лавочек и очень широких, «трёхместных» шезлонгов, сооружённых из твёрдого пластика. И если первые были весьма ординарны, то вторые конструкции напоминали латинскую литеру «N». Причём, они были сильно приплюснуты сверху. Так что, ноги у букв разъехались в разные стороны, а все углы заменились очень плавными дугами.
Местами встречались странные «перголы» в виде колец, к балкам которых оказались подвешены полукруглые «гамаки» из пластмассы. Эти «лежанки» походили на небольшие байдарки, с круто загнутыми кверху носами.
Внутри каждой из них могли поместиться не более двух человек. В «гамаках» и «шезлонгах» вповалку лежали посетители парка. Наверное, устали слоняться по чрезвычайно большой территории.
Тут и там, по веткам деревьев прыгали шустрые белки с серо-рыжими шкурками и пушистыми хвостиками. Иногда, они безбоязненно спускались на землю. Подходили к гуляющим людям и брали орешки и семечки прямо из рук.
Гуляя по центральной аллее, детектив и Надюша без умолку болтали. Они тараторили, словно малые дети и не могли наговориться друг с другом. Особенно это касалось Романа. Парень слушал чарующий голос и млел от огромного счастья, охватившего всё его существо.
Они сворачивали во все боковые дорожки, лежащие справа, от набережной речки-Москвы, и с большим удовольствием бродили по ним. Там находились различные статуи и какие-то модернистские штучки. Они были сработаны из различного камня, металла и дерева.
Теперь их зовут, не иначе, как инсталляции, но что же это такое, понять очень трудно, а иногда, вообще невозможно. Ну что, с этим можно поделать? Искусство вещь не такая простая, как кажется людям.
Часто всё получается именно так, как говорили писатели Ильф и Петров. Вернее сказать, один из героев романа о «двенадцати стульях», большой аферист по имени Остап Сулейман Ибрагим Берта Мария Бендер-бей.
Роман вспомнил ту ситуацию, когда Остап подрядился работать художником. Он набросал огромного «сеятеля» в таком странном виде, что в нём было почти невозможно узнать человека. В ответ на претензии всех окружающих, он веско заметил: – А я, именно так, его вижу!
Современные скульпторы и художники других направлений искусства взяли тот лозунг, как руководство к активному действию. Они всюду используют фразу Остапа и ваяют такое, что совершенно никому непонятно. Разве, что несколько критиков, могут сказать, что-то невнятное.
Роман вместе с девушкой переходил из центра огромной площадки для отдыха в её боковые приделы. Затем, по параллельным аллеям, они возвращались обратно и так, понемногу, продвигались вперёд. Вскоре они оказались у двух разно великих прудов, названных в честь московского князя Галицина.
Когда сыщик готовился к встрече с Надюшей, он просмотрел несколько сайтов Москвы и хорошо изучил карту парка «имени Горького». Он обратил вниманье на то, что в плане, большие пруды походили на большой пистолет с очень толстым глушителем. А может быть, даже на бластер или другое оружие пришельцев из космоса?
В жизни всё выглядело совсем по-другому. Оказалось, что это два водоёма, расположенных литерой «Г». У внутреннего угла данной «буквы» имелся небольшой островок. Он был круглый, словно большая суповая тарелка. Вдоль берегов, кое-где вырос камыш, разноцветные кувшинки и лилии.
Основной водоём соединялся с прудом меньших размеров. Через небольшую протоку вёл маленький горбатенький мостик. В воде плавало множество всяческих уток, гусей и несколько пар лебедей. Среди них находились даже чёрные австралийские птицы.
Москвичи и гости столицы: дети, взрослые и старые люди, гуляли вокруг и смотрели на красивых пернатых. Кто-то кормил их кусочками булок и прочей едой, которая совершенно случайно завалялась в карманах.
Несмотря на столь позднее, осеннее время, повсюду мелькали десятки «водных велосипедов». Любители подобных прогулок бодро крутили педали и рассекали по глади пруда во всех направлениях. Весёлые, но довольно холодные брызги так и летели в разные стороны.
Все берега водоёмов давно заросли вязами и плакучими ивами. Под ними сидели какие-то люди с удочками разных размеров. Роман заметил удилища чуть больше метра и даже такие, что оказались втрое длиннее.
Видимо, здесь всё же водилась различная живность. То один, то другой человек делал подсечку. Иногда рыболову везло, и он выдёргивал в воздух карася, окунька или другую добычу. Как гласили легенды Москвы, здесь кто-то поймал большого сома гигантских пропорций.
Благодаря экспериментам «родного» правительства, начало суток в стране сдвинули к Гринвичу. Причём, так сильно, что просто диву даёшься. В конце сентября, солнце в России заходит уже в восемнадцать часов. На час раньше, чем прежде.
У Романа создалось впечатление, что чиновники в московском Кремле усердно работают, как в древнерусском сельском хозяйстве. Когда поднимаются все с петухами, а отправляются спать уже в ранние сумерки. После того, как подоят корову, пришедшую из стада домой.
А может быть, им так удобней отчитываться перед высоким начальством, которое проживает на Темзе? Вот и сделали так, чтобы местное время отставало от Англии всего на три часа.
Ведь, мировое правительство шуток не любит и совсем не считается с чьим-либо мнением. Не понравишься им, и обложат тяжёлыми санкциями, словно собаку кровожадными блохами.
С наступлением тьмы, разом зажглись фонари самого разного вида. В парке стало светло, словно днём. Акватория большого пруда тоже вдруг осветилась. Причём не только снаружи, но и из мрачных водных глубин.
За час с небольшим, Роман и Надюша, не спеша, прошагали более трёх километров. Детектив посмотрел на элегантную обувь юной зазнобы. Он тут же, вспомнил о том, что туфли у девушки, хоть и на низком, а всё-таки, на каблуке. Это тебе не подошва кроссовок.
Парень прикинул, что до машины нужно идти почти две версты, и понял, что пора возвращаться. Иначе, милую девушку завтра замучают боли в её замечательных ножках.
Дойдя до южной части обширных прудов, они увидели пешеходный «Андреевский мост». Он соединял «Тито́вский прое́зд», проложенный сквозь парк «имени Горького», с «Фрунзенской набережной», лежащей на другом берегу речки-Москвы.
Здесь Роман повернул в обратную сторону и повёл свою спутницу к центральному входу. Вдоль юго-восточного берега двух водоёмов находились три замечательных здания. Их всех объединяло одно обстоятельство. Там
