Лукан посмотрел на него честными голубыми глазами.
– Та или другая, я думаю. Я точно не знаю, – весело произнес он. – Ну, всего тебе…
И он вышел.
По дороге в «Звездный» Лаки напряженно размышлял. Итак, Джемисон, чтобы избавиться от жены, предлагает двести тысяч. Сумма немалая и поначалу гипнотизирует, но когда лучше узнаешь, кто такой Джемисон, понимаешь, что можно и поторговаться. Можно и полмиллиона потребовать. Лукан ухмыльнулся, довольный. Да, тут пахло большими деньгами. Из того, что сказал Дрисдейл, ясно, что Джемисон не может развестись с женой и, скорее всего, он нашел себе новую девицу. Такой крутой парень, как Джемисон, ни перед чем не остановится.
В мотеле Лукан принял душ, облачился в пижаму и завалился в постель. Но мозг его продолжал напряженно работать.
«Где же это подыскать киллера? – думал он. – Несчастный случай со смертельным исходом, сказал Джемисон. Абсолютно чисто, достоверно, никакой полиции, никакой грязи. Убедительный несчастный случай».
Он перебрал в памяти нескольких профессиональных киллеров, с которыми сталкивался в Нью-Йорке. Нет. Не та квалификация, грубо работают. Наконец он вспомнил про Эрни Клинга. Это был профессионал. Если верить слухам, этот малый отправил на тот свет человек двадцать. Из тех, чье присутствие на этом свете было для кого-то обременительно. У него была легкая рука, или, вернее, блестящие организаторские способности.
На учете в полиции Клинг не состоял. Жил он в трехкомнатной квартире на окраине Вашингтона. Они несколько раз встречались в ночных клубах и даже вместе выпивали, но каждый раз при виде Клинга у Лукана мурашки по телу бегали. Он кожей чувствовал исходящую от Клинга опасность. Вообще-то Лукан всячески избегал подобных людей. Но сейчас он понял: в данной ситуации лучшей кандидатуры не сыщешь.
Немного поразмыслив, Лаки вылез из-под одеяла, достал телефонную книжку и, найдя номер телефона Клинга, позвонил.
Шеннон Джемисон тихо сказала:
– Доктор уверяет, что у нас может быть ребенок. Те четыре попытки – это только каприз природы.
Джемисон рассеянно оглядывал роскошно обставленную комнату. Все эти разговоры ему давно осточертели, и он думал о Тарнии.
– Извини, Шеннон, – хрипло проговорил он, – я хочу, чтобы мы наконец развелись.
– Но, Шерман, мы уже много раз говорили о разводе. – В ее мелодичном голосе звучало отчаяние. – Это невозможно. Давай не будем к этому возвращаться.
– Мне нужен развод и сын, – рявкнул он.
– У тебя есть другая женщина?
– Разумеется, и поэтому я настаиваю на разводе.
– Мне очень жаль тебя, Шерман. Тебе уже около пятидесяти. В таком возрасте ты мог бы и остепениться. Я была тебе хорошей женой и хозяйкой дома. Если хочешь, можем разъехаться, я не возражаю. Но развод моя религия запрещает.
– Ко всем чертям твою паскудную религию! Мне нужен развод!
Побледнев, Шеннон смотрела на него.
– Я молю Бога и надеюсь, что ты не думаешь того, что сказал. Развода быть не может. Живи со своей женщиной. Если хочешь официально разъехаться, скажи мне, но развода я тебе не дам.
– Это твое последнее слово?
– Да, Шерман, дорогой. Пойдем-ка лучше спать, может быть, нам повезет. Давай постараемся, милый.
Джемисон допил виски и со звоном поставил стакан. Его мысли были теперь только о Тарнии.
– Спать с тобой?! Убирайся с глаз моих!! Ты мне надоела! Я хочу развода!
После длинной паузы Шеннон повернулась и пошла к двери.
– Если хочешь, чтобы я пришла, скажи, – произнесла она мягко. – Я буду молиться за нас обоих.
Закрылась дверь, потом он услышал легкие шаги по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж.
Джемисона охватила такая злоба и разочарование, что он произнес негромко вслух:
– Что ж, безмозглая, религиозная сучка, помолись. Смертный приговор себе ты уже подписала.
Эрни Клинг был поразительно похож на известного киноактера Ли Марвина, так что часто его на улице останавливали смущенные женщины и робко просили автограф. На что Клинг неизменно отвечал:
– Я подписываю только чеки, – и, грубо расталкивая их, шел дальше.
Жизнь он вел сибаритскую. В центре Вашингтона он приобрел небольшую квартирку – это был его штаб. Он вел жизнь вечно голодного, смертельно опасного тигра, который притаился в своем логове в ожидании очередного убийства. Он давно уже работал на мафию в качестве приезжего киллера. Время от времени он получал инструкции отправиться куда-нибудь в Мексику или Канаду и там убрать человека, который кому-либо мешает. За многие годы он создал себе репутацию надежного и высокопрофессионального специалиста. Работал он безупречно, следов не оставлял. Мафия часто поручала ему заказы частных лиц – богатая матрона хотела избавиться от осточертевшего мужа, богатый бизнесмен – от шантажировавшей его подружки.
«В виде одолжения, Эрни», – говорил обычно голос по телефону.
Такса Клинга была стабильной – сто тысяч баксов плюс накладные расходы, и, выполняя в среднем три-четыре заказа в год, он мог позволить себе жить, как ему нравилось. Деньги Клинг тратил на шмотки и шикарные рестораны. Женщины его не интересовали. В тех редких случаях, когда ему была нужна женщина, он обращался в солидную фирму, поставлявшую девушек по вызову.
Он предпочитал рыжеволосых, немного полноватых, и вел себя с ними так, что, как ни бесчувственны они были, он частенько доводил их до слез.
Человеческая жизнь, за исключением его собственной, не представляла для Клинга никакой ценности. Мужчины, женщины, дети были для него просто источником дохода – до тех пор, пока за это давали хорошую цену.
Негритянка, которая убирала его квартиру, стирала и готовила обед, заставила его задуматься о том, чтобы подыскать кого-то еще. Ему стало надоедать ходить куда-то ужинать каждый вечер. Клинг любил хорошо поесть и принадлежал к тем счастливцам, которые никогда не полнеют, сколько бы они ни ели. Ему был нужен кто-нибудь, кто вел бы его хозяйство, был бы совершенно надежен, не подслушивал, когда Клинг говорит по телефону, не гоготал, когда он отдыхает, и готовил бы ему приличную еду.
Через полтора года он повстречал Нго Ви – голодного паренька-вьетнамца в истлевшем свитере и залатанных джинсах. Парень обратился к нему с протянутой рукой, сказал, что три дня не ел. Клинг был благодушно настроен после великолепного обеда с большим количеством виски. Ему понравился юноша, несмотря на то, что он был грязен. Он был среднего роста, худой как щепка, с большими умными глазами.
Клинг сразу же нашел решение, оказавшееся впоследствии лучшим из тех, что он когда-либо принимал. Он завел Нго в небольшой вьетнамский ресторанчик, заказал еду и наблюдал, как тот насыщался с жадностью оголодавшего волчонка. Нго бросал на него смущенные взгляды, не понимая, кто этот высокий, седой, хорошо одетый человек, вид которого непроизвольно внушал уважение.
Проглотив несколько плотных вьетнамских блюд, Нго стал жевать медленнее. До сих пор этот высокий человек не произнес ни слова. Он курил, изучая Нго своими серыми пытливыми глазами.
Наконец, насытившись, Нго отвалился от стола и извиняющимся тоном произнес:
– Спасибо, сэр, вы очень добры. Не подумайте, что я гомосексуалист или наркоман. Просто не могу найти работу.
– Расскажи о себе.
История была простой и короткой. Мать его была вьетнамкой. Отец парня, сержант американской армии, сгинул без следа, как только узнал, что мать Нго забеременела. Средства к существованию она добывала, продавая горячие пирожки на улицах Сайгона. Потом вместе с потоком беженцев попала в Штаты. К тому времени Нго исполнилось шестнадцать. Некий американский католический священник научил его писать и читать по-английски. Нго был способным учеником и трудился до изнеможения. Когда он и его мать прибыли в Штаты, верили, что все будет хорошо, но жизнь их оказалась суровой до отчаяния. Мать нашла себе низкооплачиваемую работу в какой-то вьетнамской прачечной. Нго же никому не был нужен. Через год нищеты, видя, как мать надрывается, чтобы прокормить их двоих и заплатить за ту единственную комнату, которую им удалось снять, Нго понял, что эта ноша ей не по силам. Ничего не сказав матери, он ушел из дома. Через три дня, потеряв всякую надежду отыскать работу, он решил, что его жизни пришел конец.
Мысленно подытожив свои впечатления, Клинг решил, что из паренька получится прекрасный, преданный слуга, исполнительный и безропотный.
– Отлично, малыш, – сказал он. – У меня отыщется для тебя работенка.
Он вынул из бумажника две сотенных купюры и протянул их вьетнамцу вместе с визитной карточкой.
– Приведи себя в порядок, купи одежду и приходи по этому адресу послезавтра к одиннадцати.
Через несколько дней Нго уже был обучен всему, чего хотел от него Клинг. Он все схватывал на лету, как будто родился слугой. Ненавязчивый, он мгновенно появлялся, когда его звали, и сидел на кухне, когда Клинг занимался делами или говорил по телефону.
