– Что могу я для вас сделать? – спросил он, поднимаясь с кресла и протягивая руку. – Гарри Везерспун.
– Дирк Уоллес, – представился я, пожимая ему руку. – Мистер Везерспун, я здесь, чтобы отнять у вас немного времени, но я надеюсь, что вы отнесетесь к этому снисходительно.
Его улыбка стала шире, но маленькие, острые глазки уставились на меня недоверчиво.
– В данный момент, мистер Уоллес, у меня как раз есть свободное время. Через полчаса я займусь делами, сейчас же перевариваю ленч, так что садитесь и расскажите мне, в чем заключается ваше дело.
Мы оба уселись.
– Я работаю в агентстве, которое собирает всякого рода информацию для писателей и журналистов, – начал я, прибегая к апробированной версии, которая никогда не давала осечек. – Я, образно выражаясь, человек, который питает их фактическим материалом. Они осмысляют эти факты и зарабатывают миллионы… Я – нет! – Я скромно улыбнулся. – Итак, я занимаюсь историей жизни Митча Джексона, нашего национального героя, его отцом и лягушками, поскольку крупный иллюстрированный журнал планирует серию статей об этом человеке.
Он почесал свою редеющую шевелюру.
– Я бы сказал, что это устаревшие новости. О Митче Джексоне уже так много написано!
– Вы же знаете, как это бывает, мистер Везерспун. Я ищу новую точку зрения, нечто такое, о чем не упоминалось.
Он пожал плечами.
– Ну что ж, я могу рассказать вам о лягушках, но я никогда не встречался с Митчем Джексоном. И судя по тому, что я о нем слышал, об этом я не жалею. Итак, лягушки… Вы обратили внимание на запах? Постепенно вы к нему привыкнете. Лягушки пахучие и живут в пахучих местах. Лягушачьи лапки, или филе, как мы именуем их в торговле, приносят высокие доходы. Лично я их не люблю, но есть множество состоятельных гурманов, которые обожают их, особенно под чесночным соусом… Это процветающая индустрия. Мы приобретаем их у владельцев лягушачьих ферм, обрабатываем и продаем ресторанам.
Он откинулся назад в своем кресле, и я мог видеть по оживленному выражению его лица: лягушки дороги его сердцу.
– Самое хитрое, разумеется, изловить их. К счастью, это не моя забота. Фрэд Джексон на протяжении тридцати лет был нашим лучшим поставщиком. И не только по количеству. Теперь я уже не могу на него надеяться. Он стареет… как мы все. – Он наградил меня еще одной широкой улыбкой. – Фермеры-лягушатники, как мы их называем, работают таким образом: они находят подходящий участок земли с болотом и прудами, арендуют его или покупают. Фрэд Джексон был дальновидным дельцом, он приобрел свой участок почти даром. Лягушки питаются насекомыми. Фермеры, вроде Джексона, вокруг прудов разбрасывают гнилое мясо, которое привлекает мясных мух. Лягушки их любят, и когда ловят, фермеры отлавливают их самих. Джексон – специалист. Его не удовлетворял только дневной отлов, он установил освещение вокруг прудов для привлечения мотыльков и жуков. Так что лягушки едят также по ночам, а он тут как тут, ловит их. Самка лягушки откладывает за год от десяти до тридцати тысяч икринок. Через девяносто дней появляются головастики. Проходит два года до того, как ее можно есть. – Он снова улыбнулся. – Лекция закончена.
– Благодарю вас, – сказал я, – это именно то, что я хотел. – Помолчав, я продолжал: – Вы сказали, что никогда не встречались с Митчем Джексоном и не жалеете об этом, хотя он национальный герой. Как же это можно объяснить?
Он немного смутился, потом пожал плечами.
– Вы должны понимать, мистер Уоллес, я не уроженец этого города. Мне потребовалось порядочно времени, чтобы меня здесь признали. Я купил партнерство с Морганом, который постепенно отошел от дел и недавно умер. Я один руковожу этим бизнесом. Митч Джексон тут имел большую известность, потому что его наградили медалью, поэтому мне не хотелось бы, чтобы меня цитировали. Здешние дети боготворят его память, так что сказанное мною ни в коем случае не для печати.
– Никаких проблем, – сказал я. – Ваше имя никогда не будет упоминаться, раз вы этого не желаете.
– Да, прошу вас. – Он внимательно посмотрел мне в лицо, затем продолжал: – Я приехал сюда уже после гибели Митча, но я многое слышал о нем. Местные жители опасались его, считая злобным головорезом, но когда он получил медаль, город сделал его легендарной личностью, а местные девушки, помня его отчаянным донжуаном, чтят его память, как если бы он был какой-то поп-певец.
Я никак не отреагировал на эти слова. В детстве моим кумиром был Синатра. Дети должны иметь своих богов.
– Если вы хотите иметь более подробные сведения о Митче, вам следует обратиться к Эйбу Леви, – продолжал Везерспун. – Он один из моих шоферов, который доставляет лягушек. Он забирал товар у Джексонов многие годы. – Он взглянул на часы. – Сейчас вы его найдете в разделочном цехе. Хотите с ним поговорить?
– Конечно, я благодарю вас, мистер Везерспун. Еще последний вопросик. Что вы можете сказать мне о Фрэде Джексоне?
Он покачал головой:
– Ничего. Я никогда с ним не встречался. Слышал, что он потерял обе ноги, сражаясь с крокодилами. Пока он болел, лягушек отлавливал Митч, потом Фрэд снова начал передвигаться. Его добыча за последнее время сократилась, но этого и следовало ожидать в его возрасте. Здесь бытует мнение, что он непокладистый, но честный.
Я встал:
– Так я поговорю с Леви?
Он показал через окно:
– Вон тот большой сарай. Сейчас он там завтракает.
Везерспун поднялся:
– Рад был с вами познакомиться, мистер Уоллес. Если вы захотите узнать еще что-нибудь о лягушках, вы знаете, где меня найти.
Мы пожали друг другу руки, и я вышел в зловоние.
В сарае с десяток цветных девушек разделывали лягушек, и стоял такой запах, что мне захотелось зажать себе нос. Я нашел человека лет шестидесяти шести, который с завидным аппетитом приканчивал банку с бобами. То, что кто-то может есть в такой вонище, меня потрясло, но этот невысокий крепыш с фигурой борца и седеющей бородкой не испытывал никаких отрицательных эмоций.
Я рассказал ему ту же басню, что и Везерспуну, о сборе информации для агентства. Он слушал меня, продолжая жевать, потом в его глазах мелькнул алчный огонек, значение которого я выяснил безошибочно за эти годы сбора сведений всякого рода у неимущих людей.
– Мистер Везерспун сказал, что вы могли бы снабдить меня кое-какой информацией. Я не жду, что вы дадите ее мне даром… Пять долларов вас интересуют?
– Десять было бы лучше, – сказал он не задумываясь.
Я достал из бумажника пятидолларовую бумажку и помахал ею.
– Пять для начала. Посмотрим, как мы поладим.
Он выхватил пятерку у меня из пальцев с ловкостью ящерицы, глотающей муху.
– О'кей, мистер. Что вы хотите узнать?
– Расскажите мне про Фрэда Джексона. Вы знаете его много лет, так мне сказали.
– Правильно. И чем больше я его вижу, тем меньше мне его хочется видеть. Он отвратительный скряга. О'кей, наверное, многие станут жадными, если потеряют обе ноги, но Фрэд всегда был скупердяем.
– Вы хотите сказать, что он не любит расставаться с деньгами?
– Не только это. У него подлый характер. Он из тех людей, которые делают гадости лучшему другу, ни на секунду не задумываясь об этом. Впрочем, у него никогда не было друзей. У него такой же мерзкий характер, как и у его сыночка!
– Его сын награжден медалью.
Леви фыркнул:
– Его наградили потому, что он несговорчивый, подлый и жестокий. Его никогда не волновало, в какую историю он вмешивается. Я не называю это храбростью. Это глупость. Вот так я считаю. Джексоны испорченные. Ни один из них мне не нравится. Более двадцати лет я бывал в хижине Джексона. Ни разу ни один из них мне не предложил хотя бы банку пива. Не помог грузить бочки, а ведь они тяжелые. Понимаете, теперь, когда Фрэд потерял ноги, я и не жду от него помощи, но этот бугай Митч только ухмылялся, наблюдая, как я надрываюсь. Другие фермеры меня всегда угощают пивом и помогают, но только не Джексоны! – Он заглянул внутрь консервной банки, поскреб в ней и что-то отправил в рот. – Все эти разговоры о том, что Митч Джексон – гордость нашего города, меня бесят. Хорошо только то, что наш город от него отделался.
От него я не узнал ничего нового. Все это мне уже выложил Везерспун.
– Ну а внука вы встречали?
– Один раз. Я приехал на грузовике, он стирал белье в лоханке. Наверное, Фрэд заставлял его отрабатывать жилье и еду. Увидев меня, он ушел в дом, а Фрэд вышел ко мне. С мальчишкой я ни разу не говорил. Наверное, ему плохо жилось у этого жлоба, поэтому он сбежал от него, как только Митча убили. Это случилось почти шесть лет тому назад.
– Так ему примерно около четырнадцати?
– Наверное. Худенький парнишка, но не похож ни на Фрэда, ни на Митча. Я частенько задумывался, правда ли, что он сын Митча? У того была физиономия, которую можно видеть на извещениях полиции о розыске преступника. Мальчишка был породистый. Даже в школе ребятишки говорили об этом. Утверждали, что он совсем другой. Благородный. По всей вероятности, он пошел в мать.
