карт.
— Старых карт.
— Старых. Но я не уверен, смотрели ли они их.
— Из какой страны ваш хозяин?
— Говорит, что из Мексики. Но у меня есть знакомая мексиканка из Майами, так после разговора с ним она мне сказала, что у него странный выговор. Он говорит по-испански с очень странным акцентом.
— С каким?
— Она не смогла понять.
* * *
Через час меня вызвал Билл. У него на столе лежало окончательное заключение патологоанатомов:
— Они нашли следы какого-то рицина. Точнее, какого-то неизвестного им производного рицина. Отослали специалистам. И что интересно. Они второй раз сталкиваются с этим веществом.
— Хочешь, я догадаюсь. Это же вещество нашли у французской леди, которая умерла в том же отеле.
— Совершенно верно. И ты хочешь подробно узнать об этой леди?
— Верно.
— Я об этом уже подумал и заблаговременно нашел координаты человека, который ею занимается.
— Предупреди его, чтобы он ввел меня в курс дела и ничего не скрывал.
— А его предупреждать не нужно. Он и так тебе все скажет.
— Имя? Номер телефона?
Билл написал имя на бумаге и протянул мне:
— Ну как?
Имя это было — Eugeny Lonov, мой отец.
— Номер телефона тебе не нужен? — съехидничал Билл.
— Нет.
— Сегодня среда. Завтра можешь отправиться в служебную командировку к себе домой. Но никаких суточных. Тебе и так повезло! Четыре дня во Флориде!
В аэропорту меня встретила мама:
— Отец смотрит футбол.
Когда мы приехали домой, футбол уже закончился, и отец ждал меня на веранде:
— Спрашивай.
— Ты сам решил заниматься этой Дюма или тебя попросили?
— И то и другое. Мне проходилось с ней встречаться.
— Ты ее хорошо знал?
— Можно ли узнать человека за шесть часов!
— Можно. Все зависит от того, как узнавать. Кто она?
— Когда я с ней встречался, она работала в полиции.
— Где? Догадываюсь, что в Париже.
— Догадалась.
— Ты, конечно, уже позвонил своим друзьям в Париж и попросил рассказать, чем она занималась в последнее время.
— Я позвонил. Мне сказали, что пять лет назад Дюма ушла из полиции и стала активисткой движения Марин Ле Пен. Но вот дальше… Ты, конечно, не знаешь, где находится деревня Мальбюиссон.
— Не знаю.
— Это курорт рядом со Швейцарией, в нескольких часах езды от Лозанны. Во время оккупации там отдыхали немецкие офицеры. Однажды я провел два дня в местном отеле. Если мне память не изменяет, он называется Le bon acceuil. По утрам там подавали омлет с шампиньонами… Год назад по делам своей партии Дюма приехала в эту деревню и остановилась в том же отеле. Но, в отличие от меня, она оказалась более внимательной. В номере, где она ночевала, висела старая картина. Очень старая. Она сфотографировала картину, а потом в Париже показала специалисту. Оказалось, это давно потерянная картина Ван Гога.
— Ничего себе!
— Именно так. В эту гостиницу понаехали специалисты и нашли еще пять ценных картин. Их туда привезли немцы и, отступая, спрятали самым нехитрым образом, повесили на видном месте.
— Как у Эдгара По?
— Эдгара По они вряд ли читали. Скорее всего, сами додумались.
— Что произошло дальше?
— Хозяева гостиницы получили солидную компенсацию. Компенсацию получила и Дюма. С этих пор жизнь ее изменилась. Она принялась искать сначала картины, а потом всякие сокровища, спрятанные немцами. Из политики ушла, ездила в Латинскую Америку. Вот, пожалуй, все, что о ней известно.
— Как она оказалась в Вашингтоне? Вашингтон — последнее место, где можно искать спрятанные немцами картины и драгоценности.
— Но, тем не менее, она оказалась в Вашингтоне.
— Есть какие-нибудь мысли?
— Есть. Когда я с ней встречался, она работала в полиции нравов и занималась пансионатом, который организовал некий Тизанников. В этот пансионат приезжали из России женщины, там они занимались всякими безобразиями и в качестве наркотика использовали «Мефистофель».
Опять «Мефистофель»! В течение многих лет мой отец отслеживал распространение этого наркотика, и казалось, что с ним уже покончено [1].
— Я помню фотографии.
— А вот этого тебе запоминать не стоило.
— Я любознательна.
— Тизанников скоропостижно умер.
— Это уже интересно. Сердечная недостаточность?
— Верно.
— И никаких следов насильственной смерти?
— Верно. Но потом, неделю спустя, обнаружили…
— Рицин?
— Все не так просто. Рицин получают из плодов клещевины. Я застал время, когда больным давали касторку, касторовое масло, получаемое из плодов клещевины. Так вот бразильская трава уту, которая лежит в основе синтеза «Мефистофеля», принадлежит к тому же семейству эуфорбиевых, что и клещевина. У рицина и «Мефистофеля» есть много общих свойств. Так, «Мефистофель» вызывает у людей повышенную откровенность, и рицин при определенной дозировке действует так же. Препараты на его основе называли «сывороткой правды». Меня тогда интересовал созданный на основе рицина препарат К2, карбиламинхолинхлорид. Контакт с ним приводит к летальному исходу. Он опасен не только в виде инъекций и добавления в пищу. В распыленном в воздухе виде он проникает через кожу и слизистую оболочку. И результат тот же — летальный исход.
— Умирают мгновенно?
— Через несколько дней.
— Как мадам Дюма и Колмогоров?
— Похоже.
— И каков будет первый диагноз?
— Скорее всего, сердечный приступ.
— Пошлешь французам фотографию блондинки?
— Послать можно, но они удивятся. Фотографию дамы, которая встречалась с неизвестным им русским, посетившим книжный магазин, куда за две недели до его визита заходила Дюма. Нет. Пока посылать не будем.
— Она была красивая, эта Дюма?
— Недурна.
— Я так и подумала.
* * *
На следующий день мы с мамой ездили на пляж в Кокоа-Бич, обедали в немецком ресторане, где на стенах висят портреты русских и американских космонавтов, они бывали в этом ресторане, когда готовились к совместным полетам. В воскресенье ездили с отцом в Эпкот. Французским продавщицам из французского магазина отец говорил, что выучил французский на спор за месяц; итальянкам из итальянского магазина говорил, что выучил итальянский на спор за месяц. Итальянки верили и качали головой, француженки не верили и разводили руками.
— С французами всегда труднее, — философствовал отец вечером за ужином.
В понедельник утром он проводил меня в аэропорт.
— Главное сейчас — понять, что связывает Дюма с этим Колмогоровым, — напутствовал он меня, прощаясь.
5. Блондинка обретает имя
Отец позвонил мне в четверг. Начал с неожиданного вопроса:
— Какой институт окончил Колмогоров?
Я не помнила. Посмотрела в досье:
— Институт стали и сплавов в Москве.
— Когда он окончил институт?
Я снова посмотрела досье:
— В 1980 году.
— Кажется, я догадался, что связывает Колмогорова и Дюма.
— Они вместе занимались прокатом стали?
— Нет, дитя моё. Сталь
