— Сам пока не знаю, — ответил я, всматриваясь в напряженное маленькое личико — загнанный заяц, иначе не скажешь. — Почему бы вам не послушаться совета соседки и не лечь спать? Согрейте себе молока и ложитесь, а я позвоню и уйду. Вам надо выспаться.
— А что, это идея, — сказала она с некоторым сомнением в голосе, пошла на кухню и загремела там кастрюлями.
А я тем временем позвонил в справочную:
— Говорит Роберт Донкастер. Вчера вечером, около шести часов, мне звонили из Пало-Альто. Не скажете, с какого номера?
— Простите, сэр, — ответила телефонистка, — но мы фиксируем только номера заказа.
— Значит, нет возможности выяснить, кто мне звонил?
— Не знаю, сэр. Сейчас соединю вас со старшим оператором.
В трубке сначала раздался щелчок, потом «ждите ответа», а через мгновение громкий голос женщины постарше:
— Говорит старший оператор. Что вы хотели?
— Меня зовут Роберт Донкастер. Вчера около шести вечера мне позвонили из Пало-Альто. Я хочу выяснить номер моего абонента.
— Если вам звонили «автоматом», то узнать номер вашего абонента мы не можем.
— Нет, разговор заказывался.
— Тогда номер абонента вам дадут в Пало-Альто.
— А по какому номеру мне позвонить?
— Такого рода услуги мы оказываем только в случае крайней необходимости.
— Это как раз тот случай.
Старший оператор поверила мне на слово:
— Хорошо, сейчас попробую вас соединить. Ваше имя, сэр?
— Роберт Донкастер.
— Номер телефона?
Я продиктовал ей номер, считав его с телефонного аппарата.
— Вам перезвонить или подождете?
— Подожду, спасибо.
Я сел и стал слушать обрывки голосов, беспорядочных разговоров, названия городов: Портленд, Солт-Лейк-Сити... Наконец, заглушая все эти таинственные и далекие звуки, в трубку ворвался громкий голос старшего оператора:
— Записывайте номер, мистер Донкастер. Дейвенпорт 93489, Пало-Альто.
— А чей это номер?
— Этой информации мы не даем даже в случае крайней необходимости. Фамилию абонента вы можете узнать, если сами явитесь на телефонную станцию в Пало-Альто. А можете позвонить по этому номеру, — добавила она.
— Да, конечно. Соедините меня, пожалуйста.
Было еще рано, линия связи не загружена, и вскоре я услышал на противоположном конце провода длинные гудки. Шестнадцать гудков.
— Простите, сэр. Ваш номер не отвечает. Соединить вас попозже?
— Нет, спасибо, я позвоню вам сам.
Я записал номер телефона и уже собирался уходить, но тут из кухни вышла Долли с дымящейся чашкой молока в руке и белыми молочными усами над верхней губой.
— Спокойной ночи, — сказал я. — Спите спокойно. И молитесь.
Она рухнула на стул и закрыла лицо руками — чем не обиженный слабоумный ребенок?
— Какой в моих молитвах смысл?
— Молитесь, а вдруг на том конце провода все-таки кто-то есть?
Я перетащил допотопный «Ройал» к себе в машину и поехал на другой конец города в гостиницу «Болдер-Бич», где без десяти пять утра было тихо, как в кладбищенском склепе. Ночной портье посмотрел на меня привычным взглядом, в котором читался вопрос: «А вдруг этот сомнительный тип потенциальный клиент?»
— Что угодно, сэр?
— Мистер Гомер Уичерли еще здесь?
Прямого ответа на свой вопрос я не получил.
— Мистер Уичерли просил не беспокоить его в столь ранний час. Может быть, вы хотели что-нибудь ему передать?
— Я работаю на Уичерли. В котором часу он просил себя разбудить?
— В восемь, — ответил портье, сверившись с расписанием.
— Пожалуйста, позвоните и мне в это же время. Мне нужен номер. Сколько он стоит?
Портье ответил:
— Недешево.
Он вежливо хмыкнул, протянул мне ручку, и я расписался в книге гостей. Тут же передо мной вырос негр-швейцар, который отвел меня в комнату окнами во двор, и я, скинув пиджак и брюки и даже не помывшись, нырнул под чистый пододеяльник и мгновенно уснул.
Проспал я три часа, заплатив за это удовольствие по пять долларов в час. Но мозг продолжал работать и во сне. Я видел, будто на экране, как я же сам, выбившись из сил, ухожу под воду и медленно опускаюсь на дно, мимо меня в ледяной прозрачной воде скользят утопленники, их волосы, словно водоросли, колышутся под напором подводных течений. Я ясно вижу ее, кожа свисает с костей лохмотьями, а рыбки заплывают в пустые глазницы.
Проснулся я с именем Фебы на пересохших губах. В голове — или где-то рядом — стоял оглушительный звон. Я открыл глаза и, к своему ужасу, обнаружил за окном свет. На столе у кровати разрывался телефон. Я приподнялся на локте и с трудом поднял трубку, которая весила ничуть не меньше чугунной гири.
— Вы попросили разбудить вас в восемь утра, сэр, — напомнил мне женский голос.
— Я? Не может быть!
— Да, сэр.
— Постойте, а мистеру Гомеру Уичерли вы уже звонили?
— Да, сэр, только что, сэр.
— Будьте добры, соедините меня с ним.
— Хорошо, сэр.
Я хотел было сесть в кровати, но тут произошла странная вещь: все перед глазами пошло ходуном, стена перевернулась в воздухе, а кровать выскользнула из-под меня и куда-то провалилась.
— Алло! — Гиря почему-то заговорила голосом Уичерли. — Кто это?
— Это Арчер, — ответил я, покрываясь холодным потом от жуткого ощущения невесомости.
Комната стала вертеться медленнее. Я хотел было привстать, но был отброшен назад и придавлен к постели. «Почему Феба должна была умереть? — вертелось у меня в голове. — Почему именно я обязан рассказывать Уичерли о ее смерти?»
— Арчер? Откуда вы звоните?
— Я здесь, в вашем отеле. У меня есть для вас новости.
— Новости?! Вы нашли ее?
— Нет. Так вы еще ничего не знаете?
— А что я должен знать?
— Это не телефонный разговор. Можно я зайду к вам в коттедж минут через пятнадцать?
— Конечно, о чем речь.
Я положил трубку. Комната перестала вертеться, стены, пол, потолок заняли причитающиеся им места. Воспользовавшись этим, я встал с кровати, на скорую руку принял душ и побрился. Из зеркала в ванной на меня смотрели насмерть перепуганные глаза.
По дороге к Уичерли я вытащил из багажника пишущую машинку.
— Что это у вас? — удивился он, открывая дверь.
— Пишущая машинка «Ройал» образца 1937 года. Узнаете?
— Занесите ее в комнату, дайте я как следует на нее посмотрю.
Я последовал за ним в гостиную и водрузил машинку на чайный столик у окна. Уичерли подошел и уставился на нее своими бесцветными глазами.
— Если не ошибаюсь, это старая машинка Кэтрин. По крайней мере у нее была похожая. Откуда она у вас?
— На «Ройале» печатала соседка Фебы по комнате в студенческом пансионе. Эта машинка досталась ей от вашей дочери.
Уичерли кивнул:
— Да, вспомнил. Кэтрин, уезжая, оставила эту машинку дома, а Феба забрала ее с собой в колледж.
— А где была машинка на прошлую Пасху?
— У меня дома в Медоу-Фармс. Кэтрин держала ее в гостиной. Под рукой.
— Она профессиональная машинистка?
— Была когда-то. Прежде чем выйти за меня замуж, она ведь работала секретаршей. С тех пор у нее эта машинка.
— А вам она когда-нибудь печатала? Прошлой весной, например?
— Да, иногда Кэтрин меня выручала, — сказал Уичерли и с нескрываемой злобой добавил: — Разумеется, если у нее было время и подходящее настроение.
— Прошлой весной вы получили анонимные письма, в связи с чем написали Вилли Мэки. Это письмо печатала вам миссис Уичерли?
—Скорее всего. Да, точно, его напечатала мне она. Я попросил об этом Кэтрин, так как не хотел, чтобы посторонние знали, что я обращаюсь в сыскное агентство.
— А вы сами не печатаете?
— Нет, так и не научился.
— Даже одним пальцем не умеете?
— Нет, такие вещи мне не даются. — Он нервно провел рукой по волосам. — А почему вас все это интересует?
— Вчера я встречался с Мэки, и когда он узнал, что я работаю на вас, то рассказал мне об эпистолярных опытах «Друга семьи». Мне кажется, подметные письма напечатаны на этой машинке.
— Черт побери! — С этими словами Уичерли всем своим весом плюхнулся на обтянутый мохером диван и прикрыл ладонью рот, словно боялся растерять зубы. — Вы что же, хотите сказать, что автор этих писем — сама Кэтрин?!
— Таковы факты.
— Вы просто не читали этих писем. Кэтрин не могла их написать, это невозможно.
— В деле Уичерли все возможно. А кто еще имел доступ к пишущей машинке?
— Да кто угодно: домочадцы, прислуга, гости. Кэтрин занимала отдельное крыло, сама она дома бывала редко, к тому же дверь в ее гостиную не запиралась. Поймите меня правильно, я свою бывшую жену не выгораживаю, но эти письма — не ее рук дело. Не могла же она клеветать на саму себя!
— Почему же, и такое бывает.
— Но с какой целью?
— Чтобы нарушить мир в семье, разорвать брачные узы. Вообще в ее поведении логики искать не следует.
— Вы намекаете, что Кэтрин была не в себе?
— Не была, а есть. Я видел ее позавчера вечером, мистер Уичерли. Не знаю, в каком она была состоянии девять месяцев назад, но сейчас Кэтрин в плохом виде.
