Есть еще много болтающихся концов, которые надо бы собрать – но моя фантазия, что я только что рассказал, согласуется со всеми фактами, что мы знаем – и я готов поставить свое месячное жалование, что я нигде не отошел далеко от истины. Где-то должен быть припрятан трехдневный урожай голландских банкнот! Вы, парни...
Полагаю, что я продолжал бы болтать без перерыва – в легкомысленном, кружащем голову опьянении от полного истощения всех сил – если бы большой рыжий патрульный не заткнул бы мне рот своей огромной рукой.
– Успокойся, парень, – сказал он, поднимая меня со стула, и укладывая меня спиной на стол. – Через секунду тут будет санитарная машина для тебя.
Офис закружился перед моим единственным открытым глазом – желтый потолок обрушился на меня, потом исчез из поля зрения розовым, и вернулся каким-то мутным. Я повернул голову, чтоб не видеть всего этого, и мой взгляд уперся в белый круг быстро кружащихся часов.
Вот циферблат замер, и я увидел – стрелки показывали четыре часа.
Я вспомнил, что Кросвэйт прервал наше совещание в офисе Вэнса Ричмонда в три, и я приступил к работе.
– Всего один час! – попытался сказать я Коффи, прежде чем заснул.
Полиция завершила расследование, пока я лежал в постели. В офисе Ван Пельта на Буш-стрит они нашли большую кипу банкнот по сто флоринов. Сам Ван Пельт, как они выяснили, имел в Европе репутацию первоклассного фальшивомонетчика. Один из рабочих типографии признался, что это Ван Пельт и Сулз были теми двумя, что последовали за Ньюхаусом из мастерской и убили его.
"The House in Turk Street". Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в апреле 1924 года. Составляет дилогию с рассказом "Женщина с серебряными глазами". Переводчики Э. Гюнтер и А. Чернер.
* * *
Я знал, что человек, за которым я охочусь, живет где-то на Турецкой улице, однако мой информатор не смог сообщить мне номер дома. Поэтому в один дождливый день после полудня я шел по этой улице, звоня по очереди в каждую дверь. Если мне открывали, я отбарабанивал вот такую историю:
«Я из адвокатской конторы Уэллингтона и Берили. Одна из наших клиенток, старая дама, была сброшена на прошлой неделе с задней платформы трамвая и получила тяжелые повреждения. Среди свидетелей этого происшествия был некий молодой мужчина, имени которого мы не знаем. Мы узнали, что он живет где-то здесь». Потом я описывал разыскиваемого мною человека и спрашивал: «Не проживает ли здесь кто-нибудь, кто бы так выглядел?».
Я прошел по одной стороне улицы, слыша все время только «нет», «нет», «нет».
Я перешел на другую сторону и занялся тем же самым делом. Первый дом: «Нет». Второй: «Нет». Третий. Четвертый. Пятый...
На мой звонок не последовало никакой реакции. Через минуту я позвонил снова. Я уже был уверен, что там никого нет, когда дверная ручка легонько шевельнулась, и дверь отворила маленькая седая женщина с каким-то серым вязанием в руках, с выцветшими глазами, приветливо моргающими за стеклами очков в золотой оправе. Поверх черного платья она носила жестко накрахмаленный фартук.
– Добрый вечер, – сказала она тонким, приятным голосом. – Простите, что заставила вас ждать. Но я всегда, прежде чем открыть, проверяю, кто это там за дверью. Старым женщинам свойственна осторожность.
– Извините за беспокойство, – начал я, – но....
– Войдите, пожалуйста.
– Я хотел бы только кое о чем спросить. Я не отниму у вас много времени.
– И все же я попросила бы вас войти, – сказала она и добавила с напускной строгостью: – Мой чай стынет.
Она взяла мои мокрые шляпу и плащ, после чего проводила меня по узкому коридору в слабо освещенную комнату. Сидевший там старый полный мужчина с редкой бородой, падающей на белую манишку, так же туго накрахмаленную, как и фартук женщины, встал при нашем появлении.
– Томас, – сказала она, – это мистер...
– Трейси, – подсказал я, ибо под таким именем представлялся другим жителям улицы, и покраснел, чего со мной не случалось уже лет пятнадцать. Таким людям не лгут.
Как оказалось, их фамилия была Квейр, и были они старыми любящими супругами. Она называла его «Томас» и каждый раз произносила это имя с явным удовольствием. Он говорил ей «моя дорогая» и даже два раза встал, чтобы поправить подушки, на которые она опиралась своей хрупкой спиной.
Прежде чем мне удалось убедить их выслушать мой первый вопрос, я должен был выпить с ними чашечку чая и съесть парочку маленьких пирожных с корицей. Миссис Квейр издала несколько сочувственных причмокиваний, когда я рассказывал им о старушке, упавшей с трамвая. Потом старик пробормотал себе в бороду: «Это ужасно...», – и угостил меня толстой сигарой.
Наконец я закончил рассказ и описал им разыскиваемого.
– Томас, – сказала миссис Квейр, – а не тот ли это молодой человек, который живет в том доме с перилами. Тот, который всегда выглядит чем-то озабоченным?
Старик размышлял, поглаживая свою снежно-белую бороду.
– Моя дорогая, но разве волосы у него темные? – сказал он наконец.
Старая женщина просияла.
– Томас такой наблюдательный! – сказала она с гордостью. – Я забыла, но у того молодого мужчины действительно светлые волосы. Значит, это не он.
Потом старик высказал предположение, что парень, живущий через несколько домов от них, может быть тем человеком, которого я ищу. Только после довольно продолжительной дискуссии они решили, что он слишком высок, да и, пожалуй, старше. К тому же миссис Квейр припомнила еще кого-то. Они обсудили эту кандидатуру, а потом отвергли ее. Томас высказал новое предположение, которое тоже было забраковано. И так далее.
Сгущались сумерки. Хозяин дома включил торшер. Он бросал на нас мягкий желтый свет, остальная часть помещения оставалась во мраке. Комната была большой и изрядно загроможденной; в ней висели тяжелые портьеры, стояла массивная, набитая волосом мебель прошлого века. Я уже не ожидал какой-либо помощи с их стороны, но мне было удивительно приятно, а сигара оказалась отменной. Я все успею и после того, как выкурю ее.
Что-то холодное коснулось моего горла.
– Встань!
Я не вставал. Не мог. Я был парализован. Я сидел и пялил глаза на супругов Квейр.
Я глядел на них, зная, что это невозможно, чтобы что-то холодное касалось моего горла, чтобы резкий голос приказывал.
Миссис Квейр продолжала сидеть, опираясь на подушки, которые поправлял ее муж. Ее глаза за стеклами очков продолжали мигать столь же дружелюбно и благожелательно.
Сейчас они снова, начнут говорить о молодом соседе, который может оказаться тем человеком, которого я разыскиваю. Ничего не случилось. Я всего лишь задремал.
– Встань! – И снова что-то уперлось в мое горло.
Я встал.
– Обыщите его! – прозвучал сзади тот же резкий голос.
Старый господин медленно отложил сигару, подошел и осторожно ощупал меня. Убедившись, что я не вооружен,
он опорожнил мои карманы.
– Это все, – сказал он, обращаясь к кому-то, стоявшему позади меня, после чего вернулся на свое место.
– Повернись, – приказал резкий голос.
Я повернулся и увидел высокого, хмурого, очень худого человека приблизительно моего возраста, то есть лет тридцати пяти. У него была скверная физиономия – костистое, со впалыми щеками лицо, покрытое крупными бледными веснушками. Его глаза были водянисто-голубыми, нос и подбородок торчали вперед. Настоящий урод!
– Знаешь меня? – спросил он.
– Нет.
– Врешь!
Я не стал вступать с ним в полемику: он держал револьвер.
– Прежде, чем с тобой покончат, ты узнаешь меня достаточно хорошо, – пригрозил он.
– Хук! – прозвучало из-за откинутых портьер двери, через которую, по всей вероятности, прошел этот урод.
– Хук, иди сюда! – Голос был женский, молодой и чистый.
– В чем дело? – бросил через плечо урод.
– Он здесь.
– Ладно. Постереги этого типа, – приказал он Томасу Квейру.
Откуда-то из-под бороды, пиджака и крахмальной манишки старый господин добыл огромный черный револьвер. То, как он с ним обращался, отнюдь не указывало на отсутствие опыта.
Мрачный урод собрал со стула вещи, извлеченные из моих карманов, и исчез за портьерой.
– Пожалуйста, сядьте, мистер Трейси, – с улыбкой обратилась ко мне миссис Квейр.
Я сел.
Из-за портьеры донесся новый голос: неторопливый баритон с заметным британским акцентом, свидетельствующий о появлении образованной особы.
– Что происходит, Хук? – спросил голос.
Резкий голос ответил:
– Очень много. Они вышли на нас! Я как раз выходил на улицу, когда увидел этого типа, я его знал и раньше. Лет пять-шесть назад мне показали его в Филадельфии. Не помню, как его зовут, но морду его я запомнил. Он из Континентального детективного агентства. Я немедленно вернулся, а потом мы с Эльвирой наблюдали за ним из окна. Он шастал от дома к дому по другой стороне улицы и о чем-то спрашивал. Потом перешел на нашу сторону и, немного погодя, позвонил в дверь. Я сказал старухе и ее мужу, чтобы они впустили его, а потом попытались что-нибудь из него вытянуть. Он начал что-то выдумывать о парне, который будто бы был свидетелем того, как какую-то старуху ушиб трамвай, но это вздор. Он хотел узнать о нас. Я вошел и приставил ему ствол к глотке. Я хотел подождать тебя, но побоялся, что он что-нибудь учует и слиняет.
