— Ладно, ближе к делу! —прервал тот его. — Устроили своих жен, и хорошо! Далеко до них кое-кому придется добираться, ежели что... — пошутил невесело.
— Знаю я этих «кое-кого», — ответил ему такой же улыбкой Гек, — руки у них длинные — дотянутся и туда. Но я тоже кое-что подготовил там, на месте — живо обрубят!
— А говоришь — водку пил! — поймал его Борис.
— Одно другому не мешает. А ты сведения раздобыл?
— Да, выяснил все подробности дела, хотя чуть не полетела моя башка. Вместе с погонами майорскими!
— Рассказывай, что же ты? — подскочил к нему Славка.
— Всему свое время, ночь длинная, — угомонил тот его. — Ты что в графинах приволок?
— Вино домашнее, высший класс!
— Ну так давайте выпьем за знакомство, а потом уж — о твоем отце.
— Да ты скажи хоть, жив он или нет? — допытывался Славка.
— Нет! — посуровел Борис. — Впрочем, как вы и предполагали.
Славка враз посмурнел и уселся за стол, разливая вино в чашки из-под чая.
— Надежда — она, конечно, нужна, — продолжил Борис, — но то, что за три года натворил твой старик, ни в какие рамки не укладывается даже там, в Москве! Но, как я и сказал — всему свое время. Первый тост, — поднял он чашку, — пусть не покажется кое-кому банальным и избитым. Но тем, кто не бросил Родину в трудное время всей этой перестроечной мути, не смылся за границу в самые гадкие девяностый и следующий год, он подойдет: за Россию, ее возрождение, за то, что она еще удивит весь мир своей выносливостью и способностью, подобно Фениксу, возрождаться из пепла!
Стук сдвинутых чашек послужил одобрением тосту.
— А теперь слушайте дальше! — зажевывая виноградом, Борис подмигнул Геку. — Эти-то двое знают, о чем речь, сами были непосредственными участниками. Но, я думаю, послушают мой рассказ с удовольствием, а неточности исправят и дополнят. Так вот, поехал я в командировку на неделю, а задержаться пришлось на месяц. С «шашлычниками» Гек и ребята разобрались, нашли и склад с оружием в горах, но здесь выплыло еще одно дело — кто-то «стучал» местным мафиози о всех готовящихся против них акциях, в то же время продолжая усердно снабжать их оружием с воздуха, по всей вероятности, чтобы не закрылся «коридор» в Чечню. В форме в Грузии, как вы понимаете, делать мне было нечего. Нужно было срочно искать «крышу». И я нашел ее — поступил в школу рукопашного боя, которую вы открыли, — обернулся он к Геку.
— И сразу стал ее лучшим учеником! — подтвердил тот.
— Еще бы! — воскликнул Борис. — А ты знаешь, кто меня перед этим натаскивал? Познакомьтесь — Игорь Веснин, старлей угpo...
— Бывший старлей угро, — поправил его Игорь, крепко пожимая руку Гека, затем Славкину.
— Геннадий Рищенко, спецназ! — представился Гек. — Кстати, тоже бывший, ныне — безработный.
— Вячеслав Гребов, тоже пока вроде домработницы, — признался Славка.
— Ну, а меня вы все знаете! — подвел черту Борис.
— Знаем-то все, да не знаем обо всем! — запротестовал Игорь. — Где ты сейчас и с кем, для меня лично темный лес!
— Да расскажу по ходу дела! — успокоил его Борис. — Ты вот глядишь на этих двух ребят и наверное думаешь, худые, мол, и небось кашляют! А не знаешь, допустим, того, что на их счету десятка два ухлопанных бандитов, взорванная дача, машина и на много, очень много «лимонов» найденного золота, наркоты, бриллиантов и оружия...
— Очень приятно! — поклонился Игорь.
— Но чтоб вы не зазнавались, орлы, скажу сразу — у Веснина тоже в активе и взрывы, и сожженная «малина»...
— В общем, один ты у нас чистенький и незапятнанный. Это хочешь сказать? — зло прервал его Гек.
— Ты меня не так понял! — смутился Борис. — Я только хотел сказать — а насолили вы кое-кому порядочно. И еще точно знаю — в покое вас не оставят, пока не загонят на два метра ниже поверхности...
— А ты? — спросил вновь Гек. — Ты ведь нам помогал тогда «чистить» город! Да и после...
— Ты не учел одного — я выполнял задание! И на службе я пока вне подозрения. Относительно связи с вами в недавних событиях. Видите, даже повышение по службе получил за те грузино-абхазские операции, что мы вместе проворачивали. Ну что, не доперли еще? Нужен я вам сейчас в этой вот роли — майор ОСЗП, то бишь отдела спецзаданий правительства.
— Ф-ф-фу ты... — передохнул Игорь. — А я уж хотел в морду сунуть...
— Так для чего мы здесь сегодня собрались? — спросил Гек.
— Чтобы помочь Славке. И Игорю. И тебе, Гек... Ну и мне, конечно! — улыбнулся Борис. — Дело в том, что я нашел «стукача» в наших органах. — Даже двоих. Одного, правда, твой отец благополучно убрал по «спецзаказу», — обратился он к Славке. — Кстати, Игорь, ты не забыл, откуда у нас появилась та классная винтовка? «Армалит АР-15», которую, я не сомневаюсь, ты уже вытащил из колодца?
— Конечно, помню — у колхозника, продавца картошки, забрали!
— А ты не помнишь, откуда он был и как его звали?
— С Кубани он был, из станицы... Постой, постой!
— Вот мы и пришли к истине! — заключил Борис. — Иван Федорович был Славкиным отцом, понял? Так что, если бы мы ему помогли тогда, как он просил, пару раз провезти груз до места, шуганули бы рэкет, может быть, и не произошло бы того, что произошло...
— Да что произошло-то? — Теперь уже все придвинулись ближе к Борису.
— Только ша, ребята, — предупредил их тот, — это дело лежит в особом сейфе с грифом «Только для особого пользования». Давайте-ка я начну с самого начала. Дело под кодовым названием «Янус» легло в сейф после того, как однажды майским утром тысяча девятьсот девяносто пятого года вышел из дома в станице Российской ее коренной житель Иван Федорович Гребов с тем, чтобы не вернуться более никогда. Исчез бесследно среди бела дня, как в воду канул. Жил себе, не тужил бывший шахтер, затем колхозный пенсионер, выращивал на своих пятидесяти огородных сотках отличную картошку, приторговывал ею, зарабатывая вовсе нелишнюю в семье для перестроечных времен деньгу, и на тебе — пропал!.. Дома — горе, супруга, несколько месяцев осаждавшая районный и краевой угрозыски, сдалась под конец и съездила в Донбасс, где Иван Федорович в свое время, по молодости, «отбабахал» в забое двенадцать с лишком лет, зарабатывая себе приличную пенсию к пятидесяти годам... И там — ничего, то есть ни слуху ни духу о бывшем шахтере. Перенеся инфаркт, супруга наконец успокоилась...
Старшая дочь и ее муж после бесполезных жалоб в прокуратору на бездействие милиции тоже поостыли. Все еще на что-то надеясь, не сообщали трагическую новость ни Славке, ни деду Федору на побережье. Не хотели добавлять горя в семью, все надеясь, авось найдется. Ох, это русское «авось»!
И только внучка Инночка, двухлетняя «розочка», как часто называл ее Иван Федорович, пыталась еще позвать иногда: «Де-да, де-да!», — вновь вызывая слезы на глазах у женщин. В очередной раз, четыре месяца после пропажи отца, поехала дочь в милицию, к «оперу», который специализировался на розыске без вести пропавших — «ну что, новостей нет?»
— Женщина, я вам сто раз уже повторял, будут новости — вызовем, сообщим! — сразу сорвался на крик усталый старлей, по лицу которого трудно было определить, от чего он больше устал — от работы или борьбы с «зеленым змием». — Вы только жалобы писать умеете, а мне работать надо! В день иногда до десятка заявлений по «без вести»...
Расстроенная женщина вновь не принесла домой обнадеживающей вести.
... В наше время один поэт сказал: «Переделать можно рожу, а вот душу — никогда!» Компетентным диаспорам с их устарелыми методами работы изменения во время перестройки давались не так-то просто. Ни через год, ни через столетие правду об исчезновении Ивана Федоровича семья, быть может, так и не узнала бы. Так же, как и о местонахождении могилы — ее попросту нет! То, что произошло с этим человеком, в прошлом — передовиком труда, воспитанном на моральном кодексе строителя коммунизма, и кто виноват в «крутом» переломе его судьбы... — об этом разговор особый...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
О Х О Т А НА « К Р У Т Ы Х »
Глава I
ОБИДА ЦЕНОЮ В ЖИЗНЬ...
... Гребов родился на Кубани в 1939 году, после коллективизации, которая, благодаря «волшебной палочке» большевиков, смешала в Кучу богатых и бедных, получив гибрид — нищие колхозы, которые и до сей поры остались козлами отпущения у нашей, столь богатой на дураков-министров, страны. А что, скажете — не так? Попробуем заглянуть в историю, но не ту, из «совковых» учебников, где вовсю расхваливалась привольная, сытая и веселая жизнь колхозника, а в жизненную, отмеченную до 1953 года палочками вместо трудодней, когда последняя копейка выгребалась на оплату внутренних займов страны — коричневых, зеленых и розовых бумажек с водяными разводами, которыми до 1975 года можно было смело подтирать, извините, задницу. А за каждую горсть найденной в кармане пшеницы давалось соответственно год «курорта» в местах столь отдаленных, что иная семья так и не могла дождаться возвращения оттуда кормильца по прошествии отмеренного законом срока. Великого Отца Всех Народов сменил через некоторое время Великий Экспериментатор, до самозабвения возлюбивший кукурузу, который чуть было не въехал на початке в коммунизм... И колхозники вновь стали жертвами эксперимента, вынужденные сеять вместо первосортной элитной пшеницы «американку» трехметрового роста с двумя початками на стебле. И давиться кукурузным хлебом пополам с горохом... Кто знает, до какого коммунизма доехала бы страна, не произойди однажды мини-переворот в правительстве — тихий, почти незаметный, если не считать небольшой статейки в тогдашней «Правде». И пришел к власти Великий Коллекционер автомобилей, загрантурне, золотых звездочек и поцелуев «взасос». Увеличивший со временем внешний долг государства Российского на несколько десятков миллиардов долларов, человек, о котором народ сложил загадку: «На «б» называется, по свету мотается», и еще едва ли не самое рекордное количество анекдотов. Но добил колхозы все же не он. Эта честь выпала на долю Великого Перестройщика, который, начав перекраивать существующий строй с вырубки виноградных плантаций и введения «сухого закона», решил заодно перекроить и страну, оставив от нее одну пятнадцатую часть. А заканчивает эту эстафету Великий Экономист, приведший и колхозы, и страну к великой... пропасти, с черной повязкой на глазах. Резко разделивший современное общество на «новых русских» и «новых нищих». К последней категории в первую очередь относятся бывшие колхозники — нынешние члены АО, суть жизни которых не изменилась с вывеской на здании правления: и народной, и рабочей формой одежды одновременно колхозникам тридцатых годов служили телогрейка, резиновые сапоги и штаны х/б. Изменилась ли эта форма в девяностые?
