букв, один печатный оттиск просвечивает сквозь лист, второй более свежий. Капитан внимательно прочел весь текст, начиная от наименования министерства до последней буквы отчества подписавшего документ лица.
На него будто обрушились все атмосферные столбы, придавив к стулу. Власов сморгнул, проверяя, не померещились ли ему фразы, что он прочитал прямо сейчас; потрогал пальцами лист, удостоверившись, что бумага осязаема и ему не чудится.
— Это что? — недоверчиво спросил капитан тоном, будто держал в руках преподнесенный кило картофеля вместо заказанного подарочного вина.
— Мне нечего добавить, Юр. Там всё написано. Там про то, что я исполнитель.
Подполковник забрал листок и, вновь сложив его по сгибам, убрал в удостоверение. Возвращаясь к шкафу, Сезонов кивнул Яго:
— Тебе не показываю, там то же самое, о чем я тебе говорил.
— То есть ему, ему — первому встречному человекоподобному инопланетянину вы рассказали! А мне, мне — который под вашим началом почти все свои пять лет работает — ни слова!
Власов повысил голос, так что подполковник даже шикнул и махнул на него рукой, призывая сбавить громкость.
— Юра, это было необходимо, ради моей безопасности — не говорить тебе, — произнес Сезонов, садясь на краю кровати напротив капитана.
— Я что, думаете, кому-то бы вас сдал, узнай про это?! — Власов продолжать восклицать. — Зачем и кому мне вас сдавать? Я даже ребят-то таких не знаю, слава богу!
— Ну и хорошо, что не знаешь. Не только в моей безопасности дело. В безопасности моей семьи.
Новый возглас Власова оборвался, не успел он открыть рот для очередного раунда возмущений.
— Веры Николаевны?
Сезонов быстро, коротко кивнул.
— И Жени?
Новый, такой же, кивок.
— А вашей мамы?
— Она в такой безопасности, что ее даже обеспечивать не надо. Дело касается только нас троих.
— Почему?
— Это долгая история.
Власова разрывало и жгло изнутри неописуемое любопытство наравне с возмущением. Только что он узнал, что его начальник, руководитель, командир на самом деле не совсем тот, за кого себя выдает. Не тот, каким его описывают всему управлению, не тот, о котором говорит его личная страница в электронной базе данных военнослужащих. Часть его личности — интересно, какая: малая доля? львиная? — зашифрована, упрятана под гриф. Потому что под эту секретную метку спрятана и информация о советском проекте и отряде с одноименным названием Г.Р.О.М. Сезонов ни разу не обмолвился хоть словечком, ни намеренным, ни случайным, об этом проекте, об участии в рядах агентов отряда. Ну невозможно же столько лет держать язык за зубами и не растрепать обо всём, с тобой случившимся! Или возможно? Он, Власов, самый первый проорал бы с Воробьевых гор до Крылатского и Нагорного, что работал в элите спецназа. Ну или хотя бы поделился этой новостью с одним или двумя близкими товарищами, проверенными временем. Не то чтобы он самонадеянно относил себя к близкому кругу общения Сезонова — всё-таки служебная субординация. Вместе с тем отношения у них с первого дня службы в одном месте сложились прекрасные. И факт, что он, Власов, был первым в списке офицеров и служащих, кого несколько лет назад включали в состав нового сформированного отдела под руководством Сезонова, и то, как он с подполковником прошел через ужас, поджидавший их на ярославских улицах и площадях, давали капитану повод надеяться на несколько иное к себе отношение. Или всё-таки это чрезмерно и бессовестно?
Капитан мялся и давился воздухом, который заполнял грудь и готов был выплеснуться вместе с миллиардами слов и эмоций, но невидимый барьер ступора стеснял, стягивал грудную клетку, сжимал горло.
— И вы об этом никому, ни слова, ни разу?! — в голосе Власова чувствовалась необъяснимая паника.
— Если бы ты задал вопрос по-другому, я бы ответил так, как скажу сейчас: об этом знает, без всяких грифов, Фамилин. Из нашего управления — всё. Из других в нашем здании — еще два человека. Но я не назову их имен.
— Так, я не понял! — огласил Яго, привлекая к себе внимание. — Он, — галактионец указал ладонью на капитана, — только сейчас, что ли, понял, кто вы?
— К моему счастью, — кивнул подполковник, оборачиваясь к галактионцу.
— Товарищ главный, это!.. Это!.. У меня слов нет, как и!.. что!.. — Глаза Власова горели, он готов был лопнуть от бессилия выразить шквал неподъемных эмоций, скопившихся в душе. — Это же поразительно и невероятно! Почему вы такие вещи не рассказывали?
Капитан хотел выдавить что-то еще, как дверь в палату открылась и вошла главная медсестра вместе с заведующей отделением.
— Так, это вы — капитан Власов? — заведующая сверху вниз посмотрела на него.
— Да.
— Мы с врачом общались с вашим командиром, генералом. По поводу размещения вас в нашем центре для продолжения лечения. Поскольку, как мы понимаем, сопроводительных документов от медицинской организации, где вы были прооперированы и проходили курс лечения, у вас нет и направления тоже…
— Так точно, отсутствуют.
— Мы не можем назначить вам дополнительную реабилитацию и разместить в палате. В наших силах разместить вас, лишь временно, на ограниченный срок, в одной из стационарных комнат для родственников пациентов. Также выдавать бесплатные лекарства. Поскольку ваш случай несерьезный и вы уже здоровы, можно сказать…
— Можно, безусловно.
— Статус пациента вам не понадобится.
— Приятно слышать. Я согласен на любые условия!
— Хорошо. Сейчас пройдемте с нами, вам покажут палату, выдадут постельное белье, выпишем пропуск. Питание не предоставляем — оплачиваете сами: буфет на нижнем этаже. И вы можете выходить за территорию центра в продуктовый магазин.
Данным предложением капитан позже, под вечер, не преминул воспользоваться и пронес Сезонову запрещенные к употреблению ввиду назначенного диетического питания на время реабилитации, купленные в продуктовом супермаркете сухофрукты и сахарное печенье. Яго заказал Власову две бутылки сидра, но капитан ясно дал понять, что ничего подобного из отдела алкогольной продукции не принесет, и, вернувшись с покупками, вручил галактионцу шаурму, а сам захрустел пшеничными хлебцами, зажимая их между кружочками нарезанной ветчины, запивая гранатовым соком.
Проведя остаток дня в палате Сезонова, Власов, вернувшись после дневного размещения в стационарной комнате, был немногословен, легко соглашался с мнениями подполковника, которыми обрастал план уберечь галактионца от хищения, и задавал вопросов меньше, чем того требовалось. Зато Яго вежливо пререкался, конструируя более жесткие схемы своего спасения и жестокие модели схваток, легко исполнимых в силу своих суперспособностей, и сообщил пациентам соседних палат, что бесплатного концерта сегодня не даст, равно как и завтра, и послезавтра, и позже. Когда Сезонов уходил в процедурный кабинет, Власов сидел в палате с Яго, следя за ним в оба глаза. Когда врач делал обход по палатам
