— Ну, ладно. Не стой, как манекен.
Кэсси пришла в движение. Она быстро поставила поднос на стол и сняла салфетку. Миссис Гэлтон стала отправлять в свой рот салат с помощью вилки. Еды на подносе было много. Она ела быстро и как бы механически, без удовольствия, видя, что все мы наблюдаем за ней.
Мы с Сейблом вышли в коридор, а оттуда к лестнице, которая вела в прихожую. Сейбл облокотился о витые перила и зажег сигарету.
— Что вы думаете обо всем этом, Лью?
Я тоже закурил, прежде чем ответить ему.
— Думаю, это потеря времени и денег.
— Я говорил вам то же самое.
— Но вы, тем не менее, хотите, чтобы я этим занялся?
— У меня нет другого выхода. Я не могу с ней справиться. У миссис Гэлтон твердый характер, она любит командовать.
— А ее памяти можно доверять? Создается впечатление, что она переживает все заново. Иногда старики смешивают воображаемое с действительным. Эта история с деньгами, например, вы ей верите?
— Она никогда не лгала мне. И сомневаюсь, что она что-то путает, как это может казаться. Может быть, излишне драматизирует... Это единственное развлечение, которое у нее осталось.
— А сколько ей лет?
— Семьдесят три, кажется.
— Не так уж много. А ее сыну?
— Ему должно быть сорок четыре, если он жив, конечно.
— Кажется, она этого не понимает. Она говорит о нем, как о ребенке. Сколько времени она сидит в этой комнате?
— Сколько я ее знаю. Десять лет. Иногда, когда у нее бывает хорошее настроение, она разрешает мисс Хилдрет покатать ее на машине. Но это не способствует возвращению из прошлого в настоящее. Обычно они едут на кладбище, где похоронен ее муж, который умер вскоре после того, как Энтони исчез. Миссис Гэлтон считает, что исчезновение сына убило ее мужа, а мисс Хилдрет говорит, что он умер от сердечной недостаточности.
— Мисс Хилдрет их родственница?
— Далекая. Троюродная или четвероюродная племянница. Кэсси знает эту семью всю свою жизнь. Она еще до войны стала жить с миссис Гэлтон и, думаю, сможет рассказать кое-что, что вам поможет.
— Хорошо бы.
Где-то резко зазвонил телефон. Он звонил и звонил, как сверчок за стеной. Кэсси Хилдрет быстро вышла из комнаты миссис Гэлтон и направилась к нам.
— Вас к телефону, мистер Сейбл. Это миссис Сейбл.
— Что ей нужно?
— Ничего не сказала. Но она чем-то расстроена.
— Она всегда расстроена.
— Вы можете поговорить с ней внизу, если хотите. Телефон под лестницей.
— Знаю. Я так и сделаю, пожалуй. — Сейбл говорил с ней сухо, как со служанкой. — Это мистер Арчер, кстати. Он хочет задать вам несколько вопросов.
— Прямо сейчас?
— Если у вас есть несколько минут, — вмешался я. — Миссис Гэлтон сказала, что вы можете дать мне несколько фотографий и кое-что рассказать.
— Фотографий Тони?
— Если они у вас есть.
— Я храню их для миссис Гэлтон. Она иногда любит их рассматривать. Когда у нее бывает настроение.
— Вы у нее работаете?
— Если это можно назвать работой. Я ее компаньонка и получаю за это деньги.
— Я считаю это работой.
Наши глаза встретились. У нее были темно-синие, как вода в океане. Кэсси серьезно сказала:
— Миссис Гэлтон неплохая женщина. Просто сегодня у нее неважное настроение. Ей тяжело вспоминать прошлое.
— Зачем же тогда она это делает?
— Миссис Гэлтон очень испугалась недавно. Сердце чуть не отказало. Ее поместили в кислородную камеру. Она хочет помириться с Тони перед смертью. Хочет, чтобы он простил ее. Она плохо к нему относилась.
— Как плохо?
— Она не хотела, чтобы у него была своя личная жизнь, старалась держать его у своей юбки, как будто он вещь. Лучше не будем об этом.
Кэсси Хилдрет прикусила нижнюю губу. Я вспомнил, что говорил доктор о ее чувствах к Тони. Все жители этого дома, казалось, вращались вокруг пропавшего человека, словно он исчез только вчера.
Кто-то быстро прошел по холлу под лестницей. Я наклонился и увидел, как Сейбл быстро открыл и захлопнул за собой дверь на улицу.
— Куда это он?
— Вероятно, домой. Эта его жена... — Она заколебалась, думая, каким образом лучше закончить предложение. — С ней всегда что-то случается. Она живет этим. Если вы хотите посмотреть фотографии, они у меня в комнате.
Дверь в ее комнату была рядом с гостиной миссис Гэлтон. Она была заперта на английский замок. Кроме ее размера, формы и высокого потолка, комната ничем не напоминала остальные помещения в доме. Она была обставлена современной мебелью. На стенах висели репродукции картин Пауля Клее[1]. На книжных полках стояли книги современных авторов. Безобразные окна скрывались занавесками. Кровать стояла в углу за деревянной резной ширмой.
Кэсси Хилдрет подошла к стенному шкафу и вынула оттуда пачку фотографий.
— Покажите вначале те, где он больше всего похож на себя.
Она порылась в фотографиях и протянула мне портрет, сделанный в фотоателье. Энтони Гэлтон был красивым парнем. Я смотрел на фотографию и старался запомнить его черты: широко расставленные светлые глаза, умный лоб, короткий прямой нос, маленький рот с довольно пухлыми губами, круглый девичий подбородок. В нем не видно было характера, личности, чего-то, что объединяло бы все эти его черты. Единственной чертой, указывающей на его характер, была косая улыбка. Она, казалось, говорила: пошли вы все к черту. А может быть, и черт со мной тоже.
— Это он сфотографировался для получения диплома.
— Я думал, что он не окончил университет.
— Вы правы. Он не окончил колледж. Но сфотографировался до того, как бросил учиться.
— А почему он не окончил колледж?
— Назло отцу. Или матери. Они заставили его поступить на факультет инженеров-механиков, а Тони это не интересовало. Он учился этому четыре года, но под конец не выдержал и бросил.
— Его выгнали?
— Нет. Тони был очень способным. Некоторые преподаватели даже считали его талантливым.
— Но не как инженера-механика?
— Он все мог делать прекрасно, если хотел, конечно. Но интересовался только литературой. Хотел стать писателем.
— Я вижу, вы хорошо его знали?
— Конечно. Я тогда не жила с Гэлтонами, но часто приезжала к тете, когда у Тони были каникулы. Мы с ним много разговаривали. С ним было очень интересно говорить.
— Опишите мне его.
— Но вы же видели его фотографию. И здесь есть другие фото.
— Я потом посмотрю их. А пока хочу, чтобы вы рассказали о нем.
— Постараюсь, если вы так настаиваете. — Она закрыла глаза. Лицо ее стало гладким. Казалось, она опять стала юной. — Он был прекрасен. Очень пропорциональный, стройный и сильный. Голову держал гордо. Волосы светлые и вьющиеся. — Она открыла глаза. — Вы когда-нибудь видели Гермеса работы Праксителя[2]?
Я чувствовал себя немного неудобно. Ее описание Тони было равносильно страстному признанию в любви. Такого я не ожидал. Волнение Кэсси было как внезапная вспышка огня в давно погасшем костре надежды.
— Нет, — ответил я. — Какого цвета были у него глаза?
— Серые. Прекрасного мягкого серого цвета. Глаза поэта.
— Понимаю. Вы были в него влюблены?
Она удивленно на меня посмотрела.
— Вы, надеюсь, не рассчитываете, что я отвечу на этот вопрос?
— Вы уже ответили. Вы сказали, что он беседовал с вами. Вы когда-нибудь обсуждали с ним планы на будущее?
— Только в общем. Он хотел уехать и писать.
— Уехать куда?
— Куда-нибудь, где спокойно и тихо.
— Покинуть страну?
— Не думаю. Тони не одобрял тех, кто уезжал из страны. Он всегда говорил, что хочет быть ближе к Америке. Тогда была депрессия, как вы знаете. Он всегда выступал за права рабочего класса.
— Он был радикалом?
— Думаю, его можно так назвать. Но не был коммунистом, если вы это имеете в виду. Он считал, что богатство мешает ему жить настоящей жизнью. Тони презирал социальных снобов — вот одна из причин, почему ему не нравилось в колледже. Он часто говорил, что хочет жить, как все простые люди, смешаться с массами.
— Кажется, ему это в конце концов удалось. А он когда-нибудь говорил что-либо о своей жене?
— Никогда. Я даже не знала, что он женат или собирается жениться. — Она очень стеснялась. Не зная, какое выражение придать своему лицу, Кэсси улыбнулась. Ее зубы казались белыми костями, проглядывающими сквозь красную рану губ.
Чтобы отвлечь от себя мое внимание, она протянула мне другие фотографии. Большинство из них — любительские снимки Тони, занимавшегося разными делами: он верхом на лошади, сидящий на камне у бассейна, с теннисной ракетной и улыбкой победителя на лице. Судя по этим фотографиям и по тому, что мне рассказывали, у меня создалось впечатление, что это был мальчик, делавший то, что нужно было делать. Иногда Тони улыбался, но чувствовалось, что он был очень скрытным. Это было видно даже по фотографиям. Я начал немного понимать, почему ему захотелось уйти.
— А чем он любил заниматься?
