Птица проснулась сразу же, как только он тронул её за плечо. И хотя ещё секунду назад Лина крепко спала, взгляд её был ясный и настороженный, как будто она лишь на минуту прикрыла глаза.
— Витуша, вставай, — негромко сказал Макс. — Собирайся, будем уходить отсюда.
— Что-то случилось?
— Нет, — коротко ответил Макс, отходя от дивана, а затем обернулся и добавил. — Пока ничего не случилось. Но, скоро всё закончится.
Теперь он был уверен в этом. Он знал, а знание порождает уверенность. Жаль, только, что нет уверенности в том, как именно это закончится. Но, девочке об этом он говорить не будет.
Лина зашла в ванную комнату и долго плескалась там, приводя себя в порядок. С грустью оглядела платье, превратившееся в грязную тряпку, и переоделась в сменное из светлого ситца с маленькими васильками, которые так гармонировали с цветом её глаз. Хорошо бы его погладить, но, по крайности, можно и так. Ситчик — штука хорошая, отвисится, и складки сами разойдутся. Прежнее платье она аккуратно свернула и положила в рюкзак.
Птица заколола волосы, ещё раз оглядела себя в зеркале и отправилась обратно в комнату, откуда доносился голос Лазарева, разговаривавшего по телефону.
— Да… именно там, внутри. Больше нигде… И только, если рядом никого не будет. Если я замечу шевеление ребят Байдалова или ещё кого-нибудь — встреча не состоится… Со мной? У вас не паранойя часом, Руслан Константинович? Полгорода за мной охотится… Правильно, вы этого не хотели. Вот и давайте подумаем, как это погасить… Я тоже не могу всю жизнь убегать. Да… решаем, решаем проблему… Да, конечно… Нет, раньше я не смогу, я на другом конце города и без машины. Хорошо… До встречи.
Он положил трубку.
— Я есть хочу, — сказала Птица. — Можно мне взять что-нибудь на кухне?
— Можно, — рассеянно сказал Макс, набирая новый номер. — Я думаю, съестных припасов они не хватятся. А если заподозрят что-нибудь, всё равно, вряд ли обратятся в милицию. Костя? Как ты?… Как рука?… Да, по-прежнему… Пока нормально… Слушай, есть план. Я вышел на Шабарина, но мне нужна поддержка. Ты сможешь меня прикрыть?… Да… Да, безусловно… Помнишь мастерские на Грибоедова? Которые раньше принадлежали…
Дальнейшего Птица уже не слышала, потому что была на полпути к кухне, ведомая властным чувством голода. Жаль, колбасу в той квартире она только попробовала, а не догадалась сразу спрятать в рюкзак. И, вообще, сколько там всего было в холодильнике. А здесь… А здесь — лишь упаковка с сыром, да какая-то зелень. И вот ещё четверть батона в хлебнице. Ну, хоть что-то. Птица нарезала остатки батона, выложила на них сыр, а сверху неизвестную ей, почти безвкусную, зелень, чем-то похожую на небольшие листья капусты. Всё это она щедро полила бурым кетчупом из пакета. Два бутерброда побольше она отложила на тарелку для Лазарева, а за остальные принялась сама. Ничего, есть можно. Пожалуй, даже неплохо, подумала Лина, отправляя в рот последний кусочек. Затем взяла украшенное зеленью блюдо и понесла его в комнату.
— …Давай, Пирог, я на тебя надеюсь, — произнёс Макс, опустил руку с телефонной трубкой и посмотрел на Птицу.
— Кушать хочешь? — спросила его Лина, протягивая бутерброды.
— Да, — удивлённо сказал Макс, лишь сейчас почувствовав приступ зверского голода. — Давай сюда.
Он положил Птицины гастрономические сооружения рядом с собой и принялся набирать новый номер.
— Это там? — спросил Пирог, подслеповато щурясь и едва не касаясь очками ветрового стекла «Мазды».
— Там, — подтвердил Макс. — Отгони машину в сторону, отсюда пойдём пешком.
— Далеко, — засомневался Костик. — А если зажмут? Как будем выбираться?
Макс пренебрежительно фыркнул.
— Если зажмут, то выбираться нам уже не придётся. Не дадут, — объяснил он и ободряюще похлопал Пирогова по плечу.
— Ой, — скривился Костик.
— Извини, забыл.
— Конечно, про свою дырку, небось, не забыл бы.
— Ты же сам говорил — царапина.
— Да, но она в моём теле.
— Стоп. Останавливай здесь.
«Мазда» послушно замерла. Костя повернул ключ в замке зажигания, глуша мотор. Несколько секунд они сидели молча и не двигаясь.
— Макс, мне страшно, — наконец сказал Костик изменившимся голосом.
Макс негромко кашлянул. Он сидел ссутулившись, глядя в одну точку, как будто собирался с силами перед последним броском.
— Недолго уже осталось, Костя, — произнёс он. — Поверь мне, уже недолго.
Он встряхнулся, как выбравшийся из воды пёс, и повернулся к Пирогову:
— У тебя оружие есть?
— Нет, — признался Костик. — От «макара» я избавился, а новый мне завтра обещали достать.
— Держи, — Макс пододвинул к нему чёрную сумку с ноутбуком. — В боковом кармане.
— А что у тебя тут? — поинтересовался Пирог, заглядывая внутрь. — О, ящик! Откуда?
— Военный трофей от Шабарина. Девочка постаралась.
Костик хохотнул.
— Улёт. Просто клад, а не девчонка тебе попалась. То-то Папа Джо взбеленился.
Он посерьёзнел, вынул пистолет, внимательно осмотрел его, выщелкнул обойму, проверил и заправил её обратно.
— Годится. Ну что, пошли?
Костя замолчал, пряча пистолет. Его лицо осунулось, было видно, что он волнуется.
— Ноутбук возьми с собой, — сказал Макс. — На всякий случай.
Они вышли из автомобиля и направились вниз по узкой улочке, наполненной ночной прохладой и запахами распускающихся роз. Где-то вдалеке раскатисто грянул собачий лай и замер, оставив после себя лёгкое эхо.
Макс с Костей спустились к железнодорожной насыпи, прошли под мостом и оказались у заброшенных складских помещений, понуро стоявших посреди обширной, укатанной множеством колёс, площадки. Когда-то всё это хозяйство принадлежало облстройтресту, затем, после реорганизации, попало на баланс какого-то управления, позже упразднённого, по неизвестным причинам не угодило под колёса приватизации, а сами же мастерские, тем временем, хирели, разрушались и приходили в полную негодность.
Два больших, ангарного типа, помещения сейчас вырисовывались своими полукруглыми крышами на фоне фиолетового неба, проткнутого чёрными зубьями росших поблизости деревьев. Бетонный забор, окружавший территорию, исчез, лишь кое-где остались деревянные щиты, косо установленные на хлипких подставках, по большей части прогнившие или рухнувшие совсем.
Макс без помех провёл Костика к правому ангару, раскрутил проволоку, которой были схвачены проржавевшие ворота, и толкнул одну из покосившихся створок. Они, настороженно прислушиваясь, вошли внутрь. Никого. По крайней мере, ни единого постороннего звука.
Освещение здесь давно не работало, но видно было не хуже, чем снаружи, благодаря тому, что крыша почти полностью проржавела, и лунный свет беспрепятственно лился сквозь многочисленные прорехи с рваными краями.
Костя, настороженно поблёскивая стёклами очков и держа пистолет наизготовку, прошёл по огромному залу ангара, заглядывая во все углы.
— Пусто, — сообщил он, закончив осмотр.
— Ясно, — Макс подошёл к единственному окну, забранному деревянными козырьками, наподобие жалюзи.
Послышался нарастающий шум приближающегося поезда. Помещение мастерской задрожало, а затем, войдя в резонанс с несущимся составом, горестно застонало, металл перекрытий угрожающе заскрипел.
— Твою мать, — выругался Костик, яростно ковыряясь в ухе. — Как же у нас люди вдоль железной дороги живут?
— Привыкают, — флегматично отозвался Макс, рассматривая в окошко прилегающую местность.
— Как обстановка? — поинтересовался Пирог. Он нервничал всё больше и больше, поэтому никак не мог решить, что делать с пистолетом — засунуть обратно в сумку, пристроить за поясом или продолжать держать в руке.
— Спокойная, — сказал Макс, не оборачиваясь. — Да не дёргайся ты. Положи его рядом с собой на ящики. Если надо будет — возьмёшь.
— Долго ещё? — жалобно спросил изнывающий Костя.
— Не знаю, — Макс посмотрел на часы. — Будем ждать.
Ожидание продлилось недолго. Через двадцать минут створка ворот коротко взвизгнула, пропуская внутрь две тёмные фигуры. Отсвет на безупречно белых зубах, различимый даже в таком полумраке, выдавал в одной из них, как всегда элегантного, Руслана Константиновича. Габариты другой — безошибочно свидетельствовали, что это не кто иной, как его «alter ego» в лице Антона Байдалова. Оба на мгновение замерли у входа, обводя взглядом помещение, а затем двинулись к отошедшему от окна Максу.
— Ну, ты задал нам работы, Штурман, — с лёгким укором произнёс Папа Джо и развёл руками в стороны, словно собирался по-отечески обнять расшалившегося виновника всех происшествий.
