— Да уж.
— Я прям среды жду не дождусь. Мы их, подлецов, хорошенько проучим. Они у нас перестанут болтать про свои профсоюзы.
— У вас есть что-нибудь конкретное?
— У Пита, думаю, да, но он пока нам не говорит. Велит только быть наготове.
— С оружием, и все такое, — добавил я беспечно.
Он хохотнул:
— Шутите, мистер. Об этом прежде времени никто не знает.
— Он тут живет?
— Нет. Он, по-моему, остановился у Херба Лоури, но я не уверен. Пит настоящий профессионал, и спасибо Хербу, что привез его сюда вовремя. — Он поглядел в окошко. — Буду признателен, если выбросите меня вон у тех ворот.
Я остановился у указанных ворот, он вылез, аккуратно придерживая маску обеими руками.
— Ты не помнишь, как звали того, кто раздавал эти маски?
Он опять просунул веснушчатое лицо в окошко:
— Мистер, мне и в голову не пришло его спросить. Такой толстый коротышка, он потом исходил. Ну и пташка же с ним была! Это нечто! Длинные черные волосы и фигура как из журнала. Классная баба! Вот бы ее встретить одну где-нибудь в темном уголке!
— Ты и у нее имя не опросил? — подколол я его.
— Рона, — ответил он. — Я слышал, как он ее называл пару раз. Запомнил, потому что подумал про себя: классное имя. Ну, спасибо, мистер, что подвезли. Надеюсь, увидимся где-нибудь в среду, если решите прийти повеселиться.
— Будь спок, — уверил я его.
Припарковавшись на выщербленной площадке у старомодного двухэтажного дома, я подошел Ко входу. Летний вечер только начинался — погодка вполне подходящая для таких вот планомерно теряющих рассудок, вроде меня. Дверь отворилась, и вновь появилась она, рыжеволосая, в высоких сапогах, с явно удивленным выражением зеленых глаз.
— А вот и на нашей улице праздник, — произнесла она холодно.
— Теперь я полицейский. Хочу поговорить со Стефани Чэннинг.
— Может, ей не хочется с вами говорить.
Я повысил голос:
— Не желаете проехаться со мной и зарегистрироваться в качестве хозяйки борделя?
Она задумалась и предложила:
— Не лучше ли нам зайти в дом?
Мы прошли в «лавандовую» гостиную, где Лиза Фрейзер предложила мне сесть:
— Подождите здесь. Пойду узнаю, сможет ли Стефани уделить вам пару минут.
— Постарайтесь ее поторопить. Вероятно, это прелестное место, но жить тут мне не хотелось бы.
Ее передернуло.
— Что за дикие мысли!
Между тем я закурил и задумался, отчего это двум таким привлекательным девушкам пришло в голову создавать какую-то собственную женскую школу? Будь они плоскогрудые лесбиянки с мужским характером, еще можно понять. Рона Генри была, бесспорно, красива, и даже если Элис Медина — отсутствующая стюардесса — похожа на нотр-дамскую химеру, все равно счет 3:0 в пользу красоты. Покуда я предавался философским изысканиям, дверь открылась и в комнату вошла девушка.
Блестящие черные волосы были уложены в короткую прическу-афро. С овального лица на меня с интересом смотрели бархатистые карие глаза; нос был прямой лепки, рот выражал скорее не чувственность, а податливость. Тело гибкое и стройное и весьма женственное в тонком свитере под горло, обтягивающем упругую грудь, внизу плотно облегающие брюки. Ничего кровожадно-садистского.
Она поприветствовала меня мелодичным голоском:
— Так вы лейтенант Уилер. Я о вас много слышала.
— И наверняка мало хорошего. Что с вами случилось? Кто-то захватил самолет и посадил его прямо в Лос-Анджелесе?
Она посмотрела на меня с интересом:
— Захватил? О чем вы, я не пойму?
— Вы, надо полагать, четвертый жилец. Та, что сейчас должна быть предположительно в Европе, Элис Медина.
Она улыбнулась:
— Сэр, вы заблуждаетесь. Вас кто-то обманул. С вашего позволения, я Рона Генри.
Кровь застучала у меня в висках. Я прохрипел:
— Рона Генри? Но вы мертвы!
Она внимательно посмотрела на свои руки. Потом произнесла в изумлении:
— Я этого не чувствую. Я, вероятно, единственный в своем роде труп.
— Вы уверены, что вы Рона Генри? — спросил я сдавленным голосом.
— Минуту назад была уверена. Вы нормально себя чувствуете, лейтенант?
— Не сказал бы.
— Ну так присядем. Стефани будет немного погодя. Она собиралась в ванную, а для нее это своего рода ритуал, ее торопить нельзя. Не хотите ли выпить?
— Отличная мысль, — откликнулся я с благодарностью. — Виски и немного содовой.
— Я сейчас. — Она остановилась в дверях и с тревогой оглянулась на меня. — Постарайтесь расслабиться, глубоко дышите и ни о чем не думайте.
А что же с показаниями Стефани Чэннинг, тупо размышлял я. Единственным объяснением было, что блондинка обозналась, не опознав свою сожительницу. Тогда почему Мэриан Нортон признала на фотографии (на столе Чака Генри) убитой его сестру? Хороший вопрос, признался я сам себе, и следует его задать той секретарше. Вновь появилась Рона с двумя бокалами, один протянула мне и села напротив.
— Я бы подняла бокал за живых, — заявила она задумчиво, — но тогда придется исключить меня.
— За живых, — поднял я бокал, — определенно включая вас.
— Рада слышать.
Виски было приличным.
— Стефани рассказывала, что случилось в прошлую пятницу вечером?
— Это был просто ад! — Ее лицо помрачнело. — Быть похищенной, провести весь уик-энд под действием наркотиков — уже хорошего мало, но обнаружить еще и мертвое тело и… — тут ее внезапно озарило, — так вы думали, несчастная убитая была я? Но почему?
— Я сегодня заезжал в офис Чарлза Генри. На столе вашего брата лежала фотография убитой, и его секретарша сказала, это его сестра.
Рона Генри смотрела на меня недоверчиво.
— Сказала — что? С чего бы это?
— Хороший вопрос, — подытожил я.
— Я думаю, она новенькая. Работает там какую-нибудь пару недель. — Она пожала плечами. — Но все же непонятно, почему она думает, что на фото у Чака я?
— А вы ее помните?
Она рассмеялась:
— Они быстро меняются. Чак вечно то влюбляется, то разочаровывается. Честно говоря, не знаю, как ему это удается.
— Девушка темноволосая, — поддел я.
— Я редко захожу в офис. Занимаюсь у Чака торговлей, но не по найму, чтобы не быть связанной и иметь свободное время, так меня больше устраивает.
— Что вы продаете?
— Всякую всячину. Чак предпочитает разное калифорнийское или западное барахло. У него хороший сбыт и здесь, и на восточном побережье.
— Поэтому он был на уик-энде в Нью-Йорке?
Она кивнула:
— У него несколько собственных поставщиков с Запада, очень для него ценных.
— А какого именно рода товар?
— Разный. — Она задумалась. — От черных сатиновых рубашек с вышитой золотом вашей собственной монограммой до искусственных паучков-шутих, чтобы подкладывать в коктейль. Вы не поверите, лейтенант, сколько народу все еще покупает эту дребедень.
— А как насчет масок из папье-маше?
— То же самое. Недавно была большая партия.
— Особенно масок Микки и Дональда, и, в частности, в Солнечной долине.
Она удивилась:
— Откуда вы знаете?
— У меня там приятель живет, — припомнил я того парнишку. — Только он мне сказал: вы с братом их не продавали, а раздавали.
— Ну, Чак не настолько великодушен, — усмехнулась она. — За маски было кем-то щедро заплачено. Но не спрашивайте меня, кому это захотелось отметить Рождество в августе!
— Таким образом, клиент, купивший маски, попросил вас раздать их в долине бесплатно.
— Чак говорил, это было одним из условий покупки — раздать их всем детям в долине. Их там пара сотен, и к концу дня я была как выжатый лимон! Да еще эта жара.
— Вы знаете имя клиента?
Она покачала головой и внимательно посмотрела на меня:
— Почему это для вас так важно, лейтенант?
— У меня еще нет полной уверенности. Вы слышали про тамошние волнения?
— Что-то по поводу организации сборщиков фруктов, а хозяева их не пускают? В тот день было много всякой болтовни, но было так жарко, что я, боюсь, не обратила внимания.
— Сборщики собираются устроить в среду марш протеста через самую сердцевину долины. Хозяева намерены твердо их не пустить. Все это может кончиться очень скверно: вплоть до убийств. Вы бы смогли опознать убийц среди пары сотен людей в масках?
Она застыла в изумлении:
— Какой ужас! Я уверена, Чак и понятия не имел…
— При складывающихся обстоятельствах, надо полагать, он не станет возражать, если я задам ему несколько вопросов? Где он живет?
— У него квартира в новом высотном здании на Четвертой улице, номер 501, восьмой этаж.
— Отлично. — Я допил спиртное и поднялся. — И за виски тоже спасибо.
— Ерунда. Вам это было нужно. Хотите увидеться со Стефани? Она должна выйти из ванной.
— Не беспокойтесь. Вы только что ее реабилитировали, так что с этим можно подождать.
Она поглядела на меня с сомнением:
— Порой, лейтенант, вы словно куда-то мысленно исчезаете.
