— Ты будешь делать, что тебе говорят, Скотт?
— Фарли, ты дурак. Я приехал сюда через пять минут после...
Он осклабился и сделал шаг ко мне, поднимая левую руку. Я сжал пальцы правой руки в кулак.
— Шелл! — Другой полицейский в штатском негромко обратился ко мне, стоя в дверях студии.
Когда я увидел Фарли, я не обратил внимания на второго полицейского, но сейчас я узнал его. Мы с ним тоже встречались два года назад, но отношения наши были нормальными. Это был приятный парень по фамилии Дуган. На Фарли он не был похож. Я разжал кулак. Фарли очень хотел, чтобы я его ударил, это прямо написано было у него на лице. Уж тогда-то у него бы появилась возможность порезвиться со мной по-настоящему.
Я отвернулся от него, стиснул зубы и вывалил все из карманов в кучу на стол. Один из полицейских в форме говорил по телефону. Фарли рассматривал содержимое моих карманов.
Я попытался еще раз:
— Фарли...
— Лейтенант Фарли.
— Лейтенант Фарли! Пока ты здесь великолепно изображаешь идиота, тот, кто убил Уэбба, отваливает из Медины. — Я глотнул и перевел дыхание. — Хотя, если у него есть хоть капля ума, ему лучше остаться в этом городе. Здесь он будет в безопасности.
Фарли усмехнулся, взвесил мой кольт в своей ручище и резко открыл барабан, хотя для этого резкости и не требовалось. Фарли весил за двести фунтов, массивный мужик. Выглядел он толстым и не шустрым, но очень сильным.
— Из этого револьвера совсем недавно стреляли, — довольно произнес он. — Три раза. — Он резким движением кисти вернул барабан на место.
У меня вспотели ладони.
— Ты хочешь, наконец, узнать, что случилось, Фарли?
— Я послушаю это в конторе.
— Не собираешься же ты меня задерживать?
— Почему же?
— Ты, несчастный дубоголовый... Если ты, толстолобый...
— Заткни пасть. — Его загорелое лицо потемнело от прилива крови. — Еще раз пасть откроешь, я тебе ее заткну собственноручно.
Значит, вот как обстоят дела. Я посмотрел на Фарли:
— Ладно, пусть будет по-твоему, приятель. Пока. Я, пожалуй, позвоню по телефону.
— Зачем?
— Чтобы вызвать своего адвоката.
— Адвокат тебе понадобится. Сможешь его вызвать из полиции.
«Ага, — подумал я, — на днях или раньше». Прежде чем выйти, я еще раз посмотрел на труп Уэбба. По комнате расхаживали какие-то люди, проводили мелом линии на полу, фотографировали со вспышкой, чертили диаграммы и что-то писали. Почему-то это показалось мне непристойным, а когда я выходил из комнаты, мне вспомнились последние слова Уэбба, сказанные вчера вечером. Он сказал, что это должна была быть его первая брачная ночь. Похоже, так оно и вышло, только он обручился со смертью и уснул навсегда.
Фарли подтолкнул меня ладонью в спину. Мы спустились вниз по лестнице, сели в полицейскую машину и поехали в полицейский участок Медины.
С восьми тридцати вечера пятницы до почти девяти часов утра субботы они держали меня в комнате для допросов, при этом команды полицейских менялись, обрушивая на меня груду вопросов. Одни и те же вопросы, снова и снова. При этом направленная мне в лицо лампа сияла как маленькое солнце, а из деревянного сиденья стула, казалось, начали расти иголки. Вскоре я уже говорил только:
— Я на это уже ответил девятнадцать раз, несчастные вы недоноски.
У них, разумеется, нежных чувств ко мне не прибавилось, но в девять утра субботы они были вынуждены меня отпустить. Помог мне и умный, изворотливый адвокат, но главным было то, что меня не в чем было обвинить. Рассказ мой подтвердился, пули, попавшие в Уэбба, были выпущены не из моего револьвера. Одна из пуль, выпущенных мной в сторону окна, засела в оконной раме, и баллистическая экспертиза подтвердила, что она вылетела из ствола моего револьвера.
В девять утра я получил назад свои вещи, включая мой «кольт-спешиэл» 38-го калибра, и был готов отправиться восвояси. Фарли проводил меня до двери. Он был бодр и полон энергии. Ему понравилось меня допрашивать.
— Один совет, Скотт, — сказал он. — Держись как можно дальше от Медины.
— Катись к черту!
— С него все — как с гуся вода. Не мешайся в это дело. Этим занимается полиция. И я не хочу, чтобы ты путался под ногами и все портил.
Он ни разу не выругался в мой адрес, и то, что он сказал, особого значения не имело. Важно было то, как он это сказал. Каждое слово словно растягивалось у него во рту.
— Как ты до сих пор не можешь вбить в свою тупую голову, что мне наплевать, чего ты хочешь, а чего нет?
— Ты просто держись подальше от нашего города, Скотт. И не надо мешать.. Держи свой нос подальше. А высунешься — я моментально упрячу тебя в камеру...
— За какие грехи? За то, что я делаю свою работу?
— Я найду за что. — Он ухмыльнулся, собрав складки кожи вокруг рта. — Повод будет, и не один.
И, разумеется, он был именно тем человеком, который мог бы это сделать. Я почувствовал себя так, словно съел недокормленного стервятника, питающегося падалью, вместе с перьями. Я посмотрел на него, на толстое, похожее на резиновую маску лицо, маленькие глазки и сказал:
— Фарли, ты беспокоен. Я всегда работаю в контакте с полицией. С ребятами, которым много чего говорят и мало платят, которые делают важную работу и которых не больно-то уважают. Я встречался с сотнями полицейских, многих из них хорошо знал. Мой лучший друг в Лос-Анджелесе — капитан уголовной полиции. Я знавал и таких, от которых у меня начинал болеть живот. Но ты, дружище, -+— это конец. — Я сделал паузу. — И я готов держать пари, что даже ты понял, какой конец я имел в виду.
Я подумал, что он меня двинет или хотя бы попытается это сделать. Но он одумался, только уставился на меня своими маленькими глазками. Я повернулся и вышел. Во рту у меня был вкус тухлятины.
Около девяти тридцати я уже ехал мимо дома Уэбба. У подножия лестницы стояла полицейская машина, а около нее разговаривали двое полисменов. Я поставил машину за углом. Там полицейских не было. Я закурил и стал обдумывать случившееся.
Машина, умчавшаяся вчера в такой спешке, надо думать, была далеко отсюда. В ней, без сомнения, и был убийца. Ну а обнаженная девушка, которая тащила кусок ткани или же халат? В халате она далеко уйти не могла. Куда она делась? Тоже села в машину? Или, что более вероятно, просто побежала подальше от насилия и стрельбы? Но куда?
Мне вспомнилась картина в студии: камера и софиты стояли так, словно Уэбб вот-вот собирался начать съемку или только-только закончил съемку. Снимал он, очевидно, свою жену, так как по телефону он мне сказал, что она несколько минут назад пришла домой. Но в общем ситуация была мне не вполне понятной.
Либо жена Уэбба пришла домой, и он фотографировал ее, либо девушка, которую он фотографировал, не была его женой. Первое было вполне вероятно, хотя и несколько странно. А если ему позировала не его жена, то кто это был? И, во имя всех святых, объясните мне, зачем Уэббу в данных обстоятельствах потребовалось фотографировать, да еще постороннюю девушку?
И еще меня беспокоило вот что: если Уэбб уплатил выкуп и его жена была отпущена похитителями, то почему его убили?
Я погасил сигарету, вышел из машины и направился к задней двери дома. Легко было себе представить, что со мной сделает Фарли, если ему доложат, что Шелл Скотт что-то вынюхивает на месте преступления. Однако получить ответы на все вопросы, только лишь размышляя о них, невозможно. А Фарли пусть катится к черту. Я вошел в дом через ту же самую дверь, через которую убежал вчера убийца. В пустой студии на полу мелом был очерчен силуэт человеческого тела. Я вспомнил, как его ногти царапали пол.
Потом я миновал меловые линии и подошел к двери спальни. С кровати исчезло покрывало, но столик, на котором в беспорядке было навалено множество вещей, вроде бы никто не трогал. Книги, коробки с пленками, куча кадродержателей. Верхний из них лежал под углом к другим, так, как я его вчера положил. Несомненно, именно его я и извлек из фотоаппарата, и было много шансов на то, что в нем находился отснятый кадр. Этот кадр мог бы дать ответы на многие вопросы. Разумеется, в цвете. Я положил предположительно отснятый кадр в карман пиджака, повернулся и быстро двинулся к боковой двери. Когда я проходил мимо двери в гостиную, открылась передняя дверь.
— Эй! — крикнул кто-то.
Но я, даже не посмотрев в его сторону, вылетел в дверь и помчался к машине. Прежде чем этот человек вышел из дома, я уже был в машине и нажимал на стартер. Мотор завелся, я включил скорость и оглянулся. Это был полицейский в форме, но лица его я не разглядел и надеялся, что он моего тоже. Мой «кадиллак» двинулся вперед, и я выжал педаль газа до предела.
* * *
В нескольких кварталах от «Спартан-Апартмент-отеля» находилась фотостудия, где я в свое время купил два фотоаппарата, там же я покупал пленку и отдавал отснятую для проявки и печатания. Я оставил парню по имени Гарольд, который проявлял и печатал, свой кадродержатель с негативом, попросив его как можно скорее проявить его и отпечатать снимки, если будет что печатать. Потом я поехал к себе домой.
