Очкарик снова застонал. Я приблизился к трем парням. Они ведь мои соратники, не так ли? И мне они не причинят никакого вреда. Я направился прямиком к двери, соединяющей ангар с гаражом. Я прошел прямо между ними. В последний момент они расступились, чтобы дать мне пройти. Потом побежали к двери, ведущей на улицу, и один из них закричал:
— Левая сторона за тобой, Перри!
А Перри заорал, когда страх все-таки пересилил его подозрительность:
— Господи Иисусе! Они загонят нас тут в ловушку!
— Драм... — простонал Очкарик.
И это было последнее, что я услышал, потому что к тому времени я уже миновал дверной проем и попал в гараж. Металлическая дверь была закрыта на крепкий засов. Я открыл его. Гараж Хэйкокского аэропорта, примыкающий к ангару, по-видимому, был выстроен несколько позднее. Стены были из крепких шлакоблочных плит, а не из дерева. С потолка на цепях свешивались лампы, и около сотни складных стульев, которые можно взять напрокат в любом женском клубе или в местном похоронном бюро, комплектами по десять штук в каждом, были аккуратно сложены у дальней стены гаража.
Шум перестрелки почти не доносился сюда, и двое мужчин, сидящих в углу у стола, казалось, не обращали на нее никакого внимания, точно так же, как не обратили внимания и на меня. Один из них сидел на краешке стола, ссутулив плечи и наклонив голову. Другой, очень высокий, с суровым лицом, стоял рядом.
Человеком, сидящим на столе, оказался Эрик Торгесен. Высоким — его отец.
— О господи, в меня стреляли, — говорил Эрик. — Я ранен.
Его отец презрительно усмехнулся:
— Тебя лишь слегка царапнуло. Даже кровь не идет. Возвращайся туда. Я не допущу, чтобы моего сына сочли трусом.
— И что я там позабыл? Я и в стену амбара не попаду.
Парень съежился, когда отец занес над ним свою тяжелую руку:
— Шевели мозгами, черт тебя подери! Прекрати хныкать! Кто-то же должен победить в этой неразберихе! Но только не Сэнд. И не Аббамонте. Верх должны одержать мы.
— Тебе это мерещится, старик.
Нелс Торгесен ударил сына. Эрик с трудом сполз со стола, закрыв лицо руками.
— Я убью тебя собственными руками, чтобы они не узнали, какой ты трус! — заорал старик.
И тут я наконец обнаружил свое присутствие:
— Могу вам сказать, кто победит в этой заварухе. Сэнд и Рейген.
Он не заметил, когда я вошел, и увидел меня, только когда я заговорил.
Удивление стерло с лица Торгесена все прочие эмоции, и оно стало абсолютно невыразительным, пустым и безвольным.
— О чем это вы?
— Думаете, перестрелку затеял Рейген? Абба подмял под себя Сэнда, и Сэнд прекрасно это понимает. Просто таким способом он хочет вернуть себе то, что у него отняли.
Нелс Торгесен ничего не ответил. Эрик поднял на меня глаза:
— Не слушай его, папа. Он связан с Хартселльской комиссией.
— Правильно, связан. Твой старик прав, Эрик. Сенатор понимает, что кто-то должен упрочить профсоюз. И этим человеком можешь оказаться ты, если проявишь должную сообразительность.
И именно в этот момент кто-то забарабанил в дверь, которую я предусмотрительно запер, войдя сюда. Очкарик, подумал я. Очкарик заговорил. Нет, из огня да в полымя я не попал, хотя был близок к этому.
Торгесен посмотрел на меня, повернулся и открыл дверь, ведущую в административное крыло. Шум перестрелки стал неожиданно очень громким. Кто-то заорал:
— Закройте эту чертову дверь!.. Свет, негодяй! Этот проклятый свет!
— Я иду! — закричал Торгесен в ответ и вышел.
Эрик, понурый, стоял у стола. Я выждал минуту, а потом последовал за его отцом.
В административном крыле было темно. Я смутно различал фигуры, скорчившиеся у разбитых окон. Армия Аббамонте. Едкий запах пороха ударил мне в нос, а непрерывный грохот выстрелов почти оглушил. Какая-то смутная фигура приблизилась к одному из окон, и я увидел вспышку пламени, за которой последовала автоматная очередь. Потом автомат внезапно выскользнул у него из рук, а он сам рухнул навзничь. Какой-то человек, находившийся поблизости, быстро подскочил к окну и выстрелил из дробовика. Остальные стреляли из пистолетов, целясь сквозь разбитые окна.
Некто расхаживал взад-вперед не стреляя. Я узнал приземистую квадратную фигуру Майка Сэнда. Его слова тонули в непрекращающемся грохоте оружейной пальбы. Он подошел к какому-то человеку, стрелявшему из окна, и попытался оттащить его в глубь помещения, подошел к другому...
— Простофили!.. — орал он изо всех сил. — Сенат ждет не дождется, как бы... покончить с нами. Остановитесь! Вы что, все спятили, что ли?!
Когда наступила развязка, только Майк Сэнд остался с высоко поднятой головой. Он понимал, что перестрелка в Хэйкокском аэропорту горько аукнется профсоюзному начальству, независимо от того, кто из них победит. Ведь все профсоюзные боссы вели себя сегодня как головорезы, отвечающие выстрелом на выстрел. Сэнд понимал, что победить может только Хартселльская комиссия, и не важно, кто останется в живых и будет подсчитывать потери, когда все закончится. Он все понимал, но остановить это кровопролитие было не в его силах.
Неожиданно его сильная фигура вздрогнула. Его настигла пуля. Я пробрался к нему, когда он упал навзничь, но немедленно приподнялся и сел.
Я опустился на корточки перед ним и спросил:
— Куда отвезли Хоуп?
Сначала он не понял меня.
— В плечо... это ничего... мне нужно остановить этих сумасшедших, прежде чем... Драм? Господи, что ты тут делаешь?!
— Я пришел за девушкой, Майк. — Я вынужден был кричать ему на ухо, чтобы он меня расслышал.
— Не знаю я никакой девушки. Это все чокнутый Аббамонте. Мелкий хищник в мире больших людей.
— Где девушка, Майк? — Я тряс его за плечо, потом, взглянув на свою руку и увидев, что она в крови, я понял, куда его ранили.
— В подвале. Вон там. — Он мотнул головой вправо.
Когда я поднялся, чтобы идти, к нам нетвердой походкой приблизился высокий старик. Это был Нелс Торгесен. Он не стал прятаться в гараже; в своем огромном кулачище он держал пистолет.
— Ты продал нас Рейгену, Майк, — сказал он сквозь зубы.
В Сэнде вспыхнул обычный огонь.
— Я? Ну и глуп же ты, братец!
Торгесен поднял пистолет. Я изо всей мочи влепил ему по уху своим «магнумом». Он, как подпиленное дерево, тут же рухнул прямо к ногам Сэнда.
Я отыскал лестницу, ведущую в подвал, и, перескакивая сразу через две ступеньки, стал спускаться вниз. Лестница привела меня в сырой холодный коридор с единственной лампочкой без абажура на стене. В обоих концах коридора было по двери.
Я подошел к одной из них и заглянул внутрь.
Я увидел небольшую комнату со столом посередине, а за ним — массивную фигуру Аббамонте. Он в бешеной спешке хватал без разбору громоздившиеся ворохом на столе бумаги и запихивал их в портфель. В комнате было холодно, но его пиджак взмок на спине от пота.
Я не услышал, как открылась вторая дверь в другом конце короткого коридора. Что-то твердое уперлось мне в спину.
— Драм, — сказал чей-то голос, — наша встреча обещает быть интересной!
Никогда не следует подходить к человеку отчаянному и к тому же с хорошей реакцией и наставлять на него оружие. А я был достаточно отчаян и быстр. Я ткнул локтем назад и быстро обернулся вокруг своей оси, одновременно наклоняясь к полу. Аббамонте бросил портфель и вскинул пистолет, чтобы прикончить меня. Но застрелил Ровера, стоящего с револьвером в дверном проеме. Единственная пуля из пистолета Аббамонте превратила левый глаз Ровера в красное месиво. Другому глазу едва хватило времени, чтобы изобразить удивление.
Ровер умер на месте, еще до того, как его тело грохнулось на пол.
Я перепрыгнул через труп и ринулся по короткому коридору. Погони не было слышно. Аббамонте вернулся к своему занятию наипервейшей важности — к портфелю. Если он засунет туда нужные бумаги и смоется, у него есть шанс. Расписки его должников позволят ему дернуть за нужные веревочки и привести в действие пружины — во всяком случае, для того, чтобы улепетнуть из страны. А что будет со мной, его абсолютно не интересует.
Вот еще одна дверь, точно такая же, как первая. Я открыл ее. В комнате ничего не было, кроме пары упаковочных ящиков. Хоуп сидела на полу. Линдсей, наклонившись над ней, вцепился пальцами левой руки в ее короткие темные волосы, запрокинув ей голову, отчего ее белая шея выгнулась дугой.
Блузка на ней была разорвана. Одна лямка лифчика отстегнута. Грудь была в красных рубцах. Из носа текла кровь. В правой руке Линдсей держал зажженную сигарету, почти касаясь ее шеи.
— ...последний раз, — говорил он. — Если Хольт знал, значит, и ты знаешь. Что задумали Хольт с Рейгеном?
Глаза Хоуп расширились. Она не видела меня. Она пыталась оттолкнуть Линдсея, но слишком неравными были их силы.
