тюрьме защитник показал Сергею весьма необычный документ, в котором было сказано:
«Господину Жоржу Заггену,
Судебному следователю
По оперативным данным из двух совершенно разных следственных органов России стало известно, что в самое ближайшее время просьба о выдаче Михеева Сергея будет передана российскому руководству. Источник информирует, что после выдачи и прибытии на территорию России Сергей Михеев будет убит».
— Как ты думаешь, это серьезное предупреждение? — спросил Михеева адвокат, немного знающий русский язык. — Лично мне кажется, что это очень тревожный сигнал.
— Думаю, что так оно и есть. Когда сюда приезжал из нашей генпрокуратуры следователь Прибой, он пытался «повесить» на меня целую кучу нераскрытых политических преступлений, в том числе и убийств. Ликвидируй они меня в России, и тогда все эти преступления можно без всяких проблем списывать на Михеева.
***
Больше двух лет провел Сергей Михеев в женевской тюрьме Шан-Долон, пока, наконец, не было объявлено о дне судебного заседания. Площадь Бург-де-Фур перед Дворцом юстиции была огорожена металлическими барьерами, в небе над зданием, где должен был состояться суд, с раннего утра барражировали полицейские вертолеты. На всех пролетах Дворца правосудия стояли автоматчики в бронежилетах. Зал судебного заседания был заполнен до отказа, в ложе прессы находились журналисты самых крупных мировых изданий. Пунта Дель Карла могла гордиться: еще до начала заседания репортеры назвали суд над Михеевым процессом ХХ века.
Накануне генеральный прокурор будто случайно забрела в комнату прессы, где обычно собирались репортеры, чтобы обсудить последние новости в криминальном мире. Прокурор сделал вид, что зашла взять стаканчик кофе из автомата. Увидевшие знаменитое на всю Швейцарию неизменное мутно-коричневого цвета платье, с наглухо застегнутым под горло воротом, журналисты ринулись к Дель Карле, наперебой засыпая ее вопросами о предстоящем процессе.
Пренебрегая тем, что любое высказывание генерального прокурора в такой момент расценивается исключительно как оказание давления на суд, и никак иначе, Пунта Дель Карла была предельна четкой в своих формулировках.
— Это процесс политический, — вещала она, — мы судим не отдельного человека, мы судим всю русскую мафию. И наказание будет адекватным тому, что предусматривают наши законы. Господин Михеев будет приговорен к восьми с половиной годам тюрьмы. Если же приговор окажется более мягким, нам придется пересматривать наше законодательство как слишком гуманное.
Произнеся эту фразу, она юркнула в боковую дверь.
— Какая удача! — восхищался юный репортер, похлопывая по своему блокноту. — Интервью с генпрокурором накануне суда!
— Тоже мне — удача. Ты еще скажи, что она случайно забрела в комнату прессы кофейку попить, — скептически хмыкнул видавший виды другой журналист. — Специально приперлась, чтобы нам свою декларацию озвучить.
***
Утром в день суда вся Женева была заклеена листовками с портретом Сергея Михеева. Броский заголовок, набранный крупным шрифтом, гласил: «Швейцария судит русскую мафию». Первые полосы газет пестрели высказыванием генерального прокурора Пунты Дель Карлы о том, что «крестный отец мафии» будет приговорен к восьми с половиной годам тюрьмы.
До отказа заполненный зал гудел как улей до тех пор, пока на высокий подиум не вынесли лототрон с костяными шарами. На каждом была изображена цифра. Шаров было сто двадцать, по числу находящихся в зале претендентов на место присяжных заседателей. Началась процедура выборов. После того как секретарь озвучивал номер выкатившегося из лототрона шара, на подиум поднимался один из присяжных. В итоге было выбрано шесть основных и шесть запасных присяжных заседателей.
По призыву секретаря зал поднялся, свое место заняла президент суда Антуанетта Шталдер. Говоря о том, что приговор в отношении Михеева может быть несколько иным, чем предполагает генпрокурор, Дель Карла знала, о чем говорит. Узнав, что президентом процесса над Михеевым назначена именно Шталдер, прокурор была неподдельно раздражена. Эта самая Шталдер без всякого почтения относилась к потугам прокуратуры вести борьбу с преступностью. Для нее существовал только его величество Закон, и больше ничего. Если она видела, что доказательств недостаточно, то никакие иные аргументы на нее не действовали.
***
Всю первую неделю в суде выступали свидетели обвинения. Судебный зал рассмотрения уголовных дел отнюдь не место для веселья. В зале, где слушалось дело Михеева, смех возникал то и дело. Свидетели обвинения были тому виной.
Охранник бельгийской фирмы, с которой сотрудничал Михеев, давал показания: он, дескать, лично слышал, как Михеев говорил, что с конкурентами нужно расправляться самым жестоким образом, вплоть до убийства.
— На каком языке велся разговор? — спрашивал Сергей свидетеля.
— На русском.
— Значит, вы понимаете русский язык. В таком случае я задам вам вопрос на русском языке, а переводчик для уважаемого суда и жюри присяжных переведет.
— Дело в том, что тогда я русский язык знал, а сейчас забыл, — залепетал лжесвидетель под смех зала.
И как было не смеяться, когда свидетель из США, доказывавший, что «солнечные» рэкетиры вымогали у него деньги и он вынужден был им отправить крупную сумму, предъявил банковские бумаги, из которых явствовало, что деньги он отправил сам себе — с одного банковского счета на другой.
Некий свидетель, прибывший по программе защиты свидетелей из Америки, и вовсе отказался назвать свое имя из соображений собственной безопасности.
— Я прибыл сюда под другим именем, а не под тем, которое фигурирует в уголовном деле, — пояснил свой отказ свидетель.
Он находился в изолированной комнате, в зале суда лишь из телевизионного динамика раздавался специально искаженный голос, а изображение на экране было скрыто размытыми цветными пикселями.
— Если я приду к вам, в помещение для свидетелей, вы назовете мне свою нынешнюю фамилию? — спросила госпожа судья.
— Нет, — последовал категорический ответ.
— Я, Антуанетта Шталдер, являюсь федеральным судьей Швейцарской Конфедерации, — строго сообщила президент суда. — А вы лишаете меня доверия назвать свое имя. В таком случае я вообще не понимаю, присутствует ли здесь данный свидетель обвинения.
При этих словах один из адвокатов Михеева, человек невысокого роста, довольно тщедушной комплекции, юркий и чрезвычайно подвижный, лихо сдвинул на затылок парик с косичкой, смешно подобрал полы мантии и стал заглядывать под стулья, выкликая: «Свидетель, ау. Свидетель, где ты? Я тебя не вижу». Зал покатился от хохота.
Настал черед давать показания Никодиму Укорову. Майор криминальной полиции, чье изображение также было скрыто от подсудимого и от зала, поведал госпоже президенту суда и уважаемым присяжным, что на протяжении многих лет он разрабатывал «Солнечную» преступную группировку, лидером которой является Михеев. На счету этой группировки многочисленные преступления, о чем свидетельствуют оперативные данные. К сожалению, майор российской полиции лишен возможности назвать свои источники, так как это оперативная информация сугубой конфиденциальности. Далее майор нагнал ужасу на присутствующих страшным рассказом, как ему решили отомстить «солнечные», намереваясь похитить
