то подавай в отставку с государственного поста и живи за счет супруги-миллиардера. Но самоубийц в окружении мэра не нашлось, как не нашлось желающих вызвать ему «кровельщика» — крыша у мэра явно потекла, когда он вылез на телеэкран с подобным заявлением.
Именно в тот период, когда Михеев вернулся в родной город, вознамерилась Барутина строить цементный завод в самом зеленом и экологически самом чистом районе Москвы. Даже то, что со времен Пимена в этом районе находилось патриаршее подворье, ее не остановило — ничего личного, только бизнес.
9 мая в родном Солнечном районе Сергей проводил организованный благотворительным фондом вечер, посвященный ветеранам войны. После торжественной части подошел к нему глава местной администрации.
— Сергей Анатольевич, на вас вся надежда, — обратился он к Михееву. — Барутина задумала строить здесь поблизости цементный завод. Это же не только самое чистое, в отношении экологии, место Москвы, но и одно из самых густонаселенных. О чем она думает, в городской черте вообще запрещено строить подобные предприятия. Мы, конечно, подготовили все документы, мнение ученых экологов, социологов — все впустую. А в администрации мэра такое в свой адрес услышал, что язык не повернется повторить.
— Я-то чем могу помочь?
— Вы знакомы с патриархом, всем известно, с какой теплотой и уважением он к вам относится. Обратитесь к нему, может быть, он сумеет помочь. Ведь патриаршее подворье тоже пострадает.
***
Патриарх Московский и Всея Руси на самом деле симпатизировал Михееву. Он понимал, что помощь, которую Сергей оказывает православной церкви, это не показуха, а искреннее движение души глубоко верующего человека. Они не раз встречались и в официальной обстановке, когда патриарх вручал Михееву ордена и иные награды православной церкви, и в домашней резиденции святейшего на патриаршем подворье, куда он с удовольствием приглашал Сергея вместе с женой и дочками, подолгу беседовал с ними.
После недолгих раздумий Михеев созвонился с помощником патриарха, попросил назначить ему аудиенцию, подчеркнув, что дело чрезвычайно сложное и отлагательства не терпит.
Святейший принял его у себя дома.
— Ваше святейшество, погибнет не один район, а целых три района Москвы. Этот завод грозит людям экологической катастрофой. Строить его в жилом массиве — преступление, — убеждал он патриарха.
— Мне понятна ваша озабоченность, Сергий. И вот что я вам посоветую, — сказал, после некоторого размышления, Алексий Второй. — Соберите подписи жителей районов. Как можно больше, чтобы было понятно: строительство завода вызывает массовое возмущение. И петицию составьте соответствующую, только лаконичную, самую суть изложите. Там, где я намерен эти аргументы предъявлять, длинных писем не читают.
Сергей энергично принялся за дело. Собственно, убеждать никого надобности не было, жители окрестных районов со страхом думали о том дне, когда цементная пыль покроет их дома, проникнет в легкие каждого, кто здесь живет. Активисты созданных инициативных групп собирали подписи в квартирах, магазинах, кинотеатрах, на рынках и в парках. В итоге на подписных листах расписались не тысяча, как предлагал патриарх, а несколько десятков тысяч человек.
23 февраля, в день рождения Алексия Второго, Сергей приехал поздравить святейшего с днем рождения. По дороге он все размышлял, удобно ли в такой день напоминать о делах. Но патриарх сам заговорил об этом. Когда Михеев рассказал, какое количество подписей удалось собрать, патриарх пришел в восторг.
Буквально через несколько дней у патриарха была назначена заранее запланированная встреча с президентом. Обсудив все, что было намечено, Алексий Второй, коротко, без эмоций, изложил ситуацию с цементным заводом, добавив, что письмо с протестом подписали десятки тысяч жителей района. Президент велел помощнику соединить его со столичным мэром.
— Что за цементный завод вы собираетесь строить в Москве? — без проявления каких-либо эмоций спросил президент.
— Не я, — не почуяв угрозы, смело возразил мэр. — Был проведен соответствующий тендер, после чего решение о строительстве завода принято на заседании правительства Москвы и прибрело законодательную силу. Я не имею права возражать…
— Завода не будет, — таким же бесцветным голосом перебил градоначальника президент и, не попрощавшись, повесил телефонную трубку.
Какое-то время спустя Сергею рассказали, как ярилась Барутина, узнав, кто встал на ее пути. «Передайте этому Михею: он еще горько пожалеет, что встал у меня поперек меня дороги. А завод на этом месте я все равно построю, не важно какой, но построю», — угрожала взбешенная Барутина. Но осуществить свою угрозу ей было не суждено. Лишился поста мэра ее муж, и закатилась звезда «самого талантливого бизнесмена Московии».
***
Еще в одиночке тюрьмы Шан-Долон Сергею пришли в голову несколько очень интересных коммерческих идей, которые он, после тщательных размышлений, намеревался осуществить по возвращению домой. И вот теперь настала пора претворять эти идеи в жизнь. Сил, энергии, знаний ему было не занимать. Но всякий раз, как только он начинал организацию нового дела, в прессе появлялись компрометирующие его статьи. В них не содержалось, как правило, ничего конкретного. Кем-то неведомым была разработана довольно примитивная схема. Предметом «журналистского расследования» становился очередной, попавший в опалу бизнесмен. Живописно преподнося, как неправедными путями были заработаны миллионы и миллиарды, автор непременно подчеркивал, что бесчестный предприниматель тесно связан с криминальным авторитетом по прозвищу Михей, по-прежнему возглавляющим «грозную Солнечную ОПГ». После таких публикаций потенциальные компаньоны враз теряли интерес к новому проекту и от сотрудничества под разными благовидными предлогами отказывались. Сергей не зря пообещал журналистам, на той памятной пресс-конференции в «Планете новостей», что не оставит без внимания ни один клеветнический выпад. Его адвокаты подавали иски о защите чести, достоинства и деловой репутации. Все иски, до единого, Сергей Михеев выиграл. Да иначе и быть не могло. У суда не было ни малейших оснований ему отказать. Никаких доказательств его преступной деятельности как не было, так и быть не могло. Копия вердикта жюри присяжных Швейцарского суда, неизменно представляемая адвокатам в суд, являлась мощным аргументом. Но отнюдь не закон торжествовал в удовлетворении этих исков. Судьи прекрасно понимали, что эти решения на улучшение имиджа истца повлиять уже не могут. Так оно и происходило. Один из судейских, ничуть не смущаясь собственного цинизма, после очередного судебного заседания даже спросил Михеева:
— Ну скажите на милость, зачем вам все это надо. Ну пишут, и пусть себе пишут: собака лает — караван идет. Что вам дают эти иски? Только деньги попусту тратите.
— А вы не думаете о том, что у меня есть семья, жена, дети, друзья. И я не желаю, чтобы они читали обо мне всякие гадости. Тем более что все это от первого до последнего слова — ложь.
— Это все лирика, — ответил судья, так и не
