– И что вы о нем думаете?
Она с задумчивым видом сморщила нос.
– Не слишком-то хорошее. Со мной он был очарователен. Фремонт работал в течение ряда лет у отца Максин как первый химик, но когда Максин стала управляющей, она поставила Сталя на это место, а Фремонта сделала его ассистентом. Вот почему он ушел и создал собственное дело.
– Максин считает, что он просил ее выйти за него замуж, чтобы завладеть ее предприятием?
– Конечно, это вполне возможно, но я ничего об этом не знаю. Как мне показалось, чуть ли не с первого дня она почувствовала к нему предубеждение, но она вообще-то часто действует по велению своих эмоций.
– А Джонатан Лорд?
– Я считаю, что, по существу, он хороший человек, но невероятно слабый и страдает большим комплексом неполноценности в противоположность Максин, которая так преуспела за короткое время после смерти отца.
– Вы считаете, что on подозреваемый номер один, потому что он нуждается в деньгах для уплаты долгов, а также ищет возможность отомстить сестре?
– Что-то вроде этого, но у меня нет никаких доказательств. Может быть, я несправедлива к нему, – она раздумывала очень долго, потом вздохнула и бросила: – может, вы примете меня за сумасшедшую, но я считаю, что в этом деле есть нечто более важное, чем украденная формула.
– Что, например?
– Я не могу сказать, потому что ни за что не отвечаю. Я всегда принимала меры предосторожности, чтобы мои отношения с Максин Лорд не выходили за границы отношений секретаря и хозяйки. Так гораздо лучше. Да, конечно, мы давно друг с другом на «ты», я часто обедаю у нее, все это так. Она очень симпатичная женщина, но и очень сложный человек. Максин по-разному относится к окружающим ее людям. Мой кабинет находится рядом с ее дверью, и она большей частью остается открытой. Вы можете подумать, что я подслушиваю, но я просто не могу не слышать.
– Только не останавливайтесь, ради Бога, продолжайте!
– Это меня всегда беспокоило, – пробормотала Урсула, – но до истории с этой формулой я всегда могла сказать, что это меня не касается. Когда она остается наедине с кем-нибудь, она всегда старается показать себя с такой стороны, которая наверняка бы смущала этого человека. Поверьте мне, Максин Лорд умеет быть оскорбительной. С Джонатаном – это прямое давление. Она все время дает брату понять, что она умнее, энергичнее его и что предприятие придет в упадок, когда он возьмет его в свои руки. С Лео Сталем – это секс. Бедный болван оставался неподвижным, когда она терлась о него и мурлыкала о духах. С Фремонтом – это почти всегда легкие удары по голове, как похлопывают собаку. «Теперь у вас есть шанс, что я выйду за вас замуж, и я смогу вам объяснить, как делаются дела в больших предприятиях». Трюки такого рода делали его больным.
– А какого рода оскорбления она придумала для вас? – небрежно спросил я.
Ее щеки порозовели.
– Мне кажется, что она не позволяет по отношению ко мне ничего злого. Как я уже сказала, я делаю все возможное, чтобы сохранить наши безличные отношения. Она, правда, время от времени угощает меня шпильками, например: «Как жаль, что некоторые девушки испорчены по натуре; а другие нет». Или: «Естественно, это трудно-трудно, когда нет сексапильности, но вы не огорчайтесь, душенька, вы – отличная секретарша». Вначале, возвращаясь домой, я очень переживала из-за ее выходок, но потом я закалилась. Когда Максин говорит это теперь, я говорю ей о причине, и она замолкает.
Я поднялся с кушетки, и девушка тоже встала. Наши лица оказались напротив друг друга. Потом я осторожно снял с нее очки и уронил их на кушетку.
– Но что же вы?..
Она чуть наклонилась вперед, пытаясь меня разглядеть, ее фиолетовые глаза снова стали нежно ясными и немного сощуренными.
– Вы мне кажетесь очень соблазнительной, – убедительно проговорил я.
Я неожиданно обнял ее, прижал к себе и поцеловал. В течение двух секунд она вырывалась, как разгневанная фурия, пыталась оттолкнуть меня, но потом обмякла и ее нежные губы приоткрылись. Я не педант, но в тот момент не смог удержаться от воспоминания, что губы – только составляющая часть искусства поцелуя, и что основное – это осязательное удовольствие от контакта двух тел. Но не успев еще осуществить контакт, я почувствовал на своей груди нечто вроде непробиваемого железного барьера. Я проскользнул рукой по всей ее спине до бедер. Легким нажатием мои пальцы нащупали материю юбки и кончили тем, что начали безуспешно стучаться по железной броне. Может быть, она почувствовала то, что я переживал, или моя рука на ее бедре предельно нарушила моральный кодекс мисс Пятницы, но она вырвалась из моих рук, размахнулась и влепила мне классическую пощечину, как раз по той стороне лица, которую в полдень обработал Оги Кран. На некоторое время это совершенно ошеломило меня.
– Вы… вы… подлый! – задыхалась она. – Уходите!
Я судорожно сжал веки, а когда смог снова их открыть, она уже вооружилась своими очками и в них почувствовала себя гораздо сильнее. Лицо ее пылало.
– Я нахожу вас очень привлекательной, – повторил я. – Но девушки с нормальным сознанием созданы для того, чтобы содрогаться и сопротивляться, а потом они должны немного уступать и трепетать, когда их ласкают. Чего же вы ждете? Чтобы какой-нибудь тип появился с консервной открывашкой?
– Вы…
Она снова подняла руку, но на этот раз я ожидал удара и вовремя поймал ее запястье.
– Пустите меня! – завопила она вне себя от злости.
Я прижал ее руку к железной баррикаде и толкнул Урсулу в кресло. Потом я быстро снял с девушки очки.
– Я ухожу, – успокоил я ее. – Но так как я считаю вас способной разбить мне голову стулом, когда я повернусь к вам спиной, то возьму с собой очки. А оставлю их на низеньком столике у двери.
– Я хотела бы убить вас! – со злобой закричала она. – И в ближайшее время я это сделаю.
Закрывая за собой дверь, я слышал ужасный шум падающей мебели. Резкая головная боль вернулась с удвоенной силой.
– Продолжить ли работу, – подумал я, – или пойти домой и напиться?
Я одолел три этажа старого частного дома и позвонил. Мне показалось, что я грежу, когда дверь отворилась, и на пороге показался Оги Кран. Его маленькие глазки смотрели на меня, словно я был свежим яйцом.
– Опять ты? – проворчал он тягучим голосом. – Что с тобой делается? Ты недостаточно продегустировал то, что недавно получил от меня? И пришел за второй порцией? Я никогда не встречал потрошителя, который любит, чтобы потрошили его, но всегда должно быть начало всему.
Я ударил его. Это был лучший способ пресечь его болтовню.
Погрузив четыре жестких пальца в его солнечное сплетение, я вложил в удар весь свой вес. Оги начал сгибаться пополам, лицо его посерело. Я сжал кулак и ударил его между глаз. Он повалился вперед, и я деликатно отстранился, чтобы позволить ему лицом к лицу встретиться с полом. Затем я перешагнул через его ноги и вошел в квартиру.
Пара обезумевших черных глаз чуть не выскочила из орбит при виде меня. Синди Викерс сидела на диване с великолепным синяком под левым глазом, судя по окраске, недавно полученным. Ее лицо распухло и было мокро от слез. Зеленая блузка разодрана сверху донизу.
– Дэнни Бойд? – она смотрела на меня, не веря своим глазам. – Что же это такое… а он?
Я пренебрежительно подул на свои пальцы.
– Мне пришлось заняться им. В настоящий момент он получил сполна. Но я надеюсь, не потревожил вас?
– Вы просто-напросто спасли мне жизнь! – вскричала она, опустив глаза на свои лохмотья. – Он начинал становиться очень опасным.
– Так как Джонатана Лорда не было дома, я подумал, что он, может быть, пошел к вам? – проговорил я, полный надежды.
Она покачала головой.
– Я его сегодня не видела, а так бы хотела, чтобы он был здесь, когда пришел Оги. По крайней мере, многое бы прояснилось и мне стало бы легче.
– Вы нуждаетесь в подкреплении, – сказал я. – Но прежде всего я займусь Оги. Это не отнимет много времени.
Я вернулся к входной двери и нашел негодяя там, где его оставил. Перевернув его на спину, я вытащил его револьвер тридцать восьмого калибра, а из внутреннего кармана бумажник. После некоторого размышления, вынул оттуда деньги и засунул их ему в карман, не сомневаясь, что рано или поздно они понадобятся ему, чтобы оплатить такси. Потом я схватил его за щиколотки и поволок по лестнице. Затылок Оги ударялся о каждую ступеньку. На входной площадке я положил его параллельно ступеньке и толкнул ногой, что заставило его покатиться вниз на тротуар. Он остановился метрах в тридцати от дороги. Было тепло, и Оги совершенно не рисковал умереть от холода, кроме того, его могли, как мертвецки пьяного, подобрать фараоны.
«При всех обстоятельствах, – подумал я, – это для него будет свежим ощущением!»
Вернувшись в квартиру, я старательно запер за собой дверь, прежде всего для того, чтобы обеспечить себе спокойствие в квартире.
