По бытующей в «Бомонте» легенде, Пьер Шамбрэн никогда не покидает отеля. Его загар создается ультрафиолетовой лампой, а выйдя на улицу, он тут же заблудится, потому что с той поры как он впервые вошел в «Бомонт» в начале тридцатых годов, город существенно изменился. Разумеется, вышесказанное далеко от истины. Он бывает в городе едва ли не каждый день, а раз или два в неделю посещает театр или оперу. Его квартира на крыше отеля, и это дает ему возможность погреться на солнышке. Приходы и уходы Шамбрэна не афишируются, а секретарь и ночной дежурный службы безопасности всегда знают, где он находится и как его найти.
Поэтому при любом происшествии в отеле Шамбрэн словно возникает из-под земли и берет командование на себя. Когда я поступил на работу в «Бомонт», мне сказали, что, как только я совершу ошибку, Шамбрэн тут же появится из-за угла.
В большинстве случаев это утверждение соответствовало действительности.
В тот вечер Шамбрэн отправился в театр на спектакль «Кто боится Вирджинии Вульф?». Досмотреть пьесу до конца ему не удалось.
Я одевался к обеду, и мои мысли постоянно возвращались к Жульет Жирар. Ее недоступность не вызывала сомнений, я не имел никакого права вмешиваться в ее дела. Но, как пятнадцатилетний мальчишка, влюбившийся впервые в жизни, я бы с радостью лег под колеса грузовика, если б моя смерть могла принести ей хоть какую-то пользу. Нужно видеть Жульет Жирар, ощутить на себе ее магию, услышать несколько произнесенных ею слов, чтобы понять, как такое могло произойти с тридцатилетним мужчиной, считающим себя взрослым.
Побрившись и переодевшись, я прошелся по ресторанам отеля, надеясь еще раз увидеть Жираров. Но из «Трапеции» они ушли, и я не нашел их ни в «Гриле», ни в «Синей комнате»…
В поисках этой удивительной женщины я наткнулся на Мюррея Кардью. В смокинге и белом галстуке он обедал в тиши «Гриля» и приветствовал меня чуть заметным кивком.
В дверях «Гриля» меня остановил Джерри Додд, возглавляющий службу безопасности отеля. Джерри лет сорок, он тощ, невысок, всегда улыбается, но его глаза пронзают насквозь, и с одного взгляда он может узнать о человеке очень и очень многое. Шамбрэн полностью ему доверяет.
Обычно Джерри работает с семи вечера до трех утра, когда бары, ночной клуб «Синяя комната» и рестораны полны гостей.
На эти часы выпадает львиная доля происшествий — в отеле полным-полно посторонних.
— Вы сообразили, что к чему? Я говорю о Салливане. — Естественно, он знал, что я присутствовал при допросе Салливана в кабинете Шамбрэна. — Босс не думает, что Диггер клептоман. Порядок в таких случаях один: «Извините, но нам нужен номер, который вы занимаете». За двадцать лет мы поймали многих любителей пошарить в чужих номерах. И я впервые сталкиваюсь с тем, что преступник не наказан.
— Да, — подтвердил я, — босс сказал, что должен подумать.
Джерри рассмеялся.
— Он уже подумал. Но я ничего не могу понять, и мне это не нравится. Если, у вас есть объяснение, поделитесь со мной, а?
— Пока нет, но я не забуду вашей просьбы.
В тот момент меня нисколько не интересовали причины, побудившие Шамбрэна помиловать Салливана. Я бродил по отелю, чувствуя себя обманутым, и не видел перед собой иной цели, кроме как дожидаться возвращения Жираров, если они отправились обедать в город. Тогда я мог надеяться, что увижу их у лифтов или в баре, если они решат выпить перед сном по коктейлю.
Около девяти вечера я внезапно почувствовал, что проголодался. Вновь зашел в «Гриль» и заказал мясной сандвич и овощной салат. В «Гриле» готовили самые вкусные овощные салаты. Когда я покончил с едой и Кардоза поставил на стол маленькую чашечку кофе, меня разобрал смех. По роду деятельности мне каждый день приходится сталкиваться с десятками красивых женщин. И что только я себе вообразил?
Просто удивительно, до какого абсурда может дойти человек.
Я уже решил забыть о Жульет Жирар и поехать куда-нибудь развлечься, когда к моему столику вновь подошел Кардоза.
— Вас к телефону, мистер Хаскелл. Звонит Кардью.
Телефонный аппарат Кардоза принес с собой, поставил его на стол, воткнул штекер в розетку. Я взял трубку.
— Да, мистер Кардью?
— Извините, что беспокою вас, мистер Хаскелл, — донесся до меня усталый старческий голос.
— Ну что вы, мистер Кардью, какие пустяки.
— Я пытался связаться с мистером Шамбрэном, но его, кажется, нет в отеле.
— Он поехал в театр, сэр.
— Возникли неожиданные затруднения в связи с той маленькой проблемой, которую мы обсуждали с вами сегодня.
— В размещении приглашенных, сэр?
— Не совсем, мистер Хаскелл, но речь пойдет о тех же самых лицах. Я хотел бы переговорить с вами, чтобы вы могли потом посоветоваться с мистером Шамбрэном. Когда он вернется в отель, боюсь, я буду уже спать.
— Хорошо, сэр. Я внимательно слушаю.
— Если вы не возражаете, не по телефону.
— Вы хотите, чтобы я поднялся к вам в номер, сэр?
— Если вас не затруднит.
— Разумеется, нет, сэр. Уже иду.
Я подписал чек, вышел из «Гриля» и через вестибюль направился к лифтам, но меня перехватил Карл Нэверс, старший ночной портье. Он только что получил телеграмму с просьбой о бронировании номера для Лили Дориш, немецкой кинозвезды.
Указывалось и время прибытия — примерно час ночи, не лучшее для организации торжественной встречи.
— Эта дама привыкла, чтобы ее принимали по высшему разряду, — напомнил Карл. — Если в вестибюли она не увидит как минимум двух фотографов, скандала не миновать.
— Я думаю, мы что-нибудь придумаем, — успокоил я его.
— И вы держитесь поблизости, — попросил Карл. — Лили любит, когда вокруг нее вьются симпатичные молодые люди.
Наверное, стоит позвонить в пару газет, чтобы прислали своих репортеров. Лили всегда найдет, что им сказать.
— В час ночи? — запротестовал я.
— Этот отель, — напомнил Карл, — принадлежит Джорджу Бэттлу, который сидит на Ривьере, считая деньги и другие ценности. Наша Лили числится среди «других ценностей». Так что не теряйте времени даром.
Я прошел в комнату за стойкой, где стоял телефонный аппарат, и сделал несколько звонков, чтобы Лили Дориш не могла пожаловаться на оказанный ей прием. На это у меня ушло двадцать минут. Затем я вошел в кабину лифта и поднялся на семнадцатый этаж.
Дверь в его номер оказалась открытой, поэтому я постучал и переступил порог.
— Прошу извинить, что заставил вас ждать, сэр, но…
Следующее слово застряло у меня в горле. Мюррей Кардью лежал на спине, в неудобной позе. Смокинг он сменил на черный бархатный пиджак. Седые волосы на левом виске покраснели от крови. Его ударили по голове!
Я — не доктор. И не мог определить, дышит ли он. Но мне показалось, что у него чуть подрагивают веки.
— Мистер Кардью! — воскликнул я.
Ответа не последовало, и веки замерли.
Я попытался уложить его поудобнее, не прекращая говорить с ним. На столике стояла бутылка его любимого хереса, но мне не удалось влить хотя бы несколько капель в плотно сжатые губы. И лишь тогда я схватил телефонную трубку, вызвал врача и Джерри Додда и попросил срочно связаться с Шамбрэном.
Затем принес из ванной мокрое полотенце, вытер начавшую сворачиваться кровь с виска, поправил белый галстук Кардью, пиджак. Он бы не хотел, чтобы его видели в неопрятном виде.
Я все еще не верил своим глазам, но во мне уже начала закипать злость. И злился я на мисс Лили Дориш. Если б не задержка, связанная с ее приездом, я бы не подвел Мюррея Кардью и оказался рядом в тот момент, когда ему требовалась моя помощь.
Старик, подумал я наступил на одну из «полевых мин», упомянутых Салливаном.
Долгая, выматывающая силы и нервы ночь прервалась приездом ослепительной Лили Дориш. Таких форм я не видел ни у кого, и едва ли увижу в будущем. А ее широченная улыбка разила наповал. Она вошла в вестибюль, окруженная коридорными, сгибающимися под тяжестью дюжины чемоданов, и в сопровождении пожилой женщины с продолговатым лицом и резко очерченным носом, очевидно, ее служанки. Засверкали вспышки газетчиков и фотографов отеля. Карл Нэверс приветствовал ее, как заезжую королеву. Я механически выразил радость по поводу ее появления и в награду получил приглашение заглянуть к ней завтра на коктейль. Два репортера, которые задушили бы меня голыми руками, узнав, что я скрываю от них происходящее сейчас на семнадцатом этаже отеля, осведомились о ее планах. Но вместо ответа услышали радостный вопль Лили Дориш.
— Макс! Дорогой Макс!
Максом оказался высокий широкоплечий мужчина с коротко подстриженными волосами, в смокинге, с моноклем, висящим на черном шелковом шнурке. Он направился к Дориш и склонился над ее рукой.
