— Ну, рассказывай, — нетерпеливо выпалил он, когда друзья встретились на аллее, подальше от мирно гуляющих парочек.
— В общем, дело рискованное, и ты можешь отказаться…
Зотов поморщился:
— Я буду играть до конца. Так что ты придумал?
— Я долго соображал, как бы нам пролезть на дачу. Через забор — немыслимо. Рыть подкоп — еще глупее. Охрана тоже вся своя и знает всех в лицо, так что на дурачка не проскочишь. Осталось одно — по воздуху.
— С парашютом, что ли? — усмехнулся Дмитрий.
— Почти. Дело в том, что обычное радио на дачу идет не подземным кабелем, а по воздушной линии. Ближайшая к территории опора стоит в кустах, и к ней можно подойти незаметно. Провода стальные, выдержат человек десять. Линия достаточно высокая и не находится под видеоконтролем. Нам нужно залезть на опору и проползти по проводам два пролета до крыши дома. Гусак на крыше закреплен основательно — в бинокль рассмотрел. Главное, чтобы вы держали крюки и изоляторы. Ну как?
— Авантюрист. На чердачном окне нет решетки?
— Нет, И окно закрывается на обычную щеколду. Открыть — пара пустяков.
— Да, если только она не под сигнализацией. А собаки?
— Во время приема их не будет: вдруг на гостей бросятся. Только личная охрана.
— Свет?
— Прожекторы освещают лишь территорию вокруг дачи и не направлены вверх. Нас, конечно, могут заметить, но воздушная линия проходит над хозблоком, поэтому шансы, что на нас обратят внимание, примерно пятьдесят на пятьдесят.
— Значит, можно рискнуть. 50 процентов — это не мало. Я бы рискнул и при меньшем.
На следующий день Корнеев взял у приятеля-электрика монтерские когти и пояс, и друзья уехали за город. Полдня они тренировались, лазая вверх-вниз по опорам и проводам какого-то радиофидера. Измазанные покрывавшим опоры креозотом, довольные результатами, они лишь вечером вернулись в Москву. До 25 августа оставался один день.
Андропов сидел в рабочем кабинете загородного особняка. Последнее время он чувствовал себя неважно. Но было это временным явлением, связанным с проклятым диабетом, или его враги оказались проворнее, чем он рассчитывал? Раньше Андропов редко задумывался о смерти: борьба за власть отнимала все силы и время. Теперь он почти достиг того, чего хотел и к чему стремился всю жизнь. Он был на вершине, и мысль, что он может не успеть воспользоваться полнотой власти, не успеть претворить в жизнь свои идеи, приводила его в бешенство. Он был вожаком волчьей стаи и понимал: стоит ему оступиться, и стая разорвет его на куски.
Он знал, что день ото дня его позиции крепнут, и тем не менее враги были еще очень сильны. Правда, и оппозиция была далеко не однородна. В борьбе против Андропова объединились некогда непримиримые противники — брежневские партократы и «реформаторы нового типа». Эти временные союзники ненавидели друг друга, но еще больше они ненавидели политику генсека. По некоторым причинам Андропов не хотел повторять в точности сталинский режим, понимая в то же время, что это единственный способ разделаться с врагами быстро и навсегда. Исходя из своего плана он должен был продолжать политику «мягкого переворота» и не уничтожать заговорщиков, так как именно оппозиция служила катализатором первого этапа разработанной им операции.
Только что ушел генерал Орлов. Положение оказалось намного серьезнее, и, хотя улики были косвенные, это лишь доказывало мобильность и отчаянность заговорщиков. Хватит ли сил и времени довести начатое дело до конца? Кого оставить после себя, если опасения Орлова окажутся не плодом его воображения или служебного рвения? Из приближенных Андропова, имеющих реальную возможность занять трон после его смерти, не было никого, кто мог бы мыслить в государственных масштабах, у кого была бы стальная хватка и железная воля.
По плану реальным преемником должен был стать Прямочев. Однако Андропов понимал: даже возглавив государство, он останется лишь мальчиком на побегушках. И хотя преемник вполне соответствовал будущей стратегии, но все равно это ужасно, когда лучших приходится выбирать из худших и альтернативы нет.
Мысли были невеселые, но генсека не могли выбить из колеи дворцовые интриги, к которым у него выработался иммунитет. Воин по природе, он мог быть только со щитом… Или на щите.
Мощная и в то же время изящная дверь орехового дерева открылась, и в кабинет вошел Сергей Михайлович Федоров, невысокий, крепкий и слегка полноватый, с умными и на удивление живыми глазами. Большая, в полголовы, лысина открывала широкий, массивный лоб.
Андропов пошел навстречу посетителю, протягивая руку, и на середине комнаты они встретились.
— Здравствуйте, Юрий Владимирович.
— Здравствуйте, Сергей Михайлович. — Андропов показал рукой на столик в дальней части кабинета: — Чай?
— Спасибо.
Федоров был сыт, но не посмел отказаться. Мужчины сели за столик, на котором уже пыхтел самовар и лежало любимое печенье генсека.
— Я ознакомился с вашим отчетом, — первым начал Андропов. — Пока все идет по плану, они проглотили наживку «психотронного покушения», хотя уже сейчас появляются некоторые негативные моменты. Но мы с вами никогда не были догматиками. — Он подоброму улыбнулся и после минутной паузы продолжил: — Мы не должны сейчас уничтожать оппозицию. Иначе операция «Тайфун» закончится, еще не начавшись. Прижать — да! Но уничтожать только исполнителей, срывая таким образом планы. Саму структуру трогать — упаси Бог! Нам нужен противовес, но исключительно подконтрольный и программируемый, дабы можно было придать ему любую необходимую нам окраску.
Федоров понимающе кивнул. Он восхищался этим человеком, его глубиной, его просто фанатичной верой в будущее.
— Что у нас с Харингтоном? — неожиданно спросил Андропов, но этот вопрос был логическим продолжением беседы.
— Он уверен, что является режиссером и не подозревает, что все карты его колоды — крапленые.
Юрий Владимирович улыбнулся:
— Они быстро воспользовались подсунутой нами концепцией «агентов влияния». Американцы дураки. Им никогда нас не переиграть. Им никогда не понять нас, русских, и именно в этом наша сила. Запомните мои слова: через двадцать, максимум сорок лет они захлебнутся от своего капитализма и демократии, которые сейчас так яростно защищают. Вам и вашей группе придется продолжить начатое нами дело. Я верю в вас.
* * *
Сразу за верстовым столбом машина свернула на проселочную дорогу. Чтобы не привлекать внимания, через КП решили не ехать, поэтому пришлось сделать приличный круг по окрестности. На проселочной же как такового поста не было: стоял лишь шлагбаум, закрытый на обычный висячий замок, который открывался простым гвоздем. Проехав шлагбаум с табличкой «Стой! Запретная зона», примерно полчаса петляли по дороге, вьющейся среди соснового леса, пока не выехали на бетонку.
— Теперь главное — на патруль не нарваться, — пробурчал Валентин, поддав газу.
Пропуск в зону у офицеров был, но они не хотели, чтобы об их появлении стало известно на даче Быкова. Еще минут десять тряслись по бетонке, пока снова не свернули на проселочную дорогу. Через два километра Корнеев резко свернул вправо и остановился в зарослях кустарника.
— Удобное место для машины, еще в прошлый раз приметил, — сказал он, облегченно вздохнув. — Первый этап прошел удачно.
— Не сглазь. — Дмитрий сплюнул и постучал по тоненькой осине.
Друзья вытащили из багажника необходимые инструменты и, наломав в соседнем кустарнике веток, замаскировали ими машину.
Пешком предстояло пройти примерно километр. Трассу чистили несколько лет назад, и кусты, вымахавшие за это время с человеческий рост, скрывали офицеров.
Наконец вдалеке послышалась музыка, и из-за поворота показались сначала антенны, а потом и крыши дачного комплекса.
Друзья замедлили ход и до предела усилили внимание. Начинало смеркаться. На исходную позицию вышли очень осторожно, так что даже птиц не спугнули, если они вообще поблизости водились. До полной темноты оставалось минут двадцать, и Валентин дал Дмитрию бинокль ночного видения, чтобы тот рассмотрел и дачу, и окрестности.
Веселье было в полном разгаре. В светящихся окнах маячили мужские и женские силуэты. В огромном зале на первом этаже был накрыт большой стол, время от времени опустошаемый гостями и пополняемый прислугой. Кто ел, кто танцевал, кто уже уединился в комнатах второго этажа с девочками. Охрана попарно вышагивала вдоль высокого бетонного забора. Зотов прикинул, что в промежутках между обходами можно преодолеть самый опасный участок и спрятаться на крыше. Чердачное окно было открыто.
Стемнело. Погода была пасмурная, ни звезд, ни луны не было видно. Это оказалось весьма кстати.
— Ну, с Богом, — прошептал Валентин. — Я пошел.
Он надел когти и влез на опору. Пристегнув карабин страховочного пояса к проводу, он привязал один конец каната, висевшего на плече, к крюку изолятора, а ко второму концу прицепил связанные когти и осторожно опустил их на землю. Затем взялся за провод руками, обхватил его ногами и пополз в сторону дачи. Небо было пасмурным, и снизу Валентина было почти не видно, лишь расплывчатое пятно скользило в вышине.
