— Совершенно верно, Степан Ильич, выдворить надо бы.
— Пошли вон! — негромко жестким голосом произнес полковник, и его сынок с другом испарились, не забыв прихватить с собой намазанную Ларочку.
— Ну, я думаю, на этом инцидент можно считать исчерпанным. Что касается этого, — Степан Ильич поднял с пола половинки удостоверения Игоря, — с этим все будет в порядке, можете на меня положиться! А за моего идиота примите, сержант, глубочайшее извинение! Это все водка. У него расстроенная психика, и по заключению врачей ему нельзя ни грамма алкоголя. А эта шалава, видать, подпоила! Ну ничего, дома ему будет х-о-о-рошая добавка! Так как, принимаются мои извинения?
— Да что вы, товарищ полковник, — забормотал смущенно Игорь.
— Ну вот и ладушки, — прервал его Степан Ильич. — Моя дружба, поверь, сынок, многого стоит!
— А с этой игрушкой что делать? — спросил Иван Николаевич, кивая на пистолет в руке полковника.
— Ах, это! — Тот небрежно подкинул блеснувшее никелем оружие, поймал и протянул его младшему лейтенанту. — Возьмите и проведите устное расследование. В протокол можете не заносить! Вы меня поняли?
— Вполне, товарищ полковник, — ухмыльнувшись, тот сунул пистолет в карман.
— Я не понял, наш договор в силе или мне просить нового напарника? — с тихим бешенством спросил за столиком Иван Николаевич.
— Да я...— смутился Игорь, — ... но этот же ж гад!
— Этот гад — сын полковника Гальчевского, начальника областного отдела КГБ, — жестко просветил его младший лейтенант. — Даже если бы ты ему и его дружку нацепил наручники, капитан снял бы их, едва выйдя из дверей ресторана. А не снял бы, те откупились бы или «отмазались» если не у оперативников, то в дежурке РОВД или у следователя. А ты бы вылетел отсюда с переводом в какое-нибудь захолустье. Тебя устраивает такая перспектива?
— Не очень! — откровенно признался Игорь. — Но в Афгане я бы ему...
— Здесь не Афган! — прервал его младший лейтенант. — Там ты мог поквитаться в открытую, здесь — не пройдет. Здесь нужно другое...
— Что другое?
— Извини, задумался, — спохватился Иван Николаевич, — вот и занесло в сторону. Нервы надо зажать в кулак и слушаться моей команды! Сказал «нельзя», значит — нельзя! Ты знаешь, что будет, если мочиться против ветра?
— Будешь вонять мочой.
— Во-во! И есть еще поговорка: «Не тронь дерьмо — вонять не будешь».
— Но он же тронет других!
— А другие без формы. Вот и ответят тем же! Не беспокойся, такие долго не живут. Ты думаешь, против лома нет приема? Есть прием — длиннее лом! Ну, успокоился? А теперь пошли по домам — дежурство кончается!
Когда они вышли из ресторана, городок уже спал, на улице было тихо. И голос, раздавшийся сбоку, звучал ясно и отчетливо:
— Эй ты, ментёнок! Если тебя мой пахан облагодетельствует, то я, в отличие от него, с дерьмом смешаю! У меня вся ваша контора в одном кармане умещается. Запомни хорошо: мы еще встретимся! И я тебя трахну в задницу. Так же, как и любого другого вашего мента!
Они оглянулись. У стоящей на обочине «Волги» были распахнуты все четыре дверцы, а на ее капоте с бутылкой в руке восседал сынок полковника Гальчевского собственной персоной. Из глубины салона подмигивал огонек сигареты и доносилось ржание его дружка и крашеной шлюхи.
Иван Николаевич глубоко вздохнул, задержал воздух в легких и медленно выдохнул. Затем полез в карман и вынул презентованный полковником пистолет. Щелкнул затвором.
— Глядите на него! — пьяно захохотал младший Гальчевский, вытягивая, как указательный палец, бутылку, из которой лилось какое-то пойло. — Ну прям как в ковбойских вестернах! Ты никак, ментяра, стрелять собрался? А закон о применении оружия знаешь? Знаешь, конечно, иначе бы не носил столько лет эти сраные микромайорские погоны. Так говорит мой пахан, а он всегда прав! Даже когда неправ! — собственное остроумие так понравилось ему, что он, хохоча, чуть не свалился с капота «Волги».
Трах! — бутылка в его руке рассыпалась мелкими стеклянными брызгами, обдав костюм остатками пойла.
— Нападение на милицейский наряд при исполнении служебных обязанностей, — пояснил Иван Николаевич полковничьему сынку, у которого от неожиданности отвисла нижняя челюсть. — Два предупредительных выстрела в воздух, остальные — на поражение. Это был первый выстрел в воздух!
Трах! — задняя шина «Волги», взорвавшись сжатым воздухом, стукнула диском об асфальт!
— Ну вот, инструкция соблюдена, — с удовольствием констатировал младший лейтенант, перехватывая поудобнее руку с пистолетом, — а теперь...
Хулигана как ветром сдуло с капота. Та же сила втянула его внутрь машины, за баранку:
— Чокнутый! — И «Волга» рванула от них, виляя подбитым задом.
— Держи! — Иван Николаевич протянул тускло блестевший пистолет Игорю. — А патронов я тебе из кабинета вещдоков наберу, там есть всякого калибра. Но пристрелян как! — восхитился он. — Бери, бери! — сунул оружие в руку оторопевшему от неожиданности Игорю. — В залог нашей дружбы. У меня тоже есть в загашнике на всякий случай. Только не хвастайся особо и не вздумай регистрировать. Точно обещаю — когда-нибудь он тебя выручит!
— Спасибо! — пробормотал восхищенный Игорь, гладя скользкую от никеля сталь, и поднял повлажневшие глаза на напарника. — Иван Николаевич, а можно, я больше ничего не скажу?
— Можно, сынок! — хлопнул его по плечу младший лейтенант. — Вполне понимаю и разделяю твои чувства — сам когда-то был таким же пацаном. Ладно, хватит на сегодня, айда спать!
Глава V
СЮРПРИЗЫ ШАХТЕРСКОГО ГОРОДКА
— Ладно, хватит на сегодня, давай передохнем, — Михай полагался с кровати. — Ну, что будем делать?
— Я бы с удовольствием еще поспала, — призналась Олеся, — а потом телевизор посмотрю...
— Что ж, не буду тебе мешать! — засмеялся Михай. — Пойду-ка я прогуляюсь по городку.
— Ты что? — испугалась Олеся. — А если те, папашины омоновцы...
— Да меня-то они в лицо не знают, — успокоил он ее. — А разведать обстановку надо. Так что закрывайся и — бай-бай. — Он нежно поцеловал ее и вышел из номера. Подождал, пока щелкнет замок, и спустился в холл.
За барьером никого не было видно. Ну и лады — меньше разговоров. Он вышел из гостиницы, уверенно свернул вправо по улице и через некоторое время вышел в центр городка, к магазину «Фестивальный». Зайдя в магазин, увидел то, что ожидал, — с полуподвальной стороны в нем помещалась закусочная. Двери ее были гостеприимно распахнуты, но внутри пока никого не было — шахтерня повалит сюда после трех часов пополудни — с первой смены. Чтобы смыть стаканом-двумя горькой водочки шахтерскую пыль, забившую Внутренности. Снаружи делала своё дело ежедневная баня.
По одну сторону обитого дюралевым листом прилавка стояла дородная буфетчица, перетирая граненые стаканы и пивные кружки. А по другую находился мужик, глянув на которого, Михай содрогнулся: желто-зеленого цвета лицо заросло рыжеватой щетиной, а руки тряслись так, словно его сутки держали в морозильнике. Мужик прижал их к груди и слезно умолял буфетчицу.
— Рай, ну налей хоть стаканчик мочи этой! — указал на пивной кран, торчащий на трубке прямо из дюрали прилавка. — Ты же видишь, пропадаю!
— Не дам и грамма! — отрезала буфетчица. — Козел ты, Ванька, а не шахтер — пить не умеешь! Твоя Инка всего две недели как в санаторий уехала, а ты все отпускные свои умудрился спустить. Добро бы сам, а то всякую шушеру до усрачки напаивал каждый день! И ще они теперь, дружки, с которыми ты целовался вон за тем столом? — указала она на дальний столик в темном углу.
— Цыц, Раиса! — мужик попытался грозно выпрямиться, но тут же со стоном хватился за голову. — Они такие же шахтеры, как и я! Сегодня я их опохмелил, а завтра — они меня выручат. Шахтерское братство нерушимо!
— Вот и приходи завтра, когда они тебя выручать будут! А сегодня вали отсюда, ты и так уже «под запись» на двадцать пять тысяч набрал. Когда рассчитаешься?
— Ты же знаешь, Рай, получка через неделю. Отдам с процентами!
— Знаю, что отдашь, — буркнула продавщица, помягчев лицом, — насчет этого вы честные. На вот бокал пива! А больше ничего не дам, и не проси!
— Может, водочки плеснешь внутрь, Рай? — заискивающе попросил мужик.
— Жри, а то и пиво заберу! — прикрикнула буфетчица, грозно потянувшись к бокалу. По ее лицу было видно, что власть над мужиками в этом питейном заведении доставляет ей какое-то садистское наслаждение. Видать, дома после смены ждал ее такой же вот муж — выпивоха, который и на оплеухи не скупился. Зато здесь, в этой грязной забегаловке... «Хоть на час власть — зато всласть» — вот что было сейчас написано на ее физиономии с тройным подбородком.
Мужик между тем, видя, что может остаться даже без этой похмельной крохи, схватил кружку и стал жадно пить пиво. Руки его ходили ходуном так, что он больше обливался, чем пил.
