Наступило долгое молчание. Шерман рассматривал Энглиша. Теперь его улыбка исчезла, взгляд стал жестким.
— Все это очень интересно, мистер Энглиш, — наконец проговорил он, — но не вернуться ли к теме? Время идет, а у меня через полчаса свидание.
Энглиш улыбнулся.
— Уж не думаете ли вы всерьез, что заставите меня “петь”?
— Ну, конечно же, да, — ответил Шерман. — Вы легко можете найти четверть миллиона. И избегнете многих неприятностей. До сего времени вы пользовались в городе всеобщим уважением. Вы хотите дать госпиталю свое имя. Вы сделали много полезного, и вам будет очень жаль замарать репутацию из–за бесчестного брата. По моему мнению, с вашей стороны будет просто глупо не войти со мной в соглашение.
— Но это не я должен договариваться с вами, а вы со мной, — спокойно возразил Энглиш.
— Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросил Шерман.
— В течение последних четырех дней вы убили четырех человек. Я держу вашу жизнь в своих руках.
У Шермана вырвался возглас нетерпения.
— Что за вздор! Между подозрениями и доказательствами лежит пропасть.
— Мне не надо будет ничего доказывать. Это вы должны будете доказывать, что никого не убивали.
— У меня впечатление, что мы зря теряем время, — резким тоном сказал Шерман. — Вы будете платить, или мне обратиться к вашей любовнице?
Энглиш рассмеялся.
— А я‑то думал, что когда найду убийцу своего брата, то сам совершу правосудие. Я знал, что Рой был слабым и безвольным дураком, но тем не менее решил отомстить за него. В нашей семье есть традиция — мы сами хороним своих мертвых. Говоря другими словами, мы предпочитаем сами решать семейные вопросы, не признавая посторонних. Я хотел найти убийцу Роя и заняться им самолично. Ну что ж, я нашел его, но обстоятельства теперь уже не те. Я удостоверился, что мой брат был не только слепым исполнителем, но самым настоящим шантажистом, а я считаю, мистер Шерман, что шантажист не должен жить. Он не заслуживает жалости. Если бы вы не убили его, это сделал бы я. 13 сущности, мистер Шерман, я почти благодарен вам за то, что вы избавили меня от Роя.
У Шермана вытянулось лицо, а глаза горели желтым пламенем.
— Все это очень интересно, но вы не отвечаете на мой вопрос: будете ли вы мне платить, или мне обратиться к вашей любовнице?
— О плате не может быть и речи, — ответил Энглиш. — Я имею в виду и себя и мисс Клер.
— Значит, у меня нет выбора. Я продам свои сведения в другое место.
— Никто не захочет их купить. До сих пор вы заставляли “петь” людей, которые не могли защищаться. Я же могу. У меня много денег и большое влияние. Я не хочу иметь ничего общего с шантажистом, потому что не считаю их за людей. Я буду преследовать вас, как крысу, которая забралась в мою комнату. Крысу я уничтожил бы без всякой жалости и любыми возможными способами; таким же образом поступлю и с вами. Я знаю, что вы убили четырех человек. В настоящий момент у меня нет доказательств, которые я мог бы предъявить суду, но эти доказательства я получу через пару дней. У меня отлично налаженная организация. Мы найдем людей, которых вы шантажировали. Я предложу им безопасность и компенсацию за потерянные деньги, если они выступят против вас. Я оповещу полицию. Уверен, что капитан Морили сам займется этим делом и с большим удовольствием заставит вас говорить. И весьма возможно, вы не выдержите допроса. Вы признаетесь во всем. Если же случайно вы окажетесь более крепким, чем выглядите, то запросто изобретем необходимые показания. Правда, это будет стоить очень дорого, но у меня есть деньги. Найдется фальшивый свидетель убийства Хеннеси. Другой свидетель покажет под присягой, что видел, как вы покидали Мэри Севит в вечер ее смерти. Том Калум — привратник — засвидетельствует, что вы — последний человек, который видел моего брата живым. Организовав эти свидетельства, я найду судью, который будет вас судить. Я знаю всех судей в этом городе, а они только и мечтают о том, чтобы оказать мне услугу. Я также позабочусь о том, чтобы до суда повидаться с присяжными и пообещать им приличную компенсацию, если они обойдутся с вами как должно. Клянусь вам, что после того, как вас задержат, мистер Шерман, у вас останется до смерти лишь несколько месяцев. Так что не стройте иллюзий на этот счет.
— Уж не думаете ли вы в самом деле запугать меня? — с угрозой спросил Шерман. — Вы просто блефуете.
— Я не говорил бы так на вашем месте. Если я отдам вас полиции, то очень возможно, что газеты узнают о том, что мой брат был шантажистом. Готов признаться, что, устроив ваш арест, я и сам подвергнусь некоторым неудобствам, но коль мне приходится выбирать между этим и тем, чтобы быть шантажируемым или сделать мисс Клер жертвой шантажа, я все же предпочту полечить вашу шкуру, а уж если я начну, то ничто не спасет вас от электрического стула.
Он резко встал и начал ходить по комнате, заложив руки за спину. После паузы он заговорил снова:
— Я не могу позволить вам оставаться в городе и шантажировать людей. Я делаю вам предложение. Выдать вас полиции? В настоящий момент это меня не устраивает. Вы должны покинуть город и больше никогда сюда не возвращаться. Если вы не уедете и не перестанете шантажировать людей, я выдам вас полиции и готов гарантировать вам электрический стул через полгода. Итак, если это помещение не опустеет в субботу вечером, в воскресенье утром за вами явится полиция. Это мое последнее предупреждение.
Он подошел к двери и взялся за дверную ручку.
— Так как я не надеюсь больше увидеть вас, то говорю вам не доброй ночи, а прощайте.
Шерман стоял бледный, как бумага. Его желтые глаза горели злобным пламенем.
— Война заканчивается только после последней битвы, мистер Энглиш, — проговорил он.
Энглиш смотрел на него с гримасой отвращения.
— Это и есть последняя битва, — сказал он, открывая дверь.
Он вышел на лестничную площадку и прошел в свою квартиру.
¨
Корина Энглиш принесла кофеварку в салон и поставила ее на стол. Потом села, зевнула и провела рукой по волосам.
Было почти двенадцать; в ярком солнечном свете она казалась особенно угрюмой. Корина никогда хорошо не выглядела по утрам, и начинала приходить в себя только после первого коктейля.
Она налила кофе и после недолгого колебания направилась к шкафу, чтобы достать бутылку коньяка.
После смерти Роя она стала основательно пить. Пустой дом, открывшаяся связь между Роем и Мэри Севит, ее ненависть к Нику Энглишу, — все это настолько угнетало, что она все чаще стала прибегать к помощи алкоголя, чтобы уменьшить страдания.
Добавив в чашку добрую порцию коньяка, она присела к столу. Бутерброд не лез в горло; Корина с отвращением отодвинула его. Она выпила половину чашки и перебралась на диван.
На ней был розовый пеньюар поверх черной пижамы, и сейчас, прислонившись к подушкам дивана, она вспомнила, что была одета точно так же, когда Ник Энглиш пришел сообщить о смерти Роя.
При мысли об Энглише взгляд ее стал жестоким. Она никогда не думала, что способна так ненавидеть. Она продолжала считать его виновником смерти Роя. С того момента, когда он стал угрожать обнародовать письма Роя в прессе, ее ненависть стала еще сильнее от сознания, что ничего не может с ним поделать.
Она допила кофе, встала и, взяв бокал, наполнила его коньяком.
— Лучше напиться, чем сидеть и думать об этом негодяе, — вслух сказала она себе.
Эта привычка разговаривать с собой появилась у нее после смерти Роя. Она ходила по пустому дому и говорила. Иногда она разговаривала с Роем, как будто он сидел в салоне и слушал ее. Иногда обращалась к Сэму или Элен Крайл, или еще к какой–нибудь подруге, представляя, что слушают они. Подчас она задавала им вопросы, на которые сама же и отвечала, делая вид, что это говорят Рой или Сэм.
Она закурила, опорожнила стакан и снова наполнила его.
— Надо что–то делать с этим подонком, Рой. Он не должен остаться безнаказанным. Все, что мне надо, это хорошая идея. Дай мне идею, мой любимый, и я клянусь, что уничтожу его. Я обещаю тебе это. Я готова сделать все. Убью его, если ты мне скажешь.
В тот момент, когда она собиралась сесть, раздался звонок.
— О, проклятье! Это, вероятно, Кити…
Она пошла открывать дверь.
На пороге стоял молодой человек. Он приподнял свою коричневую шляпу, приоткрыв волосы цвета соломы. Он улыбнулся Корине, не переставая жевать резинку, и взгляд глаз цвета амбры охватил ее пышные формы, как ласка.
— Миссис Энглиш?
Инстинктивно Корина провела рукой по волосам. Она знала, что вид у нее неприглядный. Как всегда по утрам, она не потрудилась заняться своей внешностью.
