Полиной?
– Не сейчас, Ал. Я так устала. Не спрашивай меня ни о чем. Я тебе все равно не отвечу. Главное, что это дело мушкетеры провернули сообща. Да и какое это теперь имеет значение? Вале истина не поможет. Самое важное, мы изъяли ее бумаги. Теперь все пусть идет так, как положено. Ее будут судить, как подростка… Возможно, приговор будет достаточно гуманным… Интересно, откуда она узнала, что Миша ей не родной отец и соучастник убийства ее матери?
– Она следователю сказала, что из его романа. Я полагал, там нет и грамма правды. Видимо ошибся. Во всяком случае, Валя все поняла. Она разыскала фото Ассовского с его координатами и позвонила ему. Когда представилась, он сказал, что приходится ей родным отцом. В общем, на суде этот тип будет присутствовать. У него жизнь не сложилась, он одинок, а потому счастлив, что объявилась взрослая дочь. Ассовский пообещал адвокату, что после освобождения Вали заберет ее к себе. Полагаю, много ей не дадут.
– Не дадут, при условии, что тот ушастый легавый уже не стащил отсюда подлинники тех бумаг, копии которых я выудила у Агина и Миликова.
– Пойдем отдыхать, Лина. Расслабься! К сожалению, с тобой нет ни минуты покоя. Ты всегда бежишь впереди событий. Пошли, я устал.
– Не говори так, Ал. Ты, конечно, морально измотан. Но и мне будет нелегко. Кому придется трясти эту барахолку, чтобы найти здесь бумаги этой юной гетеры? Не тебе же…Слушай, может, переберемся на Танину квартиру? Там чисто. К тому же, там так мило прошло наше первое свидание. Лоджию закроем, и все. А здесь у тебя вся прошлая жизнь стоит перед глазами. Ты на той квартире после трагедии не был. Тебя же сразу после прилета увезли в госпиталь и только сегодня утром выпустили. А раз ты там ничего не видел, то и видения тебя не станут преследовать.
– Это завтра, Лина, хорошо? Понимаешь, зав-тра.
– Так хорошо, что у нас есть это самое «завтра». Пойдем, дорогой!
…Следующие сутки были для Эвелины Родионовны тяжелым испытанием. Алкис, с посеревшим лицом и глазами полными слез, встал на рассвете, вытащил все похвальные грамоты, дипломы, печатные работы Михаила и стал их перечитывать. Эвелину он подвел к полкам, на которых Фрося хранила свои записи и книги, и предложил их просмотреть. Он считал, что только там можно отыскать подлинники документов Вали.
Пазевская обнаружила у покойной свахи всего четыре тетради, каждая их которых была посвящена одному из членов ее семьи. С педантичностью, достойной научного работника, Ефросинья Павловна заносила в них все проступки Алкиса, Полины, Валентины и Татьяны, доставлявшие ей когда-либо огорчения. Просматривая эти записи, Пазевская размышляла о том, каким мраком сознательно окружила себя женщина, достаточно щедро одаренная от природы и объективно, не такая уж несчастная.
– Скорее всего, досье на Татьяну она и держала у себя под подушкой, когда изображала у нее на квартире больную. Ужасная тетрадь! – бормотала Эвелина, перелистывая страницы. – Из года в год, из месяца в месяц, что ни день, то запись о какой-нибудь обиде, полученной от невестки: то Таня не позвонила в тот час, когда обещала, то не пригласила ее на званный ужин, то прислала к ней внучку тогда, когда девочку не ждали, то вынудила ее заниматься с Валей в тот вечер, когда по телевидению показывали интересное кино, и так далее, вплоть до каких-то нелицеприятных замечаний в ее адрес, включая непроизвольные возгласы и дерзкие взгляды.
В тетради, посвященной Сифаевой, содержалась более существенная информация. Не успела Пазевская углубиться в ее изучение, как позвонили в дверь.
– Ал, ты ждешь кого-нибудь? – удивилась Эвелина Родионовна.
– Может, это кто-то их тех, кто вчера сбежал с кладбища? Пришел извиниться с утра пораньше, – горько произнес Алкис и пошел открывать.
– Проходи, дорогая! Что с тобой? На тебе лица нет! – услышала Лина возглас своего друга. На пороге гостиной появилась Софья с такой измученной физиономией, что на нее смотреть было невыносимо.
– Ал Степанович, я присяду? Мне что-то не по себе. Я за консультацией. С утра я поехала в больницу, хотела забрать архив Мити. Встретила там Загорину и сказала ей, что мы остаемся в Ленинграде, так как мужу предложили там возглавить отделение в крупной экспериментальной клинике. Аня так странно на меня посмотрела. Потом рассмеялась и вежливо-вежливо говорит:
– Вы, Софья Ильинична, человек честный и принципиальный. Ознакомьтесь кое с какими документами, а после решайте, утвердят ли Вашего супруга в новой должности или нет. Поверьте, они у меня не в единственном экземпляре. Дает мне фотографии пятерых его пациенток и кассеты. На них то, что они рассказали о себе. Я пришла спросить…Этот материал правда или это фальшивка, сфабрикованная для того, чтобы погубить нас? Ответьте, если, конечно, в курсе. Я Вам доверяю, как собственному отцу. Вы сами в горе, поэтому не станете мне лгать.
– Милая, девочка. На деле все обстоит гораздо хуже, чем ты думаешь. Послушай мой совет: уезжай домой, гони этого проходимца и выходи замуж за нормального человека. Если не веришь моим словам, посмотри на эти снимки!
Рийден положил перед Софой фотографии, сделанные его подчиненными во время рейда в Сергеевку
– Кто это? Что это за женщина? А дети чьи? – запинаясь, произнесла Миликова. – Это же не Митина семья? Не может этого быть! Это фотомонтаж! Если это правда, я хочу поехать к ним и убедиться во всем сама… Прямо сейчас и при свидетелях. Ал Степанович, попросите Николая меня к ним отвести. Это далеко?
– Часа за полтора управитесь. Возьмите только Эвелину Родионовну с собой. Не приведи, Господи, тебе станет дурно, так от Коли помощи не дождешься… Лина, окажи мне эту любезность, съезди. Век буду благодарен!
– Если Софа не против, я составлю ей компанию.
– Я не против… А пленки с речами этих несчастных тоже не подделка?
– Можешь съездить и все проверить. Адреса на обратной стороне фотографий.
– Я все проверю. Я за бензин заплачу. И Николая за беспокойство отблагодарю. Только вызовите его прямо сейчас, умоляю!
… Прошло около часа, и Софья вместе с Эвелиной Родионовной подъехали к дому Гавриловых. Хозяева, поначалу, их внутрь не впустили. Отворили только после того, как Пазевская объяснила, что их визит связан с обыском, который у них недавно учинила милиция. Надя, увидев Софу, расхохоталась прямо ей в лицо и заявила матери и бабушке, что эту куклу нечего бояться.
– Это Митина «цацка»! Он ее вместо породистого пуделя держит. Выводит на прогулку, чтобы друзья завидовали… Дети, сюда! К нам «Барби» приехала. Идите,
