— Думаю, что это не варварство. И привести это может кое к чему похуже. Обрез у Дэви почти наверняка с собой. Прибавьте к этому план усадьбы Хэккета, начерченный Сэнди...
— Боже мой, по-вашему, они задумали вооруженное ограбление?
— По-моему, Хэккета нужно предупредить о такой возможности.
Себастьян двинулся было к зданию, но повернулся ко мне. Его терзали душевные муки, и он не мог скрыть их.
— Нельзя этого делать. Неужели вы думаете, я смогу сказать ему, что моя собственная дочь...
— План начертила она. Хорошо она знает то место?
— Очень хорошо. Хэккеты прекрасно относятся к Сэнди.
— И вы считаете, их не нужно предупредить?
— На этом этапе, конечно, не нужно, — он швырнул остатки ружья в багажник, и они звякнули. — Нам еще не известно точно, что именно они замышляют. Понимаете, чем больше я об этом думаю, тем менее вероятным мне это представляется. Что же, по-вашему, я должен ехать к ним и тем самым губить карьеру, не говоря уже о Сэнди...
— Вот ее жизнь действительно будет погублена, если ее дружок грабанет Хэккетов. И ваша — тоже.
Он глубоко задумался, уставясь на асфальт у себя под ногами. Я наблюдал за машинами, несущимися по Уилширу. Когда я смотрю на поток автомобилей, сам находясь вне его, у меня улучшается самочувствие. Но сегодня это не помогло.
— Хранит ли Хэккет дома деньги и драгоценности?
— Крупные суммы — нет. Но у жены есть бриллианты. И у них ценная коллекция картин. Мистер Хэккет часто бывал в Европе и приобретал там картины. — Себастьян помолчал. — Что конкретно вы сказали бы Хэккету, если бы стали ему об этом сообщать? Я имею в виду, могли бы вы не упоминать о Сэнди?
— В этом и заключается весь смысл того, что я пытаюсь сделать.
— Почему вы не привезли ее домой, когда виделись с нею?
— Она не захотела возвращаться. А силой я не мог ее заставить. И вас тоже я не могу заставить силой сообщить обо всем Хэккету. Но считаю, что вам следует это сделать. Или передать все дело в руки полиции.
— И отправить ее в тюрьму?
— Если она ничего не совершила, в тюрьму ее не посадят. Во всяком случае, есть места похуже тюрьмы.
Он неприязненно посмотрел на меня.
— Похоже, вы не отдаете себе отчета в том, что говорите о моей дочери.
— Единственное, о чем я думаю, это о ней. А вот вы — еще и о многом другом. Потому мы и стоим здесь, а время уходит.
Себастьян прикусил губу. Подняв глаза, он посмотрел на здание из стекла и металла, словно ища в нем моральной поддержки. Подойдя ко мне, он взял меня за руку повыше локтя и сжал пальцы, будто желая сделать комплимент и одновременно проверить мою физическую силу на тот случай, если мы станем драться.
— Послушайте, Арчер. А почему бы вам не поехать к мистеру Хэккету и не поговорить с ним? Не раскрывая, кто именно в этом замешан, не называя имен — ни моего, ни Сэнди.
— Вы хотите, чтобы я сделал это?
— Это единственный благоразумный выход. Не могу поверить, что они действительно задумали что-то серьезное. Сэнди не преступница.
— Обычно у молодой девушки ход мыслей тот же, что и у парня, которым она увлечена.
— Только не у моей дочери. С ней никогда не было никаких неприятностей.
Я устал спорить с Себастьяном. Этот человек предпочитал верить в то, что в данный момент улучшало его самочувствие.
— Будь по-вашему. Когда Хэккет прощался с вами, он собирался ехать домой?
— Думаю, что да. Так, значит, вы съездите к нему?
— Раз вы настаиваете.
— И ничего не скажете о нас?
— Это может не получиться. Не забывайте, что Хэккет видел меня у вас в приемной.
— Придумайте что-нибудь. Скажите, что узнали об этом случайно и пришли ко мне, потому что я служу в его компании. Вы и я — старые приятели, ничего больше.
На самом же деле — куда как меньше. Никаких обещаний давать я не стал. Он объяснил мне, как доехать до дома Хэккетов, и дал номер их телефона, отсутствующий в справочнике.
Приехав в Малибу, я набрал этот номер. Трубку сняла женщина, которая сказала с иностранным акцентом, что мужа дома нет, но что она ждет его с минуту на минуту.
Когда я назвал имя Себастьяна, она сказала, что велит меня встретить у ворот.
От центра Малибу ехать было мили две. Ворота были трехметровой высоты, по верху натянута колючая проволока. По обе стороны от ворот шел прочный забор из плетеной проволоки с прикрепленными к нему табличками «Вход запрещен. Частная собственность», уходящий, насколько хватало глаз, вдаль за холмы.
Человек, ожидавший меня у ворот, был худощав и внешне походил на мексиканца. Обтягивающие джинсы и взлохмаченная шевелюра придавали ему юношеский вид, которому, однако, никак не соответствовали темные глаза, словно лишенные возраста. Он даже не пытался скрыть от моего взгляда тяжелый револьвер в кобуре, оттопыривающий ему куртку слева на поясе.
Прежде чем отпереть ворота, он потребовал показать ему фото на моем водительском удостоверении.
— О'кей, парень. Думаю, все о'кей.
Он отпер ворота, я въехал, после чего он опять запер их, пока я ждал рядом с его джипом.
— Мистер Хэккет уже вернулся?
Он покачал головой, забрался в джип и поехал, сказав, чтобы я следовал за ним, вверх по огибающей холм частной дороге. Уже после первого поворота местность предстала передо мною почти столь же уединенной и нетронутой, как где-нибудь в самой отдаленной глуши. В кустах призывно кричали невидимые перепела, а на ветках сидели какие-то маленькие птички и склевывали ярко-красные ягоды. Два парящих в вышине грифа зорко следили за каждым движущимся по земле предметом.
Пройдя по невысокому перевалу, дорога шла по гребню широкой земляной дамбы, огораживающей искусственное озеро. По водной глади скользили утки, шилохвость и чирки, а в траве на берегу бродили болотные цапли.
Человек, ехавший впереди, выхватил револьвер и, даже не притормозив свой джип, выстрелил в ближайшую от него цаплю. По-моему, сделал он это, просто чтобы похвалиться передо мной. Утки мгновенно взлетели, а все цапли, за исключением одной, засеменили в воду, словно перепуганные человечки в мультипликационном фильме.
Дом стоял на возвышении у дальнего берега озера. Широкий, приземистый и красивый, он настолько удачно вписывался в окружающий пейзаж, что казался его неотъемлемой частью.
Миссис Хэккет ждала меня на террасе перед домом. На ней был шерстяной коричневый костюм, длинные пшеничного цвета волосы были собраны в слабый пучок на затылке. Ей было немного за тридцать, выглядела она симпатичной и пухленькой, а кожа у нее была очень светлая. Сердитым голосом она обратилась к мужчине, сидящему за рулем джипа:
— Это ты стрелял из револьвера?
— Подстрелил болотную цаплю.
— Я же просила не делать этого. Ты распугаешь всех уток.
— Но цапель развелось слишком много.
Женщина побледнела.
— Не сметь препираться со мною, Луп.
Они злобно смотрели друг на друга. Его лицо походило на потрескавшуюся седельную кожу. Ее — на дрезденский фарфор. Победа, очевидно, осталась за фарфором. Луп умчался на джипе и скрылся из виду за одним из подсобных строений.
Я представился. Женщина повернулась ко мне, но из головы у нее не выходил Луп.
— Он не хочет подчиняться мне. Просто не знаю, как с ним обращаться. Живу в вашей стране больше десяти лет и до сих пор не понимаю американцев. — Говорила она со среднеевропейским акцентом, вероятнее всего — с австрийским или немецким.
— Я живу здесь больше сорока, — ответил я, — а американцев тоже не понимаю. Особенно трудно понять американцев мексиканского происхождения.
— Тогда боюсь, что помощи мне от вас не получить, — улыбнулась она, пожав своими широкими плечами.
— Что за работа у Лупа?
— Присматривать за усадьбой.
— Одному, без помощников?
— Здесь не так много дел, как может показаться. За домом и усадьбой ведут уход приходящие работники по договоренности с фирмой по обслуживанию. Мой муж не любит, когда под ногами крутятся слуги. Мне же лично слуг очень не хватает, дома у нас всегда были слуги.
— А где ваш дом?
— В Баварии, — проговорила она с ностальгическими нотками в голосе. — Под Мюнхеном. Моя семья живет в нашем доме еще со времен Наполеона.
— А сколько лет живете здесь?
— Десять. Стивен привез меня в вашу страну десять лет назад. И я до сих пор никак к ней не привыкну. В Германии слуги всегда относятся к вам с уважением.
— Луп ведет себя не как типичный слуга.
— А он и не типичный. Это моя свекровь настояла, чтобы мы взяли его. Он знает об этом. — Она вела себя как человек, которому просто необходимо перед кем-то выговориться. Похоже, она слышала себя со стороны. — Боюсь, я слишком много говорю. Но почему вы задаете мне все эти вопросы?
— Это у меня привычка такая. Я — частный детектив.
Она изучала меня.
— Со Стивеном произошел несчастный случай? Он поэтому не вернулся домой?
— Надеюсь, что нет.
