— Если вы не причиняли ей никакого вреда и не собирались этого делать, то почему вы так испугались?
— Как почему? Когда вы его получите, то, естественно, захотите встретиться с Вандой, и она… гм… не знаю, что она вам тогда про меня наговорит. Возможно, скажет правду, хотя лично я в этом сомневаюсь. Если ей удастся придумать что-нибудь совсем отвратительное, то она вам и это расскажет. А потом вы начнете это проверять, все выплывет наружу, и Генри наверняка узнает. Теперь вы понимаете, почему я жалею, что не убила ее, — с вызовом заявила она.
— Почему Ванда Уэзерби подозревает, что вы покушались на ее жизнь?
— Она не просто подозревает, она знает, что я могу. Я хочу рассказать вам всю правду, мистер Шейн, даже если умру со стыда. Возможно, тогда вы захотите помочь не ей, а мне, — чтобы она окончательно не разрушила мою жизнь.
— От стыда еще никто не умирал. А как, собственно, она может разрушить вашу жизнь?
— Это началось давно, в Детройте. Мне тогда было восемнадцать — наивная деревенская девушка из Айовы. Моя мать умерла, своего отчима я ненавидела и решила попытать счастья в большом городе. — Шейла о чем-то задумалась, и ее губы задрожали. — Но работы не было. Длинные очереди девушек на бирже труда. Ну, подумайте сами, мистер Шейн, что еще остается делать девушке, когда деньги кончаются, и даже не на что вернуться домой? Вот тогда-то я и познакомилась с Вандой Уэзерби. В тот момент я сидела без гроша и дошла уже до того, что была готова на все. Мы оказались в кафе за одним столиком. Я тогда заказала тарелку супа. У меня целые сутки во рту не было ни крошки. Наверное, это было заметно, потому что она настояла на том, что закажет мне обед. Потом пригласила меня к себе домой. А когда, наконец, рассказала, что ей от меня надо, мне это не показалось таким уж страшным.
— И чего же она от вас хотела?
— Ну… она хотела, чтобы я снялась в фильме. В ее изложении все выглядело так, будто мне, в общем-то, ничего особенного делать не придется. Просто позировать перед камерой обнаженной. Да и какая разница? Вряд ли кто-нибудь из моих знакомых увидел бы эту картину. Она предложила мне сто долларов за съемку. Целых сто долларов! — Шейла прикусила нижнюю губу, и в ее глазах заблестели слезы. Она судорожно сглотнула и торопливо продолжила свой рассказ. — Боже мой, даже сейчас помню, как волшебно это звучало! Сто долларов всего за несколько дневных сеансов! Я согласилась, и она дала мне десять долларов задатка. Через два дня я начала сниматься. Вы же знаете, что это за фильмы…
— Успокойтесь, — мрачно перебил ее Шейн. — Это было семнадцать лет назад. Полагаю, вы не стали продолжать подобную карьеру?
— Конечно, нет. Я пошла на курсы стенографии и машинописи. После окончания курсов надеялась получить работу и нашла ее. Ванда Уэзерби и все, связанное с ней, забылось, как кошмарный сон. А год назад я встретила Генри, и мы поженились. А потом, представьте себе, совершенно случайно я столкнулась с Вандой уже здесь, в Майами. С тех пор она почти не изменилась — стала чуть постарше, но все равно не скажешь, что ей уже за сорок. Со мной был Генри. Она узнала меня и завела разговор о старых временах в Детройте так, словно мы были близкими подругами. Мне пришлось познакомить их, а на следующий день она явилась к нам домой. — Шейла замолчала и с такой силой сжала кулаки, что костяшки пальцев побелели. На щеках появились пятна, а в глазах сверкнула такая ненависть, что Шейну стало не по себе. — Ванда потребовала, чтобы я снова начала сниматься. Я, конечно, отказалась и попросила ее оставить меня в покое. Но она только засмеялась и заявила, что сейчас везде полно работы и стало очень трудно находить девушек для этих целей. Я предложила ей деньги, но она не хотела денег, ей была нужна я. И когда я отказалась наотрез, Ванда пригрозила, что покажет Генри тот старый фильм, в котором я снималась в Детройте.
Если Генри увидит его, он этого не вынесет. А раз так, то и мне незачем жить. — Шейла Мартин наклонилась к детективу, и лицо ее побледнело. — Вот тогда я чуть не сошла с ума и пригрозила Ванде, что убью ее, если только она посмеет это сделать. Но она ни капельки не испугалась и сказала, что дает мне неделю на размышление. У нее до сих пор осталось несколько старых фильмов, и их по-прежнему берут напрокат. На следующей неделе одна из вечеринок должна состояться в «Спортивном клубе», где работает Генри, и она отправит туда либо фильм с моим участием, либо какой-нибудь другой. Я должна дать ответ в следующую пятницу, — закончила Шейла, обессиленно откидываясь на спинку дивана.
— Ваш муж работает у Джека Гарли? — быстро спросил Шейн.
— Да, официантом. Когда там устраивают подобные вечеринки, он подрабатывает сверхурочно и… естественно, видит на экране то же, что и все остальные. Теперь вы сами можете убедиться, что она хоть и мерзавка, но отнюдь не глупа. Ей даже не понадобится самой идти к Генри. Ее там вообще не будет. Он увидит фильм, и это будет конец всему. Но я этого не допущу. До этого я ее убью!
— У вас уже дважды это не получалось? — поинтересовался Шейн.
— Нет, я еще ничего не делала. Не представляю, что она хотела сказать своим письмом. Даже не знаю, где она живет. У меня есть только ее телефон, и я трижды звонила ей, чтобы отговорить от этой затеи. Но она и слушать меня не хотела — просто спрашивала, согласна ли я, а когда я пыталась уговорить ее, бросала трубку. Что же мне делать? И как быть с этим письмом? Что вы собираетесь предпринять?
— Пока еще не знаю. Но если вы говорите правду….
— Клянусь вам! — страстно воскликнула она. — Неужели вы думаете, что мне было приятно рассказывать о себе такие вещи? Если заплачу вам тысячу долларов, могу я надеяться, что стану вашим клиентом? Может быть, вам удастся найти и уничтожить этот фильм или придумать что-нибудь такое, чтобы Генри не смог его увидеть? — Шейла открыла сумочку и достала пачку банкнот. — Я еще не набрала всей суммы, но достану остальное в течение нескольких дней. Здесь — шестьсот двадцать долларов. Вы можете взять их в задаток…
Шейн отмахнулся.
— Во-первых, я хочу знать, что вы делали после того, как позвонили мне?
— Пыталась собрать необходимую сумму. Потому-то и не хотела приезжать к вам раньше двенадцати. Я позвонила подруге — она живет на моей улице — и сказала, что к полуночи мне позарез нужно достать тысячу. Она дала мне все наличные, что были в доме, — шестьдесят долларов. Потом посадила в свою машину и мы объехали всех ее друзей и знакомых, занимая столько, сколько нам могли дать.
— Как скоро вы добрались до своей подруги?
— Почти сразу. Минут через пять. Видите ли, Генри сейчас на работе, так что… Мы говорили всего несколько минут, а потом поехали искать деньги. Дело в том, что Бетти…
— И ваша Бетти все подтвердит?
— Конечно. Бетти Хорнсби — моя лучшая подруга. А что? Разве это так важно?
— Да, — кивнул детектив. — Можете вспомнить, к кому из ваших друзей вы заезжали?
— Конечно. Я составила список — кому сколько должна.
— Отлично. Мне понадобится этот список и адрес вашей подруги. Это имеет очень большое значение, Шейла, потому что сегодня вечером между десятью и половиной одиннадцатого Ванду Уэзерби убили.
Шейла Мартин, которая в этот момент протягивала ему деньги, застыла. Какое-то время она молча смотрела на него, потом пробормотала: «Слава Богу!» и закрыла лицо ладонями.
Неожиданно зазвонил телефон. Шейн вскочил и поднял трубку.
— Алло, мистер Шейн? — послышался встревоженный голос портье. — Они поднимаются к вам. Шеф полиции и ваш приятель-репортер. Только что вошли в лифт и даже не остановились у стойки.
— Спасибо! — быстро пробормотал Шейн и подскочил к Шейле. — Поцелуйте меня хорошенько… и растрепите волосы. Поторопитесь. Допивайте коньяк и капните немного на платье. Сейчас здесь будет полиция, и, если вы не хотите впутываться в это дело, надо изобразить, что они помешали нашему свиданию.
— О Боже! — выдохнула Шейла. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и поцеловала. Шейн ответил на поцелуй, запустив пальцы в ее густые волосы, затем легонько подтолкнул ее к дивану.
— Постарайтесь вести себя поразвязней.
— В вашем присутствии это будет нетрудно, Майкл Шейн.
Шейн достал из бара бутылку и поставил ее на столик перед диваном. Потом скинул пиджак, бросил его в кресло, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука. В этот момент в коридоре послышались тяжелые шаги. Он посмотрел на Шейлу и одобрительно кивнул. Она шлепнулась на диван — юбка задрана выше колен, прядь волос закрывает пол-лица, помада на губах смазана — короче, впечатление полное.
Шейн разливал коньяк по стаканам, когда в дверь властно постучали.
Голос начальника полиции отчетливо произнес:
