Ни минуты не колеблясь, Масиро рубанул по пальцу. Плечи его дважды приподнялись и опустились. Не так-то просто разрубить сустав. Нагаи это известно. Кровь мигом пропитала газету и по сгибу потекла в раковину. Масиро прижал обрубок мизинца. Тем временем Нагаи подобрал нож и вытер его о полотенце. Потом вынул из кармана зажигалку и стал держать клинок над высоким оранжевым пламенем.
– Ни хрена ж себе, – просипел Франчоне. Приятно было видеть, как побледнел панк. – И что теперь с этим делать? – Франчоне кивнул на отрезанную фалангу пальца, лежащую на пропитанной кровью газете. Он не говорил, а гавкал. Как шавка на цепи.
Нагаи ухмыльнулся, глядя на загнутый язычок пламени.
– Масиро дарит его тебе. Сожалея об ошибке.
Франчоне передернуло.
– Убери эту пакость от меня подальше.
– Вставишь в серьгу, – захохотал Нагаи.
Панк потрогал золотое колечко у себя в ухе.
– Ну, ты шутник, Нагаи. Спусти это в унитаз. Да гляди, чтобы не засорился.
– А может, я возьму его себе. – Нагаи передал нож Масиро, который тут же прижал лезвие к ране, прижигая ее каленым железом. Нагаи вытащил из кармана серый пластиковый футляр для фотопленки и бросил туда окровавленный кусок пальца. Запах горелого мяса наполнил комнатенку, а Масиро по-японски просил у своего господина еще огня, чтобы закончить прижигание. Нагаи заметил, что Франчоне вот-вот стошнит. Он поднес Масиро зажигалку и встряхнул футлярчик, чтобы панку сделалось еще хуже. Но сухой дробный звук внезапно навел на него тоску. Звук этот напомнил заводного мишку, пушистого, белого, который бил в свой крошечный барабан. Подарок для Хацу, старшей дочки. Как давно это было.
Кончив обрабатывать палец, Масиро аккуратно вытер ритуальный ножик о полотенце и вернул оружие Нагаи.
Франчоне изумленно мотал головой.
– Ну, ты даешь, Мишмаш. Теперь понятно, почему рабы тебя так боятся. – Он снова подергал серьгу. – Как же он дошел до жизни такой, а, Нагаи? Занимался борьбой сумо, да?
Нагаи пропустил вопрос мимо ушей, но Масиро по-японски спросил, можно ли ответить панку. Пожав плечами, Нагаи кивнул. Хотя зачем трудиться? Американский придурок все равно ничего не поймет.
– В одно время, – начал Масиро на своем ломаном английском, – я был служащий. Нет большой босс, нет маленький босс – средний босс. Но эта жизнь меня тошнило. Ничего в душе, когда я служащий. В компании все волнуются, как делать лучше всякое барахло. Я знаю человека, он убил себя, потому что компания не хотеть его идея часы в машине. Это нет хорошо. Это нет Масиро. Мужчина имеет дух и служит духу, не компании. Я самурай. Такой мой дух. Я должен служить господин, такой господин, который больше значит, чем часы в машине. Масиро не может ходить ронин.
– Это еще что? – спросил Франчоне.
Нагаи помедлил, раздумывая, стоит ли объяснять панку.
– Ронин – бродячий воин, самурай, потерявший господина.
Масиро неистово закивал.
– Нагаи-сан – мой господин. Он говорит мне делать эта, я подчиняться. Он лучше знать.
Нагаи вдруг вспомнил, как в первый раз увидел Масиро. Это было дождливым утром, три – нет, четыре года назад. Он как раз выходил из дома и чуть не споткнулся о незнакомца, который преклонил колени на пороге, уткнувшись лбом в бетон. Со множеством церемоний чудак назвался потомком самурая Ямашиты, который служил великому воителю Нагаи из Кинки в первые годы правления сёгуна Токугавы. Нагаи подумал, что парень не в своем уме. Масиро, однако, продолжал величать его господином, твердил, что тот древний воитель Нагаи был его предком. А он, Масиро, явился продолжить традицию праотцов. Нагаи посмеялся над ним, напомнил, что носит расхожее имя, но Масиро твердил, что уверен в родстве, хотя так и не признался, откуда у него эти сведения. Масиро объяснил, что в поисках его обшарил всю Японию и теперь должен предложить свои услуги. Нагаи все смотрел на него, и вдруг ему пришло в голову, что незнакомец не иначе как дар переменчивой судьбы. Это случилось где-то через неделю после того, как он пытался убить Хамабути, в то время когда готовился принять смерть за свой промах. Он тогда был совсем один. Никто из Фугукай не разговаривал с ним, а жена в страхе сбежала к матери, захватив детей. В другое время он обозвал бы незнакомца психом и вышвырнул бы его вон из своего дома, но теперь ему был нужен друг. Кто-то, кто был бы рядом, пока он ждет наказания от Хамабути. Он пригласил Масиро в дом и предложил ему чаю. Так все и началось.
– Ну-ка, постой, постой, – выпалил Франчоне, прервав воспоминания. – У Мишмаша была нормальная работа, а он ее бросил и пошел в якудза?
– Дело не только в этом. Тебе не понять. – Убрался бы ты подальше.
– Тут замешана честь, Бобби, – мягко сказал Д'Урсо, глядя на Нагаи.
– Да, честь, – подхватил Масиро. – Большая честь сегодня быть якудза. В бизнесе нет честь. Нагаи-сан не барахло. Нагаи-сан – даймё, великий воин старых времен. Система сегодня плохо. Большие фабрики делать много барахло. Старина лучше. Мы победить, мы смеяться систему. Это хорошо.
Франчоне повернулся к Д'Урсо.
– Что-то я не врубаюсь.
– Он имеет в виду, Бобби, что лучше быть хорошим якудза, чем лизать задницу боссу в компании. Масиро чует, где дерьмо, а где нет. Все эти большие компании – дерьмо собачье. Они обслуживают пустое, бессердечное общество потребления. Масиро же привержен высшим ценностям. Так я говорю, Нагаи?
Нагаи взглянул на Д'Урсо. Забавно. По-своему Д'Урсо все понял. Забавно.
Масиро снова закивал, заулыбался Д'Урсо.
– Да, да. Лучше самурай для Нагаи, чем насекомый для «Тойоты», да.
Франчоне пожал плечами.
– Тебе виднее. Но скажи-ка мне одну вещь, Мишмаш. Тебе этот пальчик не помешает в каратэ?
Масиро застыл в недоумении, Нагаи перевел. Самурай поглядел на Франчоне и загадочно усмехнулся. Нагаи рассмеялся замешательству панка. Пусть себе гадает.
– Где мой двоюродный брат?
Нагаи перестал смеяться. Все головы повернулись к двери, откуда доносился голос; настойчивый, повторяемый по-японски вопрос прямо-таки звенел в воздухе.
Это был один из рабов Д'Урсо, парнишка в запачканном белом халате, не по росту большом, и в смешной бумажной шапочке. Он встал на пороге и оглядел их всех, потом отвесил поклон и заговорил с Нагаи и Масиро по-японски.
– Мое имя Такаюки. Несколько дней назад мой двоюродный брат пошел на свидание с девушкой. И не вернулся. Ходят слухи, будто вы убили его. Я хочу знать, так ли это. – Он стоял прямо, ожидая, что ему ответят.
– Какого черта ему тут надо? – вызверился Д'Урсо.
– Мистер Д'Урсо, я хочу знать, что случилось с моим двоюродным братом. – Паренек прекрасно говорил по-английски. – Он ушел в прошлую субботу. Вы не можете так обращаться с нами. Мы вовсе не этого ожидали, когда записывались на эту программу дома, в Японии.
Такаюки... ну да, конечно. Нагаи вспомнил, кто он такой. Сопляк, млеющий от любви, который помогал Рэйко с английским. Она еще восхищалась, что парень говорит по-английски, как настоящий американец. Нагаи часто думал, что должен быть благодарен этому сопляку за то, что он помог обучить такую великолепную шпионку. Рэйко... Знал бы только Д'Урсо...
Нагаи поймал взгляд Масиро и резко кивнул. Покорный самурай кивнул в ответ и повернулся к мальчишке. Широкая спина Масиро заслонила лицо раба.
– Пусть другие увидят, – приказал Нагаи. – Пора привести их в чувство.
Масиро быстро пошел вперед, согнув ноги в коленях и двигая широкими бедрами. Он приблизился к Такаюки вплотную, носок к носку, и замер в ожидании. Парнишка смерил его негодующим взглядом, снова стал спрашивать что-то по-японски, но осекся: Масиро наклонил голову и боднул его в лоб. Потом протолкнул, в дверь и поспешил следом. Нагаи улыбнулся. Он знал: Масиро сделает все как надо.
Из коридора доносились протесты паренька, но все его поползновения жестоко пресекались. Потом раздался ужасный грохот – это мальчишку спустили с короткой лестницы, ведущей в заднее крыло. С минуту стояла тишина. Нагаи представил себе, как вся фабрика внезапно застыла при появлении Масиро с пареньком. При появлении Масиро они всегда застывали. Он вселял ужас в их сердца, как длинная, суровая зима. До задней комнатенки доносились разные звуки: топот ног по кафельному полу и шум, который производило тело юного Такаюки, падая на железные чаны под ударами Масиро. Потом тишина, и за ней – слабый, болезненный вскрик. Нагаи взглянул на Д'Урсо и улыбнулся.
– Теперь он будет послушным мальчиком.
Д'Урсо тоже улыбнулся.
– Еще бы. Послушай, у меня сейчас дело в моей конторе по продаже автомобилей. Я ухожу, но ты подумай над тем, что я сказал.
Нагаи кивнул.
– Я дам тебе знать.
Франчоне, выходя из комнатки следом за шурином, опять казался озадаченным. Оставшись один, Нагаи поднял голову и взглянул на грязное окошко, откуда сочился серый свет. Он старался отогнать от себя искушение. Но ведь в Америке все возможно.
