Она рассмеялась.
— Но я думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, — сказала она, и Годдер обернулся. Тот вошел вслед за ним. Со своими аккуратно зачесанными волосами, ухоженными усиками и черной повязкой на глазу он производил довольно внушительное впечатление.
— Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годдер, — сказал он и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. — Наконец-то у нас будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило с вашей стороны, мистер Годдер, что вы ради этого потратили столько усилий.
Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сидел слева от Годдера и справа от Линда. Сидели со стороны переборки, так что дверь была напротив них. Когда капитан хотел начать молитву, в дверях появился Красиски. Внезапно он становился и внимательно посмотрел на Эгертона. Годдер с удивлением взглянул на поляка. В следующее мгновение тот уже подошел к столу. Керин мило с ним заговорила.
— Мне кажется, — сказала она, — что, за исключением мистера Эгертона, вы уже со всеми познакомились, мистер Красиски. Я очень рада, что вы чувствуете себя лучше.
Красиски что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку. Все снова сели. Красиски занял место напротив Годдера. Капитан прочел молитву, и стюард принял заказы.
— Я слышал, что вы работает в кинопромышленности, — повернулся Эгертон к Годдеру.
— Раньше работал, — ответил он.
— Сейчас он собирает материал для своего нового фильма «В ореховой скорлупе через Тихий океан», — вставил Линд.
Все рассмеялись, а капитан спросил:
— Ваше судно было застраховано?
— Нет. Если бы мое судно затонуло, то и мне не пришлось бы добраться до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.
— Женщины никогда не считаются с серьезными расчетами, — поддержал его Эгертон.
— Что верно, то верно, — подтвердил Линд. — Они часто приносят нам неприятности, и сознательно, и бессознательно.
— Керин, — сказала миссис Леннокс, — хоть мы находимся и в численном меньшинстве, но я считаю, нам тем не менее пора переходить в атаку.
— Может быть, хоть мистер Красиски встанет на нашу сторону? заметила Керин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже не слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал глаз с Эгертона.
— Вы были… — казалось, он подыскивал слова… — вы были в Аргентине? Много лет?
— Да, лет двадцать, — ответил Эгертон.
— Двадцать? — Он нахмурил брови и посмотрел на Линда.
— Да, двадцать, — подтвердил ему тот на немецком языке. — Собственно говоря, мистер Красиски говорит на многих языках. Он может говорить по-польски, по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков я, к сожалению, знаю только немецкий.
— Двадцать, так, так, — пробормотал Красиски, все еще не сводя глаз с англичанина. — И теперь вы имели стать неактивным, так кажется? — Он повернулся к Линду и что-то быстро сказал по-немецки. Линд кивнул и повернулся к Эгертону.
— Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.
Даже спокойный Эгертон, казалось, удивлен настойчивостью Красиски. Тем не менее он улыбнулся.
— Вы сделали правильные выводы, мистер Красиски. Но все дело в том, что я был ранен. Не повезло в Нормандии…
Линд перевел эти слова поляку. Стюард принес ужин, но никто не начинал есть. Красиски и Линд снова заговорили по-немецки, а потом Линд покачал головой. У Годдера сложилось впечатление, что Линд не хотел переводить. Тогда Красиски снова попытался выразить свою мысль на плохом английском языке:
— Это… ваш глаз?
Обе женщины, неприятно удивленные, нагнулись над своими тарелками. Но Годдер продолжал заинтересованно наблюдать за сценой. За всем этим скрывалась не только бестактность, а нечто большее.
— А, понимаю, — ответил Эгертон. — Ко всему прочему — и мой глаз.
Керин попыталась перевести разговор на другую тему:
— Вы играете в бридж, мистер Годдер?
— Немного. В так называемый домашний бридж, — ответил Годдер. — И то после тщательной проверки, нет ли у соперника оружия.
После этого разговор перешел на разные другие темы. Годдер продолжал наблюдать за Красиски. Справа от него что-то болтала миссис Леннокс. Поляк, казалось, ушел в себя. Он нагнулся над тарелкой и лишь иногда бросал украдкой взгляды на Эгертона. Потом он снова заговорил по-немецки с Линдом. Оба рассмеялись. Немного позднее Красиски обратился к Эгертону на немецком языке. Ко всеобщему удивлению, тот тоже ответил ему на немецком. Поляк нахмурился. Глаза его блеснули упреком.
— О, вы говорите по-немецки. А я думал, вы — англичанин.
— Разумеется, я говорю по-немецки, — ответил Эгертон. — Ведь я два года учился в Гейдельберге, прежде чем уехать в Сэндхурст.
— Но вы этого не говорили.
Эгертон пожал плечами. Его, видимо, раздражала назойливость поляка, но внешне он оставался спокойным и казался выше всего происходящего.
— Понимаете, друг мой, не буду же я провозглашать во всеуслышание все, что я знаю и чего не знаю. Ведь большинству людей это совсем не интересно.
Красиски ничего не ответил, но Годдер заметил, что рот его снова задрожал, потом, буквально с пеной у рта, он быстро заговорил на каком-то языке, которого Годдер не понял. В тот же момент Красиски поднял руку с револьвером и с расстояния примерно шесть-семь футов выстрелил Эгертону в грудь.
Обе женщины пронзительно вскрикнули, а Эгертон силой удара был отброшен на спинку стула. Годдер ударился о плечо миссис Леннокс, которая быстро юркнула под стол. Капитан потянул Керин за собой под укрытие стола. Линд вскочил и обежал стол, направляясь к поляку, который вновь что-то прокричал и выстрелил. Эгертон дернулся и медленно сполз на пол.
Линд подбежал к поляку и схватил его за руку. Красиски попытался снова нажать на курок. С другой стороны к нему уже подбегали капитан и Годдер. Третья пуля попала в лампу, которая разлетелась вдребезги, а четвертая угодила в широкое зеркало, висевшее на переборке.
Наконец Линд вырвал у поляка револьвер и ударил его снизу по подбородку. Тот упал на спину и затих на полу. На мгновение воцарилась полная тишина, которую прервал шум от осколков стекла, упавших на пол. Вбежал стюард, за ним — Барсет. Последний остановился в дверях и только простонал:
— О, боже! Этого еще не хватало!
Годдер повернулся к Эгертону. У того из уголка рта показалась капелька крови. Он прижал руку к груди, и белая рубашка сразу окрасилась в красный цвет. Левой рукой он попытался ухватиться за стул, но потом рухнул на пол, потянув за собой скатерть, которая упала на него вместе с посудой и серебряными приборами.
Линд поставил револьвер на предохранитель и бросил его капитану. В два прыжка он очутился возле Эгертона и крикнул Барсету:
— Свяжите поляка и сядьте на него! Но сперва позовите кого-нибудь на помощь. Ведь он сошел с ума!
— Я вызову боцмана, — сказал Стин.
Годдер подбежал к Линду, чтобы помочь ему. Они совместными усилиями вытянули Эгертона из-под стола. Керин и миссис Леннокс с плачем убежали. Линд и Годдер отнесли Эгертона в его каюту и положила на койку.
— Мой санитарный ящичек стоит на кровати в моей каюте. И принесите стерилизатор, — сказал Линд.
Годдер стремглав кинулся на верхнюю палубу. Из офицерской столовой вышли несколько человек и спросили, что случилось.
— Красиски стрелял в Эгертона, — ответил он.
Стерилизатор был прикреплен к столу. Он отвернул его, схватил ящичек и вернулся в каюту Эгертона. Линд склонился над раненым, держа в руке окровавленное полотенце.
— Поставьте все это куда-нибудь, — сказал он. — Сейчас это поможет ему не больше, чем пара таблеток аспирина.
Годдер посмотрел на Эгертона и кивнул. Тот был без сознания и истекал кровью. Линд уже успел изрезать ему рубашку, и кровь бежала по груди, обросшей волосами, стекала по ребрам и исчезала в складках одежды и постельного белья. Подушка рядом с его ртом тоже пропиталась кровью. Глаза Эгертона были закрыты, и дыхание его было тяжелым. Воздух вырывался какими-то толчками. Годдер обратил внимание, что кровь не пенилась. Обе пули, по всей вероятности, прошли через легкие, а в таких случаях кровь обычно пенится. Он как раз хотел обратить на это внимание Линда, но тут в каюту вошел капитан Стин. Он сказал, что Спаркс пытается связаться с каким-то кораблем поблизости, у которого на борту есть врач. Но Линд в ответ лишь покачал головой.
— Ничего больше не поможет, — сказал он. — Эгертон протянет всего несколько минут.
— Для артериальной крови она довольно темная, — заметил Годдер и сам подивился глупости своего высказывания. Какая разница, какого цвета кровь — если потеряешь ее достаточное количество, все равно придет конец.
