– Не смешите меня. Если отпустить вас, то уже через десять минут каждый полицейский в штате будет знать, какой у меня автомобиль и в каком направлении я еду! Видимо, вы действительно считаете меня сумасшедшим.
– Но вы же не можете доверять мне, – настаивала она. За двадцать минут я никого не застрелил, она уже не боялась, по крайней мере была не так напугана, чтобы страх помешал ей рассуждать логически. – Откуда знаете, что я не подам людям какого–нибудь знака, не закричу, когда, например, остановимся перед светофором? А может быть, я… я ударю вас, когда отвернетесь? Откуда знаете…
– Тот молодой полицейский, Доннелли, – некстати вспомнил я. – Интересно, успели ли доктора оказать ему помощь?
Она поняла меня. Ее порозовевшие было щеки снова побледнели. Она была храброй девушкой, только эта храбрость могла оказать ей плохую услугу.
– Мой отец – больной человек, мистер Тальбот, – впервые она обратилась ко мне по фамилии, к тому же я оценил ее вежливое обращение «мистер». – Я очень боюсь, думая о том, что случится с ним, когда он узнает… У него такое больное сердце и…
– А у меня жена и четверо умирающих от голода детишек, – перебил я. – Мы не можем утирать друг другу слезы. Успокойтесь.
Она не сказала ни слова, она молчала даже тогда, когда я через несколько минут подъехал к аптеке, остановил машину, вошел внутрь и позвонил по телефону. Она была со мной. Достаточно далеко, чтобы не слышать, о чем речь, но достаточно близко, чтобы видеть пистолет под переброшенным через руку пиджаком. Выходя из аптеки, я купил сигареты. Продавец посмотрел сначала на меня, а потом на стоящий у аптеки автомобиль.
– Слишком жаркий день для езды на машине, мистер. Издалека едете?
– Нет, всего–навсего с Чиликутского озера. – В 5–6 километров к северу я видел знак поворота на озеро. Меня передергивало от тщетных попыток говорить с американским акцентом. – Решил порыбачить.
– Порыбачить, да? – тон его был вполне миролюбивым, чего нельзя сказать о косых взглядах, которые он то и дело бросал на сидящую рядом со мной девушку. Но мои инстинкты в тот день временно бездействовали, и поэтому я не обратил на это внимания. – И каков же улов? Удалось что–нибудь поймать?
– Так, мелочь, – у меня не было ни малейшего представления о том, какая рыба водится в этом озере, если вообще она там водилась. И тут мне показалось совершенно невероятным, чтобы какой–нибудь чудак стал ловить рыбу в мелком заболоченном озере, когда весь Мексиканский залив лежал у его ног. – Ко всему прочему, лишился даже этой мелкой рыбешки, – мой голос стал резче, словно я вспомнил ту злость, которую почувствовал, когда это произошло. – На минуту поставил корзинку с рыбой на землю, и тут какой–то сумасшедший проехался по ней со скоростью 130 километров. И прости–прощай жареная рыбка! К тому же на проселочных дорогах такая пыль, что не смог разглядеть номер его машины.
– Этот номер легко установить, – внезапно он стал внимательно смотреть вперед, а потом спросил: – Какой марки тот автомобиль, мистер?
– «Шевроле». Голубого цвета. С разбитым ветровым стеклом. А в чем дело?
– В чем дело, – повторил он. – Уж не хотите ли сказать, что вы не… вы видели парня, который сидел за рулем?
– Нет. Он слишком быстро гнал машину. Видел, что он рыжий с пышной копной волос, но…
– Рыжий. Чиликутское озеро. Господи! – он повернулся и побежал к телефону.
Мы вышли на залитую солнцем улицу.
– Вы ничего не упустили по дороге, – сказала девушка. – Как вам удается сохранять такое хладнокровие? Он же мог узнать…
– Садитесь в машину. Узнать меня? Он был занят только тем, что разглядывал вас. Когда шили купальник, материала, наверное, было в обрез, но они решили продолжить свою работу и в любом случае закончить ее.
Мы сели в машину и тронулись. Через шесть километров подъехали к месту, которое я заметил еще по дороге на север. Это была затененная пальмами стоянка, расположенная между шоссе и берегом залива. Под временно сооруженной деревянной аркой висел указатель, на котором крупными буквами было написано: «Строительная компания Годвелла», а под ним еще более крупными буквами: «Полицейский пост. Проезжайте под арку».
Я проехал под арку. На стоянке было около 15 или 20 машин. Некоторые люди устроились на скамейках, но большинство все еще сидело в машинах, наблюдая за изготовлением фундаментов, предназначенных для дальнейшей застройки нового города и расширения строительства в сторону залива. Четыре громадные драги, смонтированные на гусеничном ходу, с мощными, тяжеловесными, медленно передвигающимися ковшами вырывали со дня залива огромные глыбы коралловых рифов и сбрасывали их к строящемуся пирсу. Один из пирсов широкой лентой уходил прямо в море. Он должен был стать новой улицей города. Два других были поменьше и располагались справа от основного. Они предназначались для строительства домов, снабженных индивидуальными пристанями. Четвертый пирс представлял собой большую петлю, уходящую на север и постепенно изгибающуюся обратно к берегу. Вероятно, это была гавань для яхт. Этот процесс – процесс создания города из дна моря – был увлекательнейшим зрелищем, но у меня не было настроения восхищаться им.
Поставив машину между двумя пустыми автомобилями с открывающимся верхом, я открыл пачку только что купленных сигарет и закурил. Девушка полуобернулась и удивленно посмотрела на меня.
– Неужели именно это место вы имели в виду, думая о том, где спрятаться?
– Да, это, – подтвердил я.
– Вы намерены остаться здесь?
– А чем это место не пришлось вам по вкусу?
– Но разве вы не видите, сколько здесь народу? Здесь же все увидят вас… В двадцати метрах отсюда любой полицейский патруль…
– И вам непонятно, почему я остановился именно здесь? Каждый человек будет рассуждать, как вы. Ни один здравомыслящий человек, за которым гонится полиция, не сунется сюда. Значит, это идеальное место для того, чтобы переждать. Именно здесь мы и останемся.
– Вы не сможете находиться здесь длительное время, – убежденно сказала она.
– Конечно, не смогу, – согласился я. – Просто дождусь темноты. Сядьте поближе, мисс Рутвен, пододвиньтесь еще. Я должен скрыться, чтобы спасти свою жизнь, мисс Рутвен. Как вы представляете себе человека, за которым гонится полиция? Наверное, вы представляете его измученным, выбившимся из сил человеком с диким взглядом, пробирающимся через непроходимые леса или по плечи увязающим во флоридских болотах. Вам и в голову не придет, что он сидит на солнышке и к нему прижимается хорошенькая девушка, разговаривая на интимные темы? Разве эта влюбленная парочка может кому–то показаться подозрительной, а? Придвиньтесь ко мне поближе, леди.
– Господи, больше всего на свете хотела, чтобы у меня в руке был пистолет, – спокойно сказала она.
– Не сомневаюсь. Что вы медлите? Придвиньтесь ко мне вплотную.
Она придвинулась. Я почувствовал, как она вздрогнула от непреодолимого отвращения, когда ее обнаженное плечо коснулось моего. Попытался представить себе, что бы почувствовал я, если бы был молоденькой девушкой, находящейся в обществе убийцы. Но представить такое было слишком трудно. Я не был девушкой, не был молод и красив, поэтому и перестал думать на эту тему. Просто показал ей пистолет, лежащий у меня на коленях и накрытый пиджаком. Потом сел на заднее сиденье, чтобы насладиться бризом, доносившимся с залива и смягченным лучами солнца, пробивающимися сквозь шелестящие листья пальм. Но уже не казалось, что солнце долго еще будет с нами. Бриз охлаждал опаленную солнцем землю и был напитан влагой. Крохотные белые лоскутки облаков, кочуя по небу, группировались в тяжелые серые кучевые облака. Это совсем не нравилось: хотелось, чтобы был предлог не снимать с головы белый шелковый шарф.
Минут через десять после того, как мы прибыли на стоянку, со стороны юга на шоссе показался черный полицейский автомобиль. В зеркало заднего обзора я видел, как он замедлил ход у стоянки и как двое полицейских высунули в окно головы, чтобы осмотреть стоянку. Но эта проверка была беглой и быстрой, и можно было заметить, что они не ожидают увидеть здесь что–либо интересное. Их машина поехала дальше, не успев остановиться.
Надежда, появившаяся было в глазах девушки – глаза ее были серые, холодные и ясные, теперь я хорошо разглядел их – погасла, как пламя потушенной свечи, загорелые плечи разочарованно опустились.
Через полчаса у нее снова появилась надежда. В арку одновременно въехали, одновременно остановились, одновременно заглушили моторы двое полицейских на мотоциклах в шлемах и перчатках. Они казались суровыми и уверенными в себе. Несколько минут посидели на мотоциклах, опустив ноги в сверкающих ботинках на землю, потом слезли с мотоциклов, опустили опоры, чтобы их машины не упали, и стали обходить каждый автомобиль. Один из них держал в руке револьвер.
