Елена Хорватова - Сезон долгов

«Сезон долгов»: ОЛМА-ПРЕСС; Москва; 2003

ISBN 5224040930

Ранним сентябрьским утром путевой обходчик, служивший на маленькой степной станции в одной из южных губерний, гнал своих коз на выпас в некошеном рву под железнодорожной насыпью в версте от станционных построек.

Нахальный телеграфист, считавший себя местным аристократом, обычно выпускал свою корову на лучшие лужки у пакгаузов, а козам обходчика всегда доставалось то, что подальше и похуже.

Поезд из Петербурга уже прошел, никаких иных составов в ближайшее время не ожидалось, и можно было гнать коз прямо по железнодорожному полотну, так выходило быстрее.

– Конечно, господа... Куда уж нам! Ихней корове все предоставь, ежели хозяин ее в чиновниках служит, – объяснял обходчик причину своего недовольства козам. – А скотина, она не смотрит, кто за телеграфом сидит, а кто за дорогой следит... Она тоже травки желает, хучь корова, хучь коза...

Сгоняя коз с насыпи в овраг, обходчик подобрал кружевной платочек – изящный надушенный лоскуток повис на сухой былинке.

– Ишь ты, какую вещь господа выкинули, – удивился обходчик. – После петербургского поезда чего только не найдешь на насыпи.

Сделав еще пару шагов, обходчик остолбенел – внизу, в овраге, кто-то лежал. Судя по светлому платью с пышной юбкой, это была женщина.

– Батюшки-светы, да что же это, – обходчик снял фуражку и промокнул кружевным платочком мгновенно вспотевший лоб. – Эй, девка! Барышня! Господи, и не шевелится! Спаси и помилуй, Господь милосердный! Барышня, чегой-то вы...

Скользя подошвами по крутому откосу, обходчик спустился вниз, к лежащей женщине, тронул ее за плечо и перевернул. С исцарапанного, залитого бледностью, но все еще красивого лица на него смотрели широко открытые мертвые глаза.

– Мать честная, покойница, – прошептал обходчик. Правду говорит примета – подберешь чужой платок, так слезами умоешься.

Бросив коз, он выбрался обратно на насыпь и с криком: «Убили, люди добрые, барышню туточки убили! Ратуйте! Ой, Божечки, что ж оно такое делается! Затаскают ведь теперича, затаскают!» – кинулся бежать к станции...

Лошади уныло перебирали копытами, стоя на пыльной, выжженной солнцем дороге. Кучер дилижанса, забравшись на высокое колесо, привязывал к крыше багаж – корзины с баклажанами, какие-то тюки в парусине и два щегольских заграничных чемодана из тисненой желтой кожи. Чемоданы принадлежали высокому бледному господину в фуражке судебного ведомства. Сам он, прихватив небольшой дорожный саквояж и массивную трость, устроился внутри дилижанса и с нетерпением выглядывал в мутное оконце.

Но дилижанс еще долго стоял на солнцепеке, пока не дождался непременного, по мнению кучера, количества седоков. Только когда все сиденья оказались плотно забиты и рядом с кучером на облучке пристроился пассажир из тех, что попроще, возница хлестнул лошадей и экипаж тронулся в путь.

В окна врывался горячий ветер, присыпая лица пассажиров мелкой пылью. Не верилось, что дело идет к осени, солнце жгло как в разгар лета. Громоздкая повозка подпрыгивала на ухабах дороги.

– Ну и жарища, будь она неладна, – пожаловался румяный толстяк в вышитой рубашке и модном соломенном канотье, желавший, видимо, завести беседу с судейским чиновником, чтобы развеять дорожную скуку. – Хуже нет в такую жару быть в дороге... Разве что дела из дому гонят.

Судейский чиновник улыбнулся в ответ доброжелательной улыбкой воспитанного человека. С этой улыбкой он казался совсем молодым, только болезненная худоба и бледность на молодом лице были как-то неуместны.

– А вы, милостивый государь, простите за любопытство, по делам изволите ехать или так, путешествуете? – поинтересовался толстяк, ободренный улыбкой попутчика. – А може, в гости к кому собрались?

– Вы угадали, я еду в гости, – поддержал разговор судейский.

– Это дело хорошее, – толстяк стянул с головы свою модную шляпу и вытер лицо большим клетчатым платком. – Ой, Божечки, мочи нет, только-только в путь тронулись, а платок уже хоть выжимай... Так, стало быть, говорите – в гости. Родню, так полагаю, проведать решили?

– Да нет, однокашника по университету, – ответил судейский.

– Вон оно как! – удивился толстяк. – Ну, надо думать, у однокашника вашего матушка есть, она о вас хоть маленько позаботится. А то, простите великодушно, вы хоть человек, по всему видно, образованный, городской, с манерами благородными, а вот здоровьишко у вас подкачало. Это прямо-таки на лице у вас, дуся моя, написано, не взыщите за прямоту.

Судейский чиновник, человек и вправду городской и не привыкший к непосредственным манерам южан, с удивлением вскинул на попутчика глаза.

– Я к тому, что вас, батенька, подкормить надо как следует – парное молочко, фрукты, виноград... Ну и морской воздух, купания, солнышко – вы через две недели сами себя не узнаете. Если вам у вашего товарища загоститься неловко будет, приезжайте ко мне в экономию, как родного примем и дорого не возьмем, так, сущие гроши. А у нас фруктовый сад, виноградники, коровы, куры – все свое. Сметанки там свеженькой захотите, или творожку, или яичек парных из-под курочки – все к вашим услугам. А супруга моя замечательно рыбу готовит, просто пальчики оближете. Мы вас со здоровьем в два счета поправим, не извольте сомневаться. А то ведь там, по столицам-то, недолго себя и в чахотку вогнать. А вы человек молодой, вам еще жить да жить. Приезжайте, не пожалеете!

– Благодарю вас, буду иметь в виду, – улыбнулся судейский чиновник.

– Имейте в виду, голубчик мой, имейте, зову, как есть, от чистого сердца. Вы тут спросите у местных – экономию Тесленко всякий знает. И милости прошу в любое время. Да, дозвольте уж и представиться для такого разу – Остап Гермогеныч Тесленко.

– Очень приятно. Дмитрий Степанович Колычев.

– А вы, батенька, что – по судебному ведомству служить изволите? И в какой же должности состоите? – продолжал сыпать вопросами любопытный Тесленко, и вопросам этим не было конца.

Так что, когда дилижанс въехал в большое село и кучер объявил, что «треба коней напувать», а жизнерадостный толстячок умчался куда-то покупать дыни, Колычев вздохнул даже с некоторым облегчением.

Он вышел из дилижанса размять ноги и подошел к кринице с журавлем, из которой возница вытянул бадейку холодной, блестевшей на солнце воды. После поездки по пыльной степи вода казалась такой соблазнительной, что Колычев не удержался и попросил у кучера напиться, прежде чем тот успел вылить воду в выдолбленную каменную колоду, приспособленную у криницы для питья лошадей.

От ледяной воды заломило зубы, но она приятно освежила пересохший рот и показалась необыкновенно вкусной. Плеснув себе еще пару горстей воды на лицо, Колычев отошел от криницы и присел под старым ветвистым деревом у плетня, на колья которого были надеты перевернутые глиняные кринки.

Чтобы напоить лошадей, потребуется ведер восемь-десять, значит, минут двадцать, а то и полчаса, есть в запасе для отдыха, и можно безмятежно сидеть в тенечке, покусывая травинку и слушать, как гудит где-то шмель. Ведь для того Дмитрий и отправился в это далекое путешествие, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и просто неспешно и бездумно предаваться созерцанию всего того, что откроется ему в новых местах...

Лошади все еще жадно пили, когда вновь появился господин Тесленко, сгибавшийся под тяжестью старой полотняной наволочки, набитой дынями.

– Ось, десяток дынь взял, – похвалился он Колычеву. – По копейке отдают, так грех же не взять. Я у себя в экономии бахчу не держу, на что? По селам всегда и так на грош визьмешь.

Тесленко вытащил одну дыньку, крепенькую, покрытую сеткой тончайших сероватых трещинок, и воткнул в нее перочинный нож.

– Ну-ка, спробуем, яки таки те дыни. Будьте ласковы, господин Колычев, составьте компанию. Тремайте скибочку.

Дыня оказалась просто божественной. Колычев успел съесть два ломтика, когда на дороге в облаке пыли появился еще один экипаж. Кучер и Тесленко как-то странно вытянулись, сняв шапки.

– Его сиятельство, князь Рахманов, собственной персоной, – прошептал свистящим шепотом толстяк, успевший судорожно проглотить кусок дыни, который был у него во рту.

Экипаж остановился недалеко от криницы, и из облака пыли выскочил Феликс Рахманов, студенческий приятель Колычева, пригласивший его в свое имение.

– Колычев! Вот ты где! Наконец-то я тебя догнал! – закричал Феликс. – Ну здравствуй, брат, рад тебя видеть. Прости, мы разминулись с тобой – поехал к поезду встречать тебя, а время спутал. Пока расспросил на станции, куда ты делся, пока догнал твой дилижанс... Ну давай обнимемся, что ли! Сколько лет не видались. Спасибо, Митя, что выбрался.