Иван Любенко - Маскарад со смертью

Газета «Северный Кавказ», № 84 от 3 августа 1907 года

«Как следует из сообщения в газете «Московский Листок», в четверг, августа 1-го дня, поздно вечером, в Москве, со станции «Палагиада» Владикавказской железной дороги, была получена телеграмма об убийстве в купе первого класса международного общества спальных вагонов директора московского отделения торгового дома «Бушерон» в Париже г-на Жоржа Делавинь и его двадцатилетнего сына Людовика. Преступление совершено с целью грабежа.

В Москве, в дополнение уже сообщенной телеграммы, нам удалось узнать от людей, близко стоящих к фирме «Бушерон», имеющей на Кузнецком мосту громадный ювелирный магазин, не лишенные интереса подробности.

Недели две тому назад покойный Жорж Делавинь получил из Парижа от главы вышеупомянутой фирмы письмо, в котором ему предлагалось отобрать большое количество драгоценных камней и отправить их в соответствии с прилагаемым списком в губернский город Ставрополь, в сопровождении двух доверенных лиц.

Г-н Делавинь, находившийся на службе у фирмы «Бушерон» более двадцати лет, как человек крайне осторожный и недоверчивый, опасаясь препоручить драгоценности чуть ли не на миллион рублей кому-либо, решил лично выехать по месту назначения со своим старшим сыном, тоже состоящим на службе в этой же фирме. Господа Делавинь, имея в ручном, сравнительно небольшом, кожаном саквояже драгоценных камней на очень значительную сумму, тридцатого дня, минувшего июля, выехали в Ставрополь.

К исходу вторых суток поезд благополучно проследовал станцию Кавказскую, где имел остановку в семнадцать минут, и через непродолжительное время снова замедлил ход между разъездами. В этот момент кто-то открыл автоматический тормоз Вестингауза и в вагон международного общества спальных вагонов ворвались двое вооруженных грабителей в национальных горских одеждах и в черных масках. Разбойники стремительно направились в купе № 8, занимаемое французскими подданными. Время было около полуночи. Служащие ювелирной фирмы, видимо, уже спали, и поэтому в один миг были застрелены. В каждого из них попало по нескольку пуль, предположительно из маузеров. Раны оказались смертельными. В момент внезапно раздавшихся выстрелов все пассажиры оцепенели от ужаса, и никто даже не попытался броситься им на помощь. Грабители-убийцы, пользуясь общей паникою и темнотою, выбежали из вагона и, никем не задержанные, бесследно скрылись в степи. Кожаный саквояж исчез вместе с драгоценностями.

Вызванные тотчас же казаки бросились в погоню и оцепили окрестную местность. Розыски велись всю ночь и весь следующий день. Результат их пока неизвестен.

После покойного остались жена, сын и дочь-невеста, свадьба которой должна была состояться после возвращения отца.

По получении печальной телеграммы супругу постиг нервный удар. В настоящее время она очень слаба и никого не принимает.

Среди ювелиров г-н Жорж Делавинь слыл большим знатоком брильянтов и мастером редкой огранки».

Теплое южное солнце играло веселыми лучами на лицах публики, ожидающей на перроне прибытия кавказского скорого поезда. Разгоняя усевшихся на рельсах ворон, жадно подбирающих спелую мякоть оброненного кем-то арбуза, уставший паровоз натужно разразился продолжительным свистком и медленно подкатил к перрону городского вокзала. Его огромные колеса с белой окантовкой и красные дышла с шатунами были намного выше человеческого роста и от этого казались лапами фантастического, инопланетного существа из «Войны миров» Герберта Уэллса. Белый номерной знак, нанесенный на нижней части будки машиниста и на буферном брусе, позволял предположить, что паровоз серии «ОВ» числится за 112-м порядковым номером и приписан к Владикавказской железной дороге. Черный цвет предусмотрительно скрывал толстый налет угольной сажи на длинном стальном туловище и только чумазая, но счастливая физиономия помощника машиниста полностью раскрывала задуманную конструкторами маскировку.

Станционный смотритель трижды ударил в медный, начищенный до блеска колокол. Растянувшийся как гусеница состав вздрогнул и остановился. Встречающие с нетерпением вглядывались в окна, дожидаясь, когда же, наконец, вагоновожатые дадут команду выпускать пассажиров.

Этот опоздавший поезд ждали. Четверо господ в штатском быстро подошли к вагону международного класса, предъявили проводнику полицейские жетоны и, пропустив спешившего по коридору священника с громоздким чемоданом, почти беспрепятственно прошли до восьмого купе.

Начальник местного жандармского отделения Владимир Карлович Фаворский, судебный следователь Фельденкрейц, штатный полицейский фотограф Яблочков и врач Топорков протиснулись в проем узкой двери и…остановились в оцепенении.

На спальных местах мирно покоились два застывших окровавленных тела. Стены и потолок были забрызганы алой мозговой жидкостью. Внешне создавалось ощущение того, что несчастные так и не успели проснуться, в момент когда обезумевшие от собственной дерзости преступники разрядили в них оружие. На столе лежала начатая коробка шоколадных конфет фабрики Абрикосова и две пустые чайные кружки.

Следственная команда принялась за работу. Фотограф, установив треногу, выбирал нужный фокус объектива. Врач ощупывал тела и фиксировал повреждения. Расположившись у боковой полки, следователь методично вносил карандашом данные в протокол, а Фаворский с помощью перочинного ножа старательно выковыривал из полированного дерева глубоко засевшие пули.

– Девятнадцать выстрелов… Стало быть, палили из двух пистолетов. Выходит, в каждом минимум по десять патронов. Да и калибр – почти как у винтовки «Мосина», – рассматривая на свет извлеченную из обшивки вагона, совсем не поврежденную пулю, делился соображениями жандармский ротмистр. – Что ж, господа, не ошибусь, если предположу, что это германский маузер – новое универсальное десятизарядное оружие, сочетает в себе качества пистолета и легкого карабина. Последнее время ими усиленно вооружается турецкая армия.

– Хотелось бы знать, кому досадили эти несчастные и за что их так усердно свинцом нафаршировали. Куда они направлялись и кто их здесь ожидал? – задумчиво проронил следователь.

– Боюсь, господа, что с этим делом нам придется изрядно повозиться. Да и не все здесь так просто, как может показаться на первый взгляд. У меня даже нет точной уверенности в том, что явилось причиной их смерти, – неуверенно выговорил врач.

– Позвольте, Сергей Матвеевич?! И что же вы имеете в виду? Да ведь из них решето сделали, а вы причину не найдете, – удивленно вскинул брови Фельденкрейц.

– Возможно, вы были бы правы, если бы не одно важное обстоятельство – у обоих трупов довольно сильно расширены зрачки. А если учесть, что в момент налета они спали, то, согласитесь, это довольно странно. Одним словом, без вскрытия установить точную причину смерти будет невозможно.

– С нетерпением буду ждать вашего заключения, доктор, – согласно кивнул следователь.

– Смею предположить, господа, что это иностранцы. Судя по ярлычкам, вся одежда куплена в парижских магазинах, – заключил ротмистр, копаясь в дорожном чемодане одного из потерпевших.

Рутинный осмотр продолжался. Опрошенные проводники пояснили, что найденные мертвыми господа направлялись в Ставрополь. По крайней мере, это следовало из предъявленных ими билетов. По-русски изъяснялись сносно, хотя и с заметным французским акцентом. В вагоне-ресторане долго не задерживались. С собой постоянно носили небольшой кожаный саквояж. Его-то в купе и не оказалось.

Установить личность того, кто перед нападением дернул ручку Вестингауза, так и не удалось. Но незадолго до экстренной остановки проводник вагона второго класса, где и был сорван тормоз, видел в коридоре даму в белом платье и с вуалеткой. Правда, опознать таковую впоследствии не смог. Опрошенные пассажиры свою причастность к остановке полностью отрицали.

И хотя преступления на железнодорожном транспорте – вотчина жандармского управления железных дорог, дело по двойному убийству было поручено Фаворскому, который формально никакого отношения, как руководитель политической полиции, к вышеназванной организации не имел. Но из-за отсутствия в городе соответствующей структуры отдуваться приходилось именно ему. Правда, в этом было и некоторое преимущество – в распоряжении ротмистра всегда были лучшие следователи судебного департамента, штатные полицейские врачи и даже фотограф. Слава богу, основная работа от этой дополнительной обязанности не особенно страдала, потому как смутьянов в городе уже почти всех повывели и аресты да обыски у разного рода революционеров и анархистов были редкостью. И только высылаемые из столицы поднадзорные студенты еще доставляли хлопоты, забывая вовремя отметиться в местном охранном отделении. А иногда, выпив лишнего, они выкрикивали на Александровской базарной площади антиправительственные лозунги. Их тут же задерживали городовые и, промурыжив ночь в участке, на утро, как правило, отпускали.