Если бы вы стояли рядом и могли видеть, как он это делает, вас, наверное, удивила бы его правая рука: на ней не хватало указательного пальца. Вернее не то, чтобы палец отсутствовал полностью, одна фаланга все-таки сохранилась, но вот двух верхних фаланг у пальца не было. Это впрочем, почти совсем не мешало мужчине, лица которого мы так и не разглядели. Выкинув телефон, он вернулся в машину, правой (искалеченной) рукой повернул ключ зажигания, потом той же самой рукой ловко щелкнул зажигалкой и только после этого нажал педаль газа.
На переднем пассажирском сидении, справа от него, лежала завернутая в полиэтиленовый пакет старинная шпага с тяжелым золоченым эфесом. На эфесе был изображен пузатый человек в монашеском плаще и два перекрещенных клинка.
Эпизод второй
Дело о потерянной голове
19 сентября.
16 часов 52 минуты.
Комната для допросов
В комнате явно не хватало освещения. Крашеные в мутное стены, ободранный стол, а у человека, который сидел за столом, на лице было небольшое родимое пятно. Слева на виске: будто кто-то слегка мазнул его кистью, вымазанной фиолетовой краской.
— У вас здесь хоть курят?
— Вообще-то нет. Но ты кури.
Вести протокол досталось, как обычно капитану Осипову. Тот выложил перед собой несколько шариковых ручек, быстро заполнил шапку (дата, время, паспортные данные, адрес по прописке) и приготовился писать дальше.
Мужчина с родимым пятном долго пытался вытащить сигареты из кармана. Вытащить не удавалось: на запястья у него были надеты металлические наручники. Майор сидел ровно напротив и с интересом наблюдал: вытащит или нет? Помочь он даже и не пытался. Слева от майора сидел Стогов, а еще левее — фифочка-блондинка из Управления, которая сегодня весь день инспектировала их отдел. Ногти у нее были выкрашены в ярко-красный цвет, и вообще маникюр был просто отличный, но это было единственное, что хоть как-то выдавало в фифочке женщину. В остальном, — просто еще один проверяющий офицер из Управления. Непроницаемое выражение лица. Слишком прямая осанка. Рубленые фразы. Чересчур внимательный взгляд. Головная боль в чистом виде.
Потом задержанный все-таки прикурил. К потолку поползла струйка дыма, — будто небольшое деревце, почти без веток. Майор задал первый вопрос. Задержанный в ответ только усмехнулся. Затянулся еще раз и только после этого стал отвечать. Голос у него был хриплый.
— Говорят, в Африке это средство используют уже тысячу лет. Причем, никакого культа вуду в этом нет, — все просто как аспирин. Пьешь бульончик перед сном, и проблемы, считай, решены. Жена будет в восторге до самого твоего восьмидесятилетия. Я не помню, с чего в тот раз зашел разговор, но он все время кричал, что это единственное средство. Не знаю, где он этого бреда нахватался.
— Он вам сам об этом рассказал?
— Сам, или не сам, — проверить-то все равно не получится. Голову ему срезало, как курице на птицефабрике. Я когда увидел, сам не поверил. Обернулся на грохот, а Валеркина башка уже катится по коридору. Только ушами за пол задевает.
— То есть вы признаете…
— Да ничего я не признаю! Чего вы на меня эти браслеты напялили? Началось-то все, считай, с шутки. А когда мы стали понимать, что ситуация выходит из-под контроля, останавливаться было уже поздно. Потому что я обернулся, а Валеркина голова катится по коридору.
Он потушил сигарету в пепельнице и откинулся на спинку стула.
— А главное, я до сих пор не могу понять, как этот ваш умник обо всем догадался? Потому что мы ведь все были уверены, что концов тут никто не найдет. Потому и не стали убегать, когда вы в нашу сторону направились. Вот скажи, как ты догадался, а?
Он повернулся к Стогову, и хотел сказать что-то еще. Да только слушать его лирические отступления майору было недосуг. В конструктивное русло допрос он вернул за считанные секунды.
— Всю эту красоту красивую ты своему адвокату изложишь. А сейчас давай по порядку. С чего в тот вечер все началось?
Мужчина потер скулу, на которой виднелось яркое родимое пятно, и вздохнул:
— Тот вечер начинался, как обычно. Кто мог представить, что все закончится так, как закончится? Я, по крайней мере, не мог…
18 сентября.
За тридцать часов до допроса.
Университетская набережная
Дождь лил с такой силой, что Исаакиевский собор на другой стороне Невы было почти не разглядеть. Он казался просто серой горой за рекой, а река казалось, скоро выйдет-таки из берегов и смоет к едрене-фене и этот город, и весь этот мир, и все, что казалось нам важным, перестанет казаться, а станет просто мусором на дне реки.
Машины их следственной группы не поместились перед служебным входом в Кунсткамеру, и часть из них пришлось парковать прямо на набережной. Стогов с капитаном Осиповым прятались от дождя под козырьком. Стогов просто курил, а Осипов пытался дозвониться до майора.
Дозвониться удалось не сразу. Но все-таки удалось.
— Да?
— Товарищ майор? Это Осипов.
— Вы уже на месте?
— Да. На месте. Ждем только вас.
— И этот умник тоже на месте? Или как всегда опаздывает?
— Нет, не опаздывает. Все тут.
— Знаешь, ты там давай сегодня без меня. Будешь за старшего. Осмотри все внимательно, свидетелей опроси.
— А вы?
— Я пока в отделе. Приедешь, доложишь, ладно?
— Ладно.
— Гуманитарию особенно расходиться не давай.
— Вы вообще не приедете?
— Не успеваю. Так что давай, действуй. За ход расследования отвечаешь лично, понял?
— Понял.
Стогов выкинул сигарету и посмотрел на капитана. Тот убрал мобильный телефон в карман и махнул рукой.
— Пошли. Поднимаемся, поднимаемся. Майора сегодня не будет.
Милиционеры стали вылезать из машин, вытаскивать из багажников оборудование, проходить внутрь. Служебная лестница в Кунсткамере была тесной и крутой. Мужчины поднимались гуськом, лбами почти упираясь в ягодицы впередиидущего. Стогов и капитан шли последними.
— Майор сказал, подъехать на место не сможет. Задерживается в отделе, какие-то дела. Велел разбираться самостоятельно, а потом доложить.
— Это хорошая новость. А в чем плохая?
— Плохой пока нет. Но не сомневаюсь, что скоро будет.
Они поднялись еще на пару лестничных пролетов, и Осипов все-таки спросил:
— Что-то уж больно вид у тебя довольный. С чего бы это?
— Не знаю. Просто рад тут быть.
— В Кунсткамере?
— Ну, да. Я говорил, что когда-то тут работал?
— Ого! Дай угадаю: ребенком-уродом?
— Очень смешно. Просто обхохочешься, как смешно.
Они наконец поднялись. Место преступления выглядело роскошно. Будто кладовая феи, которая терпеть прибираться. По полу были разбросаны, странные и очень странные вещи: ритуальные тибетские маски, зулусские кожаные щиты, обрывки древних папирусов, сушеные ящерицы, позеленевшие от времени арабские кувшинчики, а так же много чего такого, о чем прежде Осипов не слышал вообще никогда в жизни. Войдя в зал, капитан сразу же наступил подошвой ботинка на вырванную страницу какой-то древней рукописи. Не исключено, что страница стоила больше, чем он зарабатывал за всю жизнь. Среди всей этой красоты бродили милицейские эксперты в форме и без. Фотографы щелкали вспышками фотокамер.
У противоположной от входа стены на полу лежал человек. Он был абсолютно мертв. Ровно из-под левой лопатки у него торчало здоровенное копье с зазубренным лезвием и несколькими помятыми птичьими перьями вокруг древка. В принципе для того, чтобы быть мертвым, человеку вполне хватило бы и одного этого копья, да только тот, кто бедолагу убивал, очевидно, желал стопроцентной гарантии и вдобавок отрезал парню голову. Чумазые спортивные штаны с лампасами, такая же чумазая куртка, а выше воротника куртки ничего и нет.
Над пришпиленным к полу покойником милиционеров стояло особенно много. Руками никто ничего не трогал, но зазубренное копье мужчины рассматривали с большим интересом. Некоторые наклонялись к самому древку и качали головами. Вместе с ними стоял сотрудник музея. Молодой и выглядящий огорченным.
Осторожно переступая через разбросанные экспонаты, поближе к ним подошел Осипов.
— Здравствуйте. Мы из милиции.
— Здравствуйте.
— Скорее всего, это дело будут вести сотрудники нашего отдела. Так что, давайте поговорим.
— Давайте.
Осипов еще раз огляделся.
— Здорово у вас тут все распотрошили. Уже известно, что конкретно пропало?
— Не известно. Понимаете, у нас инвентаризация. Недавно предыдущий хранитель умер, и все эти коллекции передали мне. Моя фамилия Тихомиров, я аспирант, и даже толком не успел еще вступить в должность. И что именно передали, сказать пока не могу: мы только начали переписывать экспонаты, а тут к нам и залезли. Боюсь работы теперь на несколько недель. Может быть, на несколько месяцев. Все разгромили, вандалы.
