ГЕЛЬМУТ. Пора кормить. Мальчик просит кушать.
ДОРФ. Подождет. Выйдите отсюда!
ГЕЛЬМУТ. Да, но...
ДОРФ. Гельмут!
(Пожав плечами, ГЕЛЬМУТ медленно выходит.)
Так вот... Отложим на время разговор о шифре. Нам стало известно, что вы знаете резидента...
КЭТ. Я уже объясняла...
ДОРФ. Ваши объяснения устраивали нас до сегодняшнего утра. А теперь устраивать перестали...
КЭТ. Что случилось сегодня утром?
ДОРФ. Кое-что случилось.
КЭТ. Я уже объясняла тому господину, который арестовал меня, что ни имени резидента, ни его адреса, ни, наконец, его самого я не знаю.
ДОРФ. «Тому господину»! Звучит очень правдоподобно! Говорите, иначе хуже будет!..
КЭТ. Я не стану говорить больше. Я буду молчать до тех пор, пока вы не позволите мне покормить мальчика...
ДОРФ. Вы мне ставите условия? Не шутите, не советую! Я знаю все. Скоро вы получите очную ставку с вашим резидентом. Мы взяли его на границе. И вы мне скажете о нем все. Все до конца. Сейчас.
КЭТ. Мне нечего говорить.
ДОРФ (после паузы, открывает окно и зябко поеживается). Снова мороз! Когда же весна придет? Мы все так устали без весны... (Закрыла окно и подошла к Кэт.) Руки.
(КЭТ вытянула руки и на ее запястьях захлопнулись наручники.)
И ноги, пожалуйста. (Защелкнув замки кандалов на лодыжках Кэт.) Барбара! Гельмут!
(Вбегают БАРБАРА и ГЕЛЬМУТ.)
Принесите младенца.
(ГЕЛЬМУТ уходит за мальчиком. ДОРФ подвигает маленький столик к окну и распахивает его.)
КЭТ. Что вы задумали?
ДОРФ. Я не зря напомнила вам о морозе. Достаточно подержать ваше дитя три или пять минут вот на этом столе голенького, и он умрет. Решайте.
КЭТ. Вы не сделаете этого. Вы не сделаете этого!.. Убейте меня! Убейте!
ДОРФ. У меня тоже есть дети! Но именем всех матерей рейха я сделаю это! Именем детей рейха, которые гибнут под бомбами, я сделаю это!
КЭТ. У вас ведь есть сердце?! Что вы делаете?!
ДОРФ (кричит). Где ребенок? Несите его сюда, черт возьми!
БАРБАРА (спокойно, рассудительно). Вы же мать, фрау Кин! Будьте благоразумны!
(ГЕЛЬМУТ вносит ребенка.)
ДОРФ. Ну! Вы не мать, вы убийца! Ну!
Затемнение
14. Кабинет Мюллера
МЮЛЛЕР разговаривает по селектору.
ГОЛОС ХОЛТОФФА. Нет, обер-группенфюрер. По адресу, указанному в деле, ее не оказалось.
МЮЛЛЕР. Вы что, Холтофф, простую бабу найти не можете? Да еще с детьми!
ГОЛОС ХОЛТОФФА. Я опросил всех соседей. Они показывают, что три дня назад поздней ночью они слышали шум автомобильного мотора. Больше никто ничего не знает.
МЮЛЛЕР. Вы идиот, Холтофф. Если сами ни черта не можете, передайте мой приказ Крюгеру, пусть...
(Тихо входит ШОЛЬЦ.)
ШОЛЬЦ. Извините, но... Штирлиц... сидит в приемной!..
МЮЛЛЕР. Что-о?
ШОЛЬЦ. Он просит принять его... Говорит, срочное дело...
МЮЛЛЕР. Штирлиц?
ГОЛОС ХОЛТОФФА. Простите, я не понял, что надо передать...
МЮЛЛЕР (по селектору). Выполняйте приказание. Все. (Выключает селектор.) Штирлиц? Вы ничего не путаете, Шольц?
ШОЛЬЦ. Никак нет, я разглядывал его, это он, это...
МЮЛЛЕР. Да помолчите вы... Штирлиц! Дайте сообразить... Срочное дело, говорит? Чудненько! Скажите ему так: «Шеф говорит: ну, раз срочно — пусть заходит...» И пропустите. Именно: «Ну, если так срочно...» Дуйте, Шольц!
(ШОЛЬЦ уходит, и сразу же появляется ШТИРЛИЦ.)
ШТИРЛИЦ (на ходу, весело). Вас можно обвинить во всех смертных грехах, Мюллер, но вы не бюрократ, это точно. Извините, что врываюсь.
МЮЛЛЕР (вяло, просматривая первые попавшиеся бумаги). Ладно уж. Хотя, честно говоря, я не ждал вас в такое время.
ШТИРЛИЦ. А я, честно говоря, боялся, что получу взбучку за позднее вторжение.
МЮЛЛЕР. Все вы боитесь взбучек от старика Мюллера... А я старый добрый человек, про которого распускают слухи... Ваш красавец-шеф злее меня в тысячу раз. Только он в своих университетах научился улыбаться и говорить по-французски. А я до сих пор не знаю — полагается яблоко резать или его можно есть, как едят у меня дома, зубами. Что-то вы паршиво выглядите, Штирлиц...
ШТИРЛИЦ. Вторую ночь не сплю.
МЮЛЛЕР. Понимаю, дела... Мне один русский бандит рассказывал, что они в лагерях варили себе хитрейший напиток — то ли «чеггир», то ли «чифир»... Я освоил в порядке обмена опытом. Он и пьянит и бодрит. Хотите попробовать? Все равно придется пить его у них в лагерях... (Вызывает Шольца.) Будьте любезны, Шольц, угостите нас со Штирлицем русским эликсиром. И побыстрее.
(ШОЛЬЦ уходит и вскоре возвращается с подносом и двумя маленькими чашками.)
Я, кажется, вам не рассказывал, как мои ребята пытались завербовать одного латиноамериканского дипломата. Они показали ему несколько фотографий — дипломат был снят в постели с белокурой девицей, которую мы ему подсунули. Дипломат долго рассматривал фотографии, а потом спросил: «А нельзя ли повторить это еще раз? Мы с женой обожаем порнографию». (Тяжело смотрит на Штирлица.)
ШТИРЛИЦ (усмехается). По-моему, этот парень вас переиграл. Он испугался своей жены до смерти, но не подал вида, а вы и поверили... (Допил напиток и поставил чашку на поднос.) Кажется, действительно здорово. Точно заново родился.
МЮЛЛЕР. Вы полагаете? Так что у вас за срочное дело, дружище?
ШТИРЛИЦ. Наконец-то кончились все эти дипломатические тонкости. Тут каждая минута дорога, а мы ведем светскую беседу... Срочно необходимо передать на Москву важные материалы. Шикарная дезинформация. Куда вы запрятали нашу русскую пианистку? Это нечестно, Мюллер, операция ведь общая, договорились, кажется...
МЮЛЛЕР (миролюбиво). Общая, не общая... Ну чего нам считаться, спрашивается! У меня, кстати, тоже к вам дело. Сюрприз! Пошли.
ШТИРЛИЦ. Не опоздать бы к сеансу связи.
МЮЛЛЕР. Не опоздаем, все в наших руках. (Вошедшему Шольцу.) Мы ненадолго вниз. Если будут новости оттуда, сообщите немедленно.
(ШТИРЛИЦ и МЮЛЛЕР идут по бесконечным коридорам, спускаются в подвал. Остановившись около громадного эсэсовца, МЮЛЛЕР протягивает ему свой пистолет. ШТИРЛИЦ, внимательно посмотрев на Мюллера, отдает эсэсовцу свой. Наконец они входят в камеру. Она пуста.)
15. Камера
МЮЛЛЕР. Ну вот, тут нам будет удобно поговорить.
ШТИРЛИЦ (осматриваясь). Если вам тут больше нравится...
МЮЛЛЕР. Кстати, вы зря тогда обидели беднягу Холтоффа. Он ведь был прав насчет этих физиков...
ШТИРЛИЦ. Ах, вот вы о чем!.. Господи, до чего осточертела мне эта маниакальная взаимная подозрительность. Что вы там заподозрили, валяйте.
МЮЛЛЕР. Если бы сразу отпустили этого Рунге, мы были бы значительно ближе к созданию оружия возмездия.
ШТИРЛИЦ. Обер-группенфюрер, вы же мудрый человек. Неужели вы не понимаете, что Холтофф высосал из пальца это дело, чтобы выслужиться перед вами?
МЮЛЛЕР. Физик Рунге человек талантливый. Согласны?
ШТИРЛИЦ. Допустим.
МЮЛЛЕР. Его арестовали по доносу его же товарищей по работе, скажем, менее способных, которым Рунге стал поперек дороги...
ШТИРЛИЦ. Вы уверены, что вам дано решать, кто из наших крупнейших ученых более талантлив, кто менее?
МЮЛЛЕР. Мне нет. А вот большинство специалистов, которых вы опросили, заявляют, что путь, предложенный Рунге, был единственно правильным. Вольно или невольно, но вы, именно вы, сорвали работу по созданию оружия возмездия.
ШТИРЛИЦ. Скажите, Мюллер, вы сможете припомнить имена тех ученых, которые, как истинные патриоты, сигнализировали нам о том, что американский выкормыш Рунге — у него, кстати, бабушка была еврейка, вы не можете этого не знать, — сознательно тормозит важнейшие изыскания в области ядерной физики?
МЮЛЛЕР. Более или менее.
ШТИРЛИЦ. А надо бы. Их имена знает вся Германия. Так что же получается? Вы призываете меня не верить виднейшим членам имперской академии, старым членам движения, проверенным арийцам, физикам, которых награждал сам фюрер?..
МЮЛЛЕР. Хорошо, хорошо... Ладно... Все верно. Тут вы правы, снимаю...
ШТИРЛИЦ (после паузы). Послушайте, Мюллер, похоже, мне не удастся передать сегодня этот материал на Москву? Я правильно понял ситуацию?
МЮЛЛЕР (вяло). Вроде правильно.
ШТИРЛИЦ. Смотрите, за срыв этой операции отвечать будете вы.
МЮЛЛЕР. А, первый раз, что ли? (П а у з а.) У вас голова не болит?
ШТИРЛИЦ. От забот?
МЮЛЛЕР. От давления. (Подняв левую руку, чтобы незаметно посмотреть на часы, начал массировать себе затылок.)
ШТИРЛИЦ. Я бы советовал попробовать дыхательную гимнастику йогов.
МЮЛЛЕР. Не верю я в это... Мне, правда, показывали, но я не верю.
ШТИРЛИЦ. Мюллер, только что вы осторожно посмотрели на часы — кстати, они у вас отстают на две минуты... Долго вы собираетесь темнить? Я люблю открытые игры — со своими во всяком случае.
МЮЛЛЕР. Я всегда жалел, что вы работаете не в моем аппарате. Я бы уже давно сделал вас своим заместителем.
