Из хроник следует, что этот «лютер» прежде того установил в Коломенском теремном дворце «серебряного болвана» для царя Алексея Михайловича Тишайшего. Механический стражник охранял покои государя и даже стучал алебардой, приветствуя царя. Ради потехи на него выпускали медведя, и зверь уходил, тяжко израненный. В царской бане механический слуга неутомимо работал березовыми веничками, чем очень радовал Алексея Михайловича, но недолго. «Серебряный болван» сгорел во время пожара в Коломенском.
— Не странно, что самый православнейший царь из династии Романовых обратился к услугам «лютера»?
— Ничего удивительного. Все, что историки приписывают царю Петру, имело исток в царствовании его отца, Алексея Тишайшего. И царство его было не менее громким и кровавым, чем у его сына Петра. Последствия сказываются до сих пор. Судите сами: драма раскола и кровавое восстание Разина. А ведь этот воитель сначала ревностно служил царю, пока за случайную провинность не был казнен его старший брат. Такой кровавой внутренней распри Русь еще не знала. Добавьте сюда повальную алкоголизацию посредством открытия «Царевых кабаков». В довершение всех бед на Русь хлынула волна иностранцев. С запада шли бездомные вояки. С востока толпой текли «ученые греки». Воспользовавшись услугами «царского механика», сторонники патриарха Никона получили верный козырь в борьбе со старообрядцами. «Затопляемая комната» — одно из изобретений европейских «каменщиков-масонов» для охраны наиболее важных тайн. Тот, кто знал тайну этого подвала, тот владел «ключом» и в прямом, и в переносном смысле.
— Ключ жизни… — задумчиво произнес владыка Валерий.
— Вот именно! После того, как я устроил потоп в подвале, — настоятель впервые улыбнулся, — воды в Досифеевой скрыне заметно убыло. Верующие были обеспокоены. Я провел молебен и в тот же день снова спустился в подвал, и не нашел ничего лучшего, как бросить еще один камень. И что же? Родник ожил почти сразу! Я уверен, что механизм не только перекрывает воду в Досифеевом роднике, но и восстанавливает подачу.
— Это точно? — почти испуганно спросил владыка.
— Скоро мы это проверим, — с детской улыбкой ответил отец Нектарий.
Пройдя немного по тропе вверх и оказавшись у западной стены монастыря, все трое подошли к металлической ржавой двери с облупившейся масляной краской. В сорок третьем на холме, как на доминирующей высоте, была организована долговременная огневая точка, но немец сюда не дошел, и этот бункер никогда не использовался. Настоятель срезал монастырскую печать с лучистой восьмиконечной звездой и отомкнул ключом массивную сварную дверь.
— Значит, в подземельях есть проход в «Тайная Тайных»? — осторожно напомнил владыка.
— Без карты любой злоумышленник, турист или случайный бродяга сейчас же заблудится и, в лучшем случае, сделает огромный круг. Единственный экземпляр карты хранился под алтарем, вместе с завещанием Досифея.
— Кто и когда составил эту карту?
— Все тот же немецкий мастер. Вероятно, он выполнил поручение тогдашнего настоятеля. Карта хранится в моем сейфе в строгом секрете. Я собственноручно скопировал ее, и сейчас она со мной.
— Вы вскрывали завещание? — осторожно спросил владыка Валерий.
— Как можно? По регламенту это должно произойти при стечении народа в день торжеств…
— У вас есть предположения, что в этом завещании?
Настоятель пожал плечами.
— В любом случае, это святыня, заповеданная нам Досифеем-чудотворцем.
Настоятель развернул копию карты, и, сверяя маршрут, священники двинулись в подземелье. Тит шел впереди, разгоняя мрак синим фонариком. Пройдя уже довольно долго, миновав несколько развилок и ответвлений, владыка и настоятель очутились в камере с низким потолком, часть пола занимала ржавая решетка с узкими косыми ячейками.
— Это и есть вход в «Тайная Тайных», — гулким шепотом пояснил отец Нектарий.
Под решеткой плескалась темная вода. Настоятель перекрестился и сделал нерешительный шаг к решетке, словно опасаясь переступать невидимую черту.
— Решетка на месте, замки не тронуты. Сквозь ячейки и ребенку не проскользнуть.
Он обвел фонариком кирпичную стену и углы.
— Что это? — воскликнул владыка Валерий. — Вон там, у дальней стены! Похоже на букву!
Над решеткой, поверх кирпичной кладки был неровно процарапан угловатый знак, похожий на рогатый ромб.
— Да, действительно… Буква. Нет, скорее это некое начертание. Такого нет в кириллице и ни в одном другом древнем уставе. Похоже на сплетенные зигзаги молний. По-моему, это скандинавская руна.
— Нет, это скорее примитивное изображение рыбы. Кто мог нацарапать ее?
— Тот, кто в ночь на двадцать второго июня устроил шум в подвале. Но рыба — символ Спасителя! — С надеждой сказал настоятель. — Кто, как не он, уловил в словесные сети рыбаков галилейских, пообещав, что сделает их ловцами человеков? Рыба есть прообраз бескровной трапезы, недаром пятью рыбами и пятью хлебами накормил Христос пять тысяч человек.
— Все мы рыбки в пучине жизни, — подал голос Тит.
— Ну-ну, — примирительно пробурчал владыка. — А вам, ваше Высокопреподобие, надо срочно провести расследование в монастыре. К происшествию наверняка имеет отношение кто-нибудь из братии: кто-то же заходил сюда и даже нацарапал на стене «рыбу». Особливо проверить новеньких. Скажите, мы можем попасть во внутренние галереи?
— Для этого понадобятся акваланги и инструменты для распиливания решетки, — слабо улыбнувшись, пошутил настоятель. — Но мы должны быть спокойны: вода и решетка надежно охраняют подземелье.
— Тогда почему вчерашней ночью сработал механизм?
— Может быть, сорвался камень и привел в действие ловушку. Посмотрите, здесь полно обвалившихся кирпичей.
Выбрав выпавший из стены увесистый камень, отец Нектарий сделал шаг к решетке.
— Еще не время, — остановил его владыка Валерий. — Сначала надо провести молебен.
— Молебен?
— Не будьте ребенком, батюшка. Молебен надо пропеть до того, как вода вернется. Народу нужны чудеса.
— Русь погрязла в новом язычестве, — вздохнул настоятель.
— Вот-вот! Именно чудеса когда-то способствовали добровольному обращению язычников. Надо почаще листать церковную историю, отец Нектарий. Она полна поучений для нас, грешных. Известно, как встретили русские варвары греков-миссионеров. Что могло потрясти воображение дикарей? Только чудо! И один из святителей явил это несколько дерзкое чудо. Он бросил в костер само святое Евангелие, и оно не сгорело, напротив: пламя в костре угасло!
— «Шерсть саламандры», — едва заметно усмехнулся отец Нектарий. — Кому, как не ученым грекам, была известна тайна «греческого огня» и прочие фокусы. Асбестовые волокна: «шерсть саламандры» защищают от горения, и книга, переплетенная в такую ткань, может долгое время лежать в огне безо всякого вреда.
— «Шерсть Саламандры»? Пустяки! К добру можно и понудить…
Все трое неторопливо двинулись в обратный путь. Подземелье жадно ловило шелест шагов и негромкие голоса.
— Кнутом загнать человечество в счастье? — с печальным укором шептал отец Нектарий, но повеселевший владыка не слышал его.
Покидая подземелье, владыка Валерий выстраивал новый довольно дерзкий план. По Божьей воле в его руки попал бесценный ключ к чуду, а без капельки чуда все мероприятие с разливом монастырской воды — лишь мирская возня вокруг барышей.
Если под монастырем существует старинная водораспределительная система с выходом на святой родник, то раба Божья Ангелина — у него в руках. Воды Досифеева родника будут исчезать во дни скорби и поста и бить с новой силой во время церковных праздников, являя простым верующим сердцам долгожданное знамение. Ничто не делает человека столь счастливым и детски доверчивым, как внезапное чудо. Монастырь получит приток паломников, а с ним подымется и епархия.
Но всякий поворот судьбы таит подвох, если не оценишь урока. Может статься, что настоятель ошибается, и «ловушка Никона» не имеет отношения к роднику, тогда, наоборот, сам владыка окажется в руках Плотниковой, с ее бизнес-планами на Досифеев родник. Они были взнузданы одной вожжой. И один без другого не смели подступиться к запечатанному кладезю. Ввиду этого владыка Валерий вынужденно терпел ухарские замашки Плотниковой.
Когда в его покоях, где посетители строго отцеживались охраной и фильтровались через секретариат, появилась курящая, крашенная под блондинку дамочка в «английском» костюме с короткой, не прикрывающей «голяшки» юбкой, владыка сначала опешил. Он привык к смиренным келейницам с рано состарившимися лицами. Они ухаживали за его дачей, следили за порядком в покоях, были бесшумны и едва заметны. Геля ворвалась в его покои, как вихрь, с запахом легких сигарет и облака дорогих духов. От «пожирательницы мужчин» шарахались скромные юноши из секретариата, а пожилые сельские батюшки торопливо крестились, встречая ее в коридорах резиденции.
