и, кажется, приготовилась заплакать.
Но тут уже Загорский взял дело в свои руки.
– Дорогая Катерина Николаевна, вы совершенно не умеете лгать, – сказал он с легкой укоризной. – Позвольте сказать, что у вас это совсем не получается. На женщин возводят много напраслины, в частности, утверждают, что они прирожденные лгуньи. Разрешите заметить вам, что это далеко не так. Искусство обмана у женщин держится на внутренней убежденности в своей правоте. Однако, кроме субъективного ощущения, существует еще и объективная мера истинности тех или иных слов.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она, глядя на него с некоторым страхом.
– Я хочу сказать, что, учитывая, как охраняется ваш дом, проникнуть сюда постороннему и, тем более, украсть отсюда что-то крайне затруднительно. Это первое. А второе – если бы украшения и в самом деле у вас украли, вы непременно сказали бы об этом отцу. Но вы не сказали, следовательно, тут что-то другое. Если вам трудно говорить об этом, я могу сказать сам.
Она смотрела на него снизу вверх полными слез глазами.
– Здесь нет никакой вашей вины, – мягко проговорил Нестор Васильевич. – Просто вы очень добрый и любящий человек.
Она затрепетала:
– Вы думаете, я кому-то их сама отдала?
– Не кому-то, а родному брату, – уточнил Загорский. – Судя по всему, он не просто так ездил в Европу, он ездил играть в казино. Увы, всякий раз он проигрывался вчистую. В конце концов отец отказал ему в деньгах, но страсть к игре часто бывает сильнее человека. Она сильнее чести, верности, любви… Проигравшись в очередной раз, Платон Николаевич обратился к вам. Денег у вас было немного, но вы отдали ему свои драгоценности. Правда, не сразу. Наверняка вы уговаривали его бросить эту опасную затею и больше никогда не играть. Но он не мог бросить, это было выше его сил. Скорее всего, он говорил вам что-то о долге чести, о том, что теперь-то он непременно отыграется, потому что открыл правильную систему – словом, врал безостановочно и изобретательно. И вы не смогли ему отказать.
Барышня слушала это монолог с болезненным выражением на лице и, наконец, не выдержав, горько заплакала.
– Но зачем, зачем ему это, я не понимаю? – голубые глаза ее глядели на Загорского печально и растерянно. – И не понимаю, зачем он уезжал в Европу, ведь играть можно и тут.
Действительный статский советник отвечал, что в Европу он уезжал, чтобы быть подальше от отца. Начни он играть тут, об этом сразу донесли бы тайному советнику. Николай Гаврилович уже обещал лишить сына наследства, если тот возьмется за старое. Платон Николаевич просто боялся отцовского гнева и хотел быть подальше от него.
– Но к чему ему эта игра, у него ведь и так все было, – пролепетала Катюша. – Отец никогда не отказывал ему в деньгах…
– Затем, что в игорный дом идут не ради денег, – отвечал Нестор Васильевич. – Точнее, не только ради денег. Игровой азарт – сродни заразной болезни, это страшный яд, который быстро пропитывает мозг человека, каждый его нерв, каждую клеточку тела – и делает игрока зависимым. Это тяга, ведущая прямым ходом в преисподнюю и преодолеть ее почти невозможно. В девяти случаях из десяти это кончается весьма печально. Вы хотели, как лучше, но отдав брату свои драгоценности, вы, сами того не желая, подвергли его огромной опасности.
Барышня заломила руки.
– Но что же теперь делать?
– Не волнуйтесь, все поправимо, – успокаивающе отвечал Загорский. – Однако мне от вас потребуется кое-какая помощь. Во-первых, начнем с того, что казино в Европе не так уж мало, и я не могу обшарить их все. Вы знаете, куда он поехал точно?
Она колебалась всего несколько секунд, потом все-таки ответила.
– В Монте-Карло.
– Прекрасно, – кивнул действительный статский советник. – И второе: мне нужен будет список и описание драгоценностей, которые вы отдали Платону Николаевичу. Возможно, в ходе моих розысков всплывут какие-то из них, и я буду точно знать, что они связаны с вашим братом.
– Конечно, – заторопилась она, – конечно, я все сделаю. Но что мне сказать отцу?
Нестор Васильевич улыбнулся. На этот счет она может не беспокоиться, все вопросы с Николаем Гавриловичем он уладит сам.
Так оно и вышло. Тайный советник, узнав, что с дочерью все в порядке, немедленно успокоился и в детали входить не стал. Гораздо больше он беспокоился, что попусту ушло столько времени. Придя в себя, он велел отправить телеграммы на все пограничные пункты, однако за болезнью время было потеряно, и Платон Николаевич уже пересек рубежи Российской империи.
– Когда запланировано подписание договора? – спросил Загорский.
– Четвертого июля, – отвечал патрон. – До этого срока нужно успеть вернуть договор или, по крайней мере, его секретную часть.
– Пожалуй, можно отыскать заказчиков похищения и даже украсть у них соглашение, – задумчиво заметил Загорский. – Однако они наверняка уже вскрыли конверт и узнали о содержимом секретной части…
– Это не так важно, – отвечал тайный советник нетерпеливо. – О содержимом секретной части они могут узнать даже из сопроводительного письма, которое пропало вместе с договором. Важно, чтобы содержимое это они не предали огласке. Идеальный вариант – это если бы мы забрали у них договор до того, как они вскроют конверт. Потому что если у них нет на руках документа с печатью канцелярии и подписью государя, у них нет доказательств существования секретной части – пусть даже они знают ее содержание.
– А если они все-таки вскрыли конверт?
– Тогда… – патрон умолк и тяжело задумался. Потом поднял глаза на Загорского. – Тогда, вероятно, придется вступить с ними в переговоры, чтобы вернуть бумаги и, самое главное, избежать огласки. В конец концов, это, вероятно, какие-нибудь международные авантюристы, которым просто нужны деньги. Попробуйте воздействовать на них угрозами, посулами, в конце концов, просто подкупить их.
С минуту действительный статский советник молчал, размышляя.
– Но вы понимаете, насколько призрачны наши шансы в этом деле? – спросил он наконец.
– Понимаю, – патрон криво улыбнулся. – Но, увы, другого выхода у нас нет.
«У тебя-то уж во всяком случае», – с грустью подумал Нестор Васильевич, но вслух, разумеется, не сказал.
– Значит, четвертого июля, – проговорил он задумчиво. – У нас впереди всего три недели… Однако отступать все равно некуда, так что попробуем успеть.
Глава вторая
Грации Монте-Карло
Горячее июньское солнце с небывалой силой светило с высоких синих небес, отражаясь в теплом море, и заставляя дам сбрасывать с шеи кружевные шарфики, а господ – расстегивать верхние пуговицы своих сорочек.
На верхнем уровне прибрежной террасы, любуясь заливом, на котором, словно на синем
