К. Брэдфорд - Юный самурай : Путь воина. Путь меча. Путь дракона

Зрители ахнули.

Какое-то время сэнсэй наслаждался ошеломленными лицами юных самураев, затем торжествующе прошагал по залу и вручил стрелу Акико.

— У кого-нибудь еще есть вопросы?

На следующий день Джек и Ямато вместе с остальными учениками шли во Дворец сокола на урок хайку. По дороге их нагнал Сабуро.

— Слыхали новость? — переведя дух, спросил он. — Прошлой ночью рядом с Дворцом императора подожгли католическую церковь!

— Выходит, война началась, — сказала Кику, слегка побледнев.

— Нет, это разовое нападение. Сэнсэи говорят, какой-то ронин направлялся в Эдо и по пути поджег храм. Даймё Такатоми в ярости.

— Кто-нибудь пострадал? — осторожно спросил Джек.

Сабуро важно кивнул:

— В церкви был священник.

Все замолчали. Джек чувствовал, как даймё Камакура все туже затягивает петлю. Едва ли не каждую неделю приходили новости о гонениях на очередного священника или чужестранца. Сейчас религиозные распри впервые коснулись Киото.

— А где этот ронин? — спросил Ямато.

— Неизвестно. На всем тракте Токайдо к северу от Эдо полно самураев и асигару, которые откликнулись на призыв к оружию.

— Откуда их столько? — спросила Кику. — Того и гляди, Камакура соберет несокрушимую армию.

— Не забывай, что у оставшихся четверых регентов Совета тоже есть армии. — Акико постаралась успокоить подругу. — Вместе они превосходят силы Камакура.

Джек собирался задать следующий вопрос, но тут из Дворца Будды вышел Ёри.

— Где ты был? — закричал Джек, бросаясь навстречу другу.

Ёри обессиленно опустился на ступеньки Буцу-дэна с маленькой бронзовой чашей на коленях. Завидев товарищей, он устало, но безмятежно улыбнулся.

Сабуро громко шлепнулся рядом с Ёри.

— Ты такое вчера пропустил! На уроке тайдзюцу сэнсэй Кюдзо поймал стрелу рукой! — Он изобразил, как хватает что-то в воздухе.

Ёри поднял брови, давая понять, что рад за друга.

— С тобой все в порядке? — Акико опустилась рядом с ним на колени. — Мы беспокоились о тебе с тех пор, как ты убежал с урока сэнсэя Ямада.

— Я просил у сэнсэя прощения, — спокойно ответил Ёри.

— День с лишним? — Кику озабоченно переглянулась с Акико.

— Сэнсэй Ямада поговорил со мной, правда, совсем чуть-чуть, а затем велел чистить бронзового Будду и тем временем думать о его словах.

— Но ведь статуя огромная! — Джек посмотрел на черные от грязи ладони Ёри. — Это несправедливо! Ты всего лишь ушел с его урока.

— Нет, я вел себя неуважительно, — напомнил Ёри, — и заслужил наказание. К тому же после разговора мне стало легче.

— И что же сказал сэнсэй? — спросил Ямато.

— Он сказал, что самураи должны с одинаковым старанием посвящать себя искусству боя и творчеству. Наша обязанность — создавать мир, за который стоит бороться.

Ёри убрал с колен бронзовый сосуд и подушку.

— Еще он дал мне позаниматься с бронзовой чашей. В киай-дзюцу громкость — не главное, главное — концентрация ки. — Ёри решительно сверкнул глазами. — Сэнсэй Ямада говорит, даже слабый ветерок поднимает рябь на огромном океане.

Сэнсэй Накамура вернула Джеку листок с его хайку и огорченно покачала головой. По серебристым волосам прокатилась легкая волна.

— Ты упорно добавляешь в стихи свое мнение, — ледяным тоном сказала она. — Сердитое море. Красивая сакура. Сколько раз я говорила, что нельзя навязывать свое отношение? У читателя могут быть совсем другие чувства.

— Хай, сэнсэй, — устало вздохнул Джек. Разве поэты не пишут о любви, чувствах и страсти? Разве не поэтому Уильям Шекспир со своими пьесами имеет такой успех в Англии? Зато японцы так сильно оторваны от своих чувств, что не выражают их даже в стихах.

Сэнсэй Накамура подошла к Ёри и вгляделась в его листок.

— Неплохо. Даже многообещающе.

Ёри с надеждой улыбнулся, однако на этом похвала закончилась.

— В хайку следует избегать повторений. В начале у тебя холодный рассвет, а строкой дальше — прохладный бриз. Нехорошо. Ты потратил целое слово, но не рассказал читателю ничего нового. Попробуй еще.

Сконфуженный Ёри принялся переписывать хайку.

Сэнсэй Накамура продолжала читать другие работы, безжалостно указывая на недостатки и изредка позволяя себе сдержанную похвалу.

— Кадзуки-кун, прочти свой хайку вслух. Я бы хотела его похвалить.

Кадзуки встал и с гордостью продекламировал:

Раздались громкие аплодисменты. Сэнсэй Накамура оборвала их суровым взглядом.

— Я сказала, что хотела бы похвалить тебя, но не могу. В твоих стихах утерян дух хайку. Ты убил стрекозу, а в хайку, наоборот, нужно вдохнуть жизнь. Например, так:

Класс понимающе загудел. Кадзуки пристыженно сел на место.

— Я надеялась, что к осени вы будете писать приличнее, — вздохнула сэнсэй. — Впрочем, большинство ваших хайку не так плохи. В начале зимы я рискну объявить кукай. Думаю, к этому времени и отстающие успеют подтянуться.

Ученики недоуменно посмотрели на сэнсэя Накамура. Она громко цокнула языком, поражаясь всеобщему невежеству.

— Кукай — состязание авторов хайку. Судить его я приглашу знаменитого поэта Сайгё-сан, так что имейте в виду: стихи должны быть безупречны!

Сэнсэй жестом показала, что можно расходиться. Убрав со столов тушь, кисточки и бумагу, ученики направились из класса на улицу.

— Здорово, правда?! — восторженно воскликнул Ёри, пока они обували дзори. — Великий Сайгё-сан приедет сюда, в нашу школу! Мой любимый поэт!

— Я тоже буду участвовать, — к всеобщему изумлению заявил Сабуро.

— Ты? — Акико недоверчиво подняла брови. — За стихи о пищеварении призов не дают.

— Значит, напишу о любви!

— Что ты знаешь о любви? — рассмеялась Акико.

— То же, что и все, — неожиданно занервничал Сабуро.

— Акико! — Такуан помахал ей рукой, приглашая подойти.

— Хотя, может, и меньше некоторых, — пробормотал Сабуро, сворачивая к Тё-но-ма на обед.

Джек покосился в сторону Акико и Такуана.

— Идем, — позвал Ямато. — А то Певец любви не оставит нам риса!

Пока Джек искал сандалии, послышался голос Такуана:

— Я думал, не представить ли это хайку на конкурс. Мне очень важно твое мнение.

Акико склонилась над листком бумаги.

— Такой четкий образ горы, я словно сама перенеслась туда.

— Возьми, это тебе, — предложил Такуан.

Акико вспыхнула и скромно поклонилась.

— Ты ведь берег его для кукая!

— Напишу еще. — Такуан вложил листок ей в руку. — Для меня нет награды ценнее, чем твоя похвала.

— Спасибо. — Девушка с поклоном приняла хайку.

— Джек, ну ты идешь? — нетерпеливо закричал Яма-то с другого конца двора.

Джек поплелся в Тё-но-ма. Аппетит совсем пропал.

Вечером, сидя в комнате Ёри, Джек смотрел сквозь узкое окошко на сияющие звезды.

— Будешь участвовать в кукае?

— Я? — пискнул Ёри.

— А мне стоит, как ты думаешь?

— Я-а? — протянул он.

— Ты меня слышишь?

— Я-а?

Стоя в углу, Ёри кричал на небольшую поющую чашу, твердо намереваясь извлечь из нее звук. После разговора с сэнсэем Ямада Ёри уверился, что в нем дремлет талант к киай-дзюцу, и именно это боевое искусство спасет ему жизнь в будущем. Но чаша по-прежнему не отзывалась.

Джек заметил во дворе какую-то тень: Акико выскользнула из Нитэн ити рю через черный ход. Наверное, снова шла к монаху в храме Умиротворенного дракона.

— Прости, Джек, ты что-то сказал? — с трудом переводя дух, спросил Ёри.

— Спрашивал, будешь ли ты участвовать в кукае?

— Надеюсь, если сочиню приличное хайку. Для Сайгё-сан нужно что-то изысканное. А ты?

— Какой смысл? Я ничего не понимаю в хайку, в отличие от Такуана.

Ёри исподлобья глянул на Джека.

— Я не ревную, — поспешно сказал Джек, отводя глаза, — просто Такуан сегодня подарил Акико хайку.

— Если хочешь, я напишу для тебя стихи, — предложил Ёри, пряча улыбку.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом, — обиделся Джек. — Разве в Японии такой подарок ничего не значит? В Англии он считался бы любовным посланием.

— Для Такуана не значит, — заверил Ёри. — Я видел, как он сочинял хайку для Эми. Наверняка пишет всем девчонкам — они любят галантность и обходительность. Поэтому у него столько поклонниц. Если ты так переживаешь, почему сам не напишешь хайку для Акико?

— Ты же знаешь, что я не умею. Она будет смеяться.

— Не будет. Возьми мое, — дружелюбно сказал Ёри, протягивая листок бумаги.