ты, старый жулик, не жадничай!
— Ах, — укоризненно покачал головой хозяин, — у меня душа болит, потому и зашел. Хотел узнать, всем ли ты доволен?
— Да, нормально, иди, — милостиво разрешил грек.
— Не откажи в просьбе, — заискивающе прогундел Саттар.
— Какие просьбы? — досадливо дернул плечом Лука.
— Гость большой приезжает, сам знаешь. Волнуюсь я, душа болит, места не находит…
— Короче давай.
— Погляди, все ли я так сделал, — попросил хозяин. — Ты лучше меня знаешь привычки Виктора Ивановича, может, подскажешь чего, а я в долгу не останусь.
— Ладно, — протянув руку, грек взял рубашку и, накинув ее на плечи, пошел к двери. — Мишка что делает?
— Лежит, думает, — торопливо забегая вперед и распахивая перед Александриди дверь, сообщил Саттар.
Он показал Луке комнаты, приготовленные для гостя, а потом повел во двор — смотреть барана. Грек откровенно зевал, слушая болтовню старика и стремясь поскорее отвязаться от него и вернуться к телевизору.
— Сюда, — открывая дверь хозяйственной пристройки, пропустил гостя вперед хозяин.
Александриди шагнул за порог и почувствовал, что шею ему захлестнула тонкая прочная петля. Он хотел закричать, вырваться, но горло сдавило, а в спину сзади уперлись коленом, затягивая витую шелковую петлю все туже. Последнее, что увидел в своей жизни хитроумный грек, было ласковое лицо Саттара — забежав вперед, он внимательно, с жадным любопытством заглядывал в глаза теряющего сознание гостя.
— Готов… — Мускулистый мужчина в майке опустил тело грека на земляной пол и снял удавку. — Куда его?
— Обыщи и в раствор — распорядился хозяин. — Вещи уберите из комнаты.
Мужчина вытащил длинный деревянный ящик, поставил на козлы и налил в него цементный раствор. Наклонившись, легко поднял тело Луки и опустил в раствор. Потом начал заливать его цементом сверху, старательно распределяя густую кашицу по всей длине ящика. Вынутое из карманов удавленного он свалил в угол, на расстеленный цветастый платок.
Закончив работу, мужчина ополоснул руки и, завязав платок в узел, вышел из сарая, погасив свет…
Когда Саттар поднялся в комнату Луки, там уже было чисто прибрано. Сердито ворча, старик подошел к работающему телевизору и выключил его. Возвращаясь к себе, он на минутку задержался у комнаты Котенева, прислушиваясь, что делается за ее дверями. Там тихо мурлыкал приемник, из щели тянуло запахом табака и поскрипывали пружины дивана под тяжестью тела ворочавшегося с боку на бок Михаила Павловича.
Удовлетворенно усмехнувшись, хозяин тихо побрел к себе, благодаря аллаха за прожитый день и прося его милостей на завтра.
* * *
Проснулся Михаил Павлович рано — за окнами голубовато-серое предрассветное небо, чуть отливающее перламутром, щебечут беззаботные птицы в саду и слышится шум поды из шланга поливальщика, работающего во дворе.
Уставившись в потолок, Котенев задумался, как ему выбраться отсюда. Вдруг дико захотелось домой, в шумную пыльную Москву, так раздражавшую прежде. Там, дома, в родном городе, все так привычно и знакомо, но как гуда попасть?
Надеяться на помощь хитроумного грека? Ведь он вывез его сюда, вовремя предупредил об опасности. Если бы не бандиты, то из гостеприимного особнячка Лука увез бы Котенева без особых осложнений. Дать ему денег, попросить достать билет на поезд, где, слава богу, пока пассажиров не регистрируют, и исчезнуть отсюда. Или подождать, пока приедет консультант фирмы Виктор Иванович и послушать, что он станет предлагать? Ежели Курок и компания взялись за дело, так пусть доводят его до конца…
Поднявшись с дивана, Михаил Павлович подошел к окну, приоткрыл его и выглянул во двор — двое вчерашних мужчин деловито свежевали барана.
Мысли о вчерашних событиях не оставляли его, настроение испортилось: если раньше, до того, как он выстрелил по милицейской машине, можно было бы посмеиваться в ответ на вопросы следствия, рассчитывая на ловкость адвокатов и собственную удачливую неуязвимость, то теперь дело осложняется. Хотя кто докажет, что стрелял именно он? Особенно, если выбросить пистолет. С другой стороны — если выбросишь, останешься голеньким и беззащитным.
В углу двора были свалены длинные бетонные блоки. Скользнув по ним безразличным взглядом, Михаил Павлович отошел от окна и начал одеваться. Кобуру с браунингом он пристроил на прежнее место.
В дверь тихонько постучали, и в комнату просунулась покрытая тюбетейкой голова Саттара. Лицо хозяина сморщилось в улыбке:
— Гость уже встал? Аи, как рано. Как спали, хорошо?
— Спасибо, нормально, — поблагодарил Михаил Павлович.
— Завтрак сейчас готов будет — сделав приглашающий жест в сторону двери, сообщил Саттар. — Умыться подадут.
Спустившись вниз, Котенев увидел сидящего на ковре Виктора Ивановича — подложив под себя множество подушек, он восседал, как падишах во дворце.
«Быстро он, однако — подумал Михаил Павлович. — Видно, ситуация настолько осложнилась, что бросил все дела и примчался. А где Александриди, почему его не видно?»
— О, какие люди собрались в этом доме, да будет благословенна его крыша, как говорит наш хозяин, — засмеялся Полозов, пытаясь привстать и поздороваться с Котеневым. Но это ему не удалось, и он с извиняющейся улыбкой просто протянул руку, не вставая с подушек. — Как настросньице после приключений?
— Среднее, — не стал скрывать Михаил Павлович. — Где Лука?
— Уехал по делам, — закрывая двери за женщинами, приготовившими стол для завтрака, ответил Саттар.
— Так рано? — удивился Котенев.
— Еще ночью, — доверительно улыбнулся хозяин. — Он занятой человек, а вы крепко спали, и нам не хотелось нарушать ваш отдых.
— Почудили вы тут, — снимая с шампура мясо, усмехнулся Полозов, — пошумели, постреляли…
— Это не мы, — наливая сок, заметил Михаил Павлович.
Виктор Иванович метнул на него быстрый взгляд из-под нависших бровей: ершится, бравирует, а у самого, небось, на душе кошки скребут? Вспомнилось, как закаменел лицом Куров, узнав о случившемся здесь, — он начинает новое, большое дело, которое может серьезно осложниться из-за досадного происшествия.
— Луке и Саттару дашь долю, — процедил тогда Куров, не поднимая потемневших глаз на своего друга и советника, — какую заслужили. Если Саттар говорит, что ценности при Мишке, то слетай сам, проследи. И не медли, Виктор!..
И нот он здесь, сидит за низким столиком в компании улыбчивого Саттара и Мишки Котенева, а Александриди лежит замурованный в бетон — его доля уже взвешена и отмерена: слишком многое знал хитроумный Лука.
— Не будем ворошить то, что прошло, — примирительно сказал Полозов, вытирая губы салфеткой. — Разве когда-нибудь предприимчивый, свободный, яркий человек, непохожий на других, не подвергался у нас гонениям? Да во все времена! И кто только его не гонял, особенно, если у такого человека водятся деньги. Чиновничьей посредственности и завистливым обывателям такого вынести просто невозможно. Они начинают буквально задыхаться от «неприличия» его поведения и пытаются засунуть делового человека в прокрустово
