разминать затекшие ноги. В дороге он изрядно взмок и отстегнул от сорочки воротник, кончик которого теперь торчал из его кармана. Кэтрин, выбираясь, только укоризненно покачала головой.
– Пойди-ка встреться с Мелиссой. Она наверняка глаз всю ночь не смыкала, бедняжка.
– Бабуля Мисси? Быть не может, – фыркнул Теодор.
Он вскочил обратно на подножку кареты, чтобы помочь выбраться Лауре. Уинифред, которая вылезала последней, на всякий случай придерживала девочку за накидку.
– Эту женщину ни за что не встревожит приезд внука. Она и просыпается разве что под звук иерихонской трубы.
– Тедди, не груби, – с улыбкой одернула его мать.
Похоже, в семье Дарлингов шутливые подтрунивания – обычное дело. Странно, что с таким количеством упражнений в остроумии Теодор до сих пор с трудом отличал иронию, а все произнесенное серьезным тоном принимал за чистую монету.
– Хорошо, не иерихонской трубы, – согласился он. – Тогда под вопли мучеников.
– Ну держись у меня, сорванец! – донесся сварливый голос.
Уинифред обернулась. У входа в дом стояла, опираясь на трость, маленькая сухая старушка. У нее были крошечные руки с длинными желтыми ногтями, похожие на птичьи лапки, и круглое морщинистое лицо, покрытое коричневыми пятнами. В пухе белых волос светились маленькие красные уши. Нижняя челюсть непроизвольно дрожала, как это часто бывает у стариков, но маленькие черные глаза ясно и зорко глядели из-под насупленных седых бровей.
– Бабуля Мисси! – радостно воскликнул Теодор.
Убедившись, что Уинифред поддерживает Лауру, он в три прыжка преодолел подъездную аллею и замер возле старушки, будто не зная, что следует сделать. Уинифред показалось, что если он сейчас ее обнимет, она рассыплется в пыль, как сухой лист.
С поразительной ловкостью старушка вдруг огрела Дарлинга по лодыжке тростью. Стойко снеся удар, юноша заложил руки за спину, нагнулся и изловчился чмокнуть бабулю в седую макушку.
– Негодник! – продребезжала старушка. – Неужто задумал в городе поселиться? В следующий раз навестишь меня, когда я буду на смертном одре?
Ее щеки мелко тряслись, но Уинифред видела, что она совсем не зла. Напротив, морщины у рта собрались сеткой, будто она изо всех сил сдерживает улыбку.
Теодор повернул голову к Уинифред и многозначительно приподнял брови – мол, кого-то напоминает. Она хотела нахмуриться, но ей вдруг пришло в голову, что точно такое же выражение лица сейчас было и у бабули Мисси.
– Ну-ну, не нужно сцен, – откликнулся Теодор, ласково похлопывая старушку по плечу. – Пессимизм тебе не к лицу!
Она сняла его руку со своего плеча рукоятью трости и пренебрежительно фыркнула. Эти двое будто разыгрывали сценку встречи ненавистных друг другу родственников, хотя любому стало бы понятно, что Мелисса Дарлинг и ее внучатый племянник просто обожают друг друга.
– Здравствуй, тетя Мисси, – ласково приветствовала старушку Кэтрин.
Они обменялись поцелуями в щеку.
– Здравствуй, Кэти, милая. – Мелисса с удивительной нежностью приобняла племянницу за плечо и вдруг уставилась на Уинифред в упор своими маленькими черными глазами, похожими на птичьи. – А это еще кто?
– Это подруги Тедди, тетя Мисси. Мисс Уинифред Бейл и мисс Лаура Лун.
Уинифред с Лаурой присели в книксенах, и старушка недовольно проворчала:
– Сразу две? Надо же.
Теодор залился краской, а Уинифред сузила глаза. К ее ужасу, бабуля Мисси тут же скопировала ее выражение. Неужели он не шутил и характером она действительно напоминает сварливую тысячелетнюю старуху? Какой стыд!
– Будь поласковее, тетя Мисси, они все-таки наши гостьи! – ласково укорила Кэтрин старушку и подхватила под локоть Лауру. – Пойдемте, мисс Лун. Вы завариваете просто чудесный чай – не угостите нас чашечкой?
– Гостьи… – проворчала старуха и, зарядив тростью по дверному косяку, зашаркала следом за Кэтрин. – Гостьям не следует топтаться на пороге!
Уинифред посторонилась, пропуская Мэттью, тот, взвалив себе на плечи кофр, зашел в дом. Она хотела последовать за ними, но Теодор вдруг схватил ее за руку.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – пояснил он, увлекая Уинифред дальше по аллее, за дом.
Гравийная насыпь хрустела под их ногами.
– Неужто с конюхом?
– Ну, с Мэттью ты и так знакома.
– Мэттью? Ваш кучер?
– Кучер, конюх, лакей. Иногда даже удается уговорить его прикинуться дворецким. У нас вообще немного прислуги для такого большого дома.
Едва поспевая за Дарлингом, Уинифред оглянулась на оплетенную шиповником каменную ограду. Она прикинула, не подрабатывает ли Мэттью еще и садовником – из розария не торчало ни единой сухой ветки или отцветшего бутона, самшитовые кусты были выстрижены ровными квадратами, а поверхность пруда чиста. Сад поддерживался в состоянии диковатого буйства зелени, не переходящего границу небрежности или заброшенности.
Обойдя дом, они направились к вытянутой в длину деревянной постройке с двускатной крышей – должно быть, это и была конюшня. Вокруг нее белел низкий деревянный загон.
Теодор выпустил руку Уинифред и, пыхтя, принялся возиться с засовом.
– Я не видел его целую вечность! – выпалил юноша таким тоном, будто она до сих пор не догадалась, что он привел ее посмотреть на лошадь.
Когда засов наконец поддался, Дарлинг распахнул одну из створок и поманил Уинифред внутрь. Она остановилась перед входом в конюшню, не решаясь войти.
В городских стойлах обычно ужасно грязно: на загаженных полах рассыпана солома, пахнет навозом и кислым лошадиным потом, а воду, мутную до серости, животным подносят в ржавых жестяных ведрах. Здесь же было светло и чисто. В высоких деревянных балках играли солнечные лучи и порхали случайно залетевшие голуби, четыре двери денников со скругленными косяками были вычищены, тягуче пахло свежим сеном, опилками и мылом. На дальней стене была развешана конская упряжь: вожжи, седла, подпруги и уздечки.
– Это Барвинок, – гордо представил Теодор единственного жеребца в конюшне.
Молодой гнедой скакун фыркнул и повел головой, но позволил погладить себя, тыкаясь носом в ладонь Теодору. Большие черные глаза животного внимательно следили за хозяином.
– Мама и бабуля Мисси подарили мне его на десятилетие, тогда он был еще жеребенком. Мэттью помог мне его объездить.
Уинифред обняла себя руками и окинула взглядом пустые стойла с задвинутыми засовами.
– А где остальные лошади?
– Гелла и Фрикс остались в Лондоне. А Барвинок недавно повредил ногу, так что Мэттью поостерегся запрягать его в экипаж. Мама одолжила двойку у наших соседей, Редфилдов.
Погладив коня по морде, Дарлинг распахнул деревянную перегородку и забрался в денник. Там он обхватил Барвинка за шею и уткнулся лицом в его свалявшуюся коричневую гриву. Скакун не выказал ни малейшего признака раздражения, даже хвостом не шевельнул. Он обнюхал юношу, медленно повернул голову и посмотрел на Уинифред.
Она сузила глаза. Пускай любимец у Дарлинга с виду и симпатичен, сама она в жизни к
