14.
Как и ожидалось, шеф земельного банка Десницкий оказался завсегдатаем варьете; чуть ли не каждый вечер он занимал один и тот же столик, в центре, недалеко от эстрады. Обычно Десницкий являлся к канкану перед выступлением Ставровой, слушал «В холодном Париже» и исчезал, чтобы уже не вернуться. По словам приглядывавшего за ним Развалова, за кулисы Десницкий зашел за все время только два раза, и то «на айн секунд, шобы отмазку схлопотать».
В один из вечеров, запасшись букетом роз, Губарев встал за кулисы, прикрывшись складкой занавеса. Пока Ставрова пела, ему хорошо была видна сцена и часть зала — та, в которой сидел Десницкий. Как только песня кончилась, Десницкий оставил на столе деньги и ушел, не дожидаясь повторных выходов. Губарев ждал, прикрывшись занавесом. После третьего вызова Ставрова прошла мимо к грим-уборной. Прошелестело платье с буфами и разрезом, мелькнуло лицо — в густо наложенном гриме, сбросившее маску жеманства, усталое, безразличное. Мимо на сцену пробежали хористки. Выждав, он повернулся — Ставрова стоит у двери в фойе. Вдруг вернулась к занавесу, остановилась совсем рядом, прикрылась складкой — он видел теперь часть ее плеча. Только он подумал, что она от кого-то скрывается, и очень похоже — от Десницкого, как Ставрова повернулась.
— Господи, князь. Вы меня напугали.
Пытается понять, видел ли он ее возвращение.
— Мадемуазель, я проклинаю себя. Сейчас исчезну.
Улыбнулась.
— Наоборот, останьтесь. Вы кого-то ждете?
— Давно, с трепетом и, надеюсь, не нужно объяснять, кого.
Протянул цветы, она рассеянно взяла букет.
— Спасибо. Князь, я хотела вас попросить… — делая вид, что нюхает розы, обернулась к двери. — Вас не затруднит проводить меня?
— Вы еще спрашиваете… Всегда к вашим услугам, мадемуазель.
Кивнула, он пошел за ней. В грим-уборной пусто, все девушки на канкане. Прошел следом, подождал, пока она сядет к трюмо. Улыбнулась — все так же напряженно; он поклонился:
— Мне вас оставить?
— Нет, нет, побудьте со мной. Устраивайтесь. — Подождав, пока он сядет, взяла пуховку, тронула переносицу. — Вообще я хочу сделать ваш выговор.
— За что?
— С тех пор, как вы появились с графом Стэнгулеску, вы так ни разу и не зашли. Спасибо за розы, но совершенно не исключено, что я хотела вас видеть.
— Я не решился быть назойливым.
— Полно… Конечно, у вас свои заботы, своя жизнь, но все-таки можно было вспомнить.
— Вы отлично понимаете, я хотел бы зайти…
Повернулась, изучая что-то в нем и в то же время прислушиваясь к тишине в коридоре.
— Почему же не зашли?
— Я действительно хотел вас видеть.
Шаги. Точно, кто-то идет по коридору. Почти тут же постучали. Ставрова взглянула в зеркало.
— Князь, пожалуйста… Если стучат ко мне, я никого не принимаю.
— Вы уверены, что этот человек вам не нужен?
— Уверена. Вы поможете мне?
— Извольте.
Он встал, подошел к двери, открыл и столкнулся лицом к лицу с Десницким. Финансист на секунду отступил. Тут же, заметив сидящую у трюмо Ставрову, подался вперед. Так как Губарев держал руку на косяке — невольно ткнулся в нее грудью. Оба смотрели друг на друга в упор, Десницкий чуть надавил, пришлось выпрямить локоть. Кажется, шеф земельного банка разозлился.
— Разрешите пройти, милостивый государь, — прошипел он.
Губарев улыбнулся.
— Не разрешу.
То есть как не разрешите?
— Так. Не напирайте, милейший, не напирайте.
Отлично, этот толстяк сейчас сгорит от ненависти.
— Вы… Вы.„Что вы себе позволяете?
— Милейший, я всегда позволяю себе то, что позволю.
— Я вам не милейший! Вы ведете себя непристойно!
— Тише. Лучше будет, если вы удалитесь, — легко вытеснил Десницкого в коридор, прикрыл дверь. — Я предупредил вас, теперь же вы меня всерьез рассердили. Поговорим спокойнее?
Изучая пляшущие глаза, вдруг услышал шорох. Кто-то стоит за поворотом к сцене. Кто? Надо проверить. Он цепко ухватил финансиста под локоть, почти волоком подтащил к сцене, глянул мельком — никого. Десницкий почти рычал:
— Вы за это ответите! Отпустите, черт вас возьми! Я позову полицию!
Развернул Десницкого спиной к коридору.
— Не нужно полицию. Настоятельно советую: никогда больше не появляться в этом коридоре.
Финансист готов разорвать, просто глаза лезут из орбит.
— Мальчишка! Хам!
Со сцены выбежал закончивший выступление кордебалет, и Губарев коротко и хлестко дал пощечину, С шумом, толкая и оттесняя их друг от друга, девицы спешили к себе; через чьи-то обнаженные плечи и воздушные прически Губарев, все еще улыбаясь, бросил:
— Любезнейший, если вы собираетесь вызвать меня на дуэль, я бываю здесь каждый вечер. Вы поняли?
Кордебалет исчез. Десницкий поправил лацкан, достал платок.
— Я обещаю вам, вы пожалеете об этом.
Вышел, нарочито тихо прикрыв дверь в фойе.
Вернувшись, Губарев прошел к трюмо, сел рядом со Ставровой. Он понимал, сейчас не нужно ничего объяснять. Судя по шушуканью за спиной, здесь уже обсуждали историю с пощечиной. Ставрова так и не повернулась, лишь сказала тихо:
— Когда б вы ни пришли, я буду вас ждать. Вы слышите?
— Спасибо.
Встав и поклонившись, вернулся в зал. За столиком Стэнгулеску пригнулся, зашептал, дыша перегаром:
— Что там у Ставровой? Я просто извелся.
— Джерри, ты о чем?
— Как «о чем»? Надеюсь, ты был у Ставровой?
— Нет, а что?
— Врешь, Алекс, но это меня не касается… — Стэнгулеску хохотнул. — Смотрю, вы все исчезли… Следом за Десницким— Танака. Ладно, не изображай голубка… Милая компашка составилась, не находишь?
— Джерри, компашка действительно милая, но поверь, я был не там.
— Понимаю. Ля дискресьон дю месьей э ленор дэ ля дам{«Честь дамы зависит от сдержанности кавалера» (фр.)}. Алекс, ты ведешь себя как настоящий мужчина, поздр-р-равляю!
Склонившись над столом, адъютант Курново осторожно положил бумаги.
— Владимир Алексеевич, простите, здесь материалы по Десницкому. Пока все, что удалось собрать.
— Вы ознакомились?
— Владимир Алексеевич, внимательно. По нашим каналам выявлены законспирированные счета Десницкого в двух немецких банках. Кроме того, зарегистрировано несколько неясных по содержанию встреч. Вот, посмотрите… — адъютант тронул листок с фамилиями. Курново всмотрелся.
— Люди, связанные с немецким посольством… Короче, не исключено, что он работает на немцев?
— Думаю, не исключено.
Изучив содержимое папки, полковник подумал, стоит ли ему связываться с Десницким. В любом случае нужно сначала узнать, кто за ним стоит.
— Станислав Николаевич, поручите Полуэктову заняться Десницким плотней. Да, и… Поставьте в известность о нем Губарева. Только прошу, не делайте это через агентуру. Достаточно телефонного звонка. И вот еще что… — Курново хотел попросить Николаевского поинтересоваться деятельностью фирмы «Ицуми», но вовремя решил: доверять это адъютанту рискованно. — Впрочем, все, вы свободны.
Прислушиваясь к резкому скрежету колес на поворотах, покачиваясь в такт хода трамвая, Губарев еще раз прикинул, что можно извлечь из только что полученного сообщения. Десницкий работает на немцев… Теперь легко объясняется интерес Танаки к их встрече. Сам факт, что Десницкий может работать на немцев, отлично действует — как прикрытие. Вдруг понял: сейчас его занимает только одно: собственное отношение к Полине Ставровой. Что бы он о ней не думал, эго та самая женщина, в которую он мог бы безнадежно влюбиться В то же самое время Ставрова сейчас в «Аквариуме» — единственный наверняка ни с кем не связанный человек. Получается — он просто обязан ее обольстить. Немедленно, как только представится случай. Глупость, нелепица, но это так…
Трамвай повернул к госпиталю, он спрыгнул на ходу, не дожидаясь остановки, — его ждал Зубин.
Пройдя по больничной аллее, Губарев увидел: рядом с инженером на скамейке лежали газета и журналы. Зубин кивнул: «садись», подождал, пока он сядет, взял сверток.
— Саша, не совершишь ли ради меня подвиг? Нужно отнести вот эти журнальчики, отдать их моей старой знакомой. Журнальчики забавные, «Аполлон», два последних номера, читал их от скуки, теперь надо вернуть. Глянь, если хочешь. — Протянул журналы, Губарев взял один из номеров, перелистал.
— Проверка?
— Мы друг друга уже проверили, — Зубин взял журналы, аккуратно завернул в газеты. — Впрочем, может быть, ты прав, в наше время все проверка. В любом случае прошу как о милости. Отнесешь?
— Конечно. Куда?
— Запоминай: Старо-Невский, сто тридцать один, вход с улицы, третий этаж, квартира восемнадцать, Таисия Афанасьевна… Запомнил? Если сейчас отнесешь, замечательно. Эта Таисия Афанасьевна… Понимаешь, милая пожилая дама, ангел во плоти, а добираться сюда ей трудновато, молила слезно вернуть чтиво…
