– Да, – сказал он. – Ее имя – Ирма Ханке.
– Так, поскольку следствие ведете вы, не смогли бы вы рассказать нам немного об этом деле.
Он пожал плечами.
– Она из прекрасной немецкой семьи. Ей семнадцать лет, живет на Шлоссштрассе в Штеглице. – Он помолчал, пробегая глазами свои записи. – Исчезла в среду 24 августа. Ушла, чтобы проводить сбор пожертвований среди населения от имени Лиги немецких девушек в рамках экономической программы рейха.
– Что именно она собирала? – поинтересовался граф.
– Старые тюбики из-под зубной пасты. Я думаю, что этот металл...
– Спасибо, инспектор. Я знаю, в чем ценность тюбиков от зубной пасты.
– Да. – И он вновь заглянул в свои записи. – Сообщают, что ее видели на Фейербахштрассе, Торвальдсенштрассе и Мюнстердам. Мюнстердам проходит в южном направлении мимо кладбища, и церковный сторож утверждает, что видел девушку из Лиги, похожую по описанию на Ирму, около 8.30 вечера. Он полагает, что она шла на запад в направлении Бисмаркштрассе. Возможно, возвращалась домой, так как сказала родителям, что вернется около 8.45. Разумеется, она так и не вернулась.
– Есть какие-нибудь зацепки? – спросил я.
– Никаких, – ответил он твердо.
– Спасибо, инспектор. – Я прикурил и поднес зажженную спичку к самокрутке Ильмана. – Очень хорошо, – сказал я, выпуская дым. – Итак, что у нас есть? Пять девушек, приблизительно одного возраста, все соответствуют арийскому типу, который мы так хорошо знаем и любим. Другими словами, все они блондинки, настоящие или крашеные. После убийства третьей рейнской девы полиция арестовывает Йозефа Кана за попытку изнасилования проститутки. Короче, он пытался уйти, не заплатив.
– Типичный еврей, – сказал Лоббес. Некоторые засмеялись.
– Случилось так, что у Кана был с собой нож, и довольно острый, к тому же он привлекался раньше к уголовной ответственности за мелкую кражу и хулиганское нападение. Очень удобно. Полицейский из участка на Грольманштрассе, который его арестовал, решил попытать счастья и вытащить из колоды козырного туза. Он потолковав с молодым Йозефом, довольно туповатым малым, и вот, после красноречивых увещеваний и тяжелых кулаков, Вилли удается убедить Йозефа подписать признание.
Господа, теперь я бы хотел представить фрау Калау фон Хофе. Я говорю «фрау», поскольку она не разрешает называть себя доктором, хотя имеет степень доктора, видимо, потому, что, как все мы знаем, место женщины дома, чтобы растить солдат для партии и готовить мужу обед. Она психиатр и признанный специалист в области этой неприятной загадки, именуемой «психология преступника».
Я облизал глазами аппетитную женщину на дальнем конце стола. На ней была юбка из дорогой ткани «магнолия» и белая марокеновая блузка, волосы на голове великолепной формы собраны в тугой пучок. Она улыбнулась, достала из портфеля папку и открыла ее.
– "В детстве Йозеф Кан перенес острый энцефалит во время эпидемии этой болезни, поразившей детей Западной Европы в 1915 – 1926 годах. Эта болезнь приводит к изменению личности. После острой фазы болезни дети становятся нервными, раздражительными, агрессивными и могут даже утратить моральные устои. Они попрошайничают, воруют, лгут и бывают жестокими. Они непрерывно говорят и становятся неуправляемыми в школе и дома. Часто наблюдается ненормальное сексуальное любопытство и ненормальное сексуальное поведение. У постэнцефалитных подростков иногда проявляются некоторые черты этого синдрома, особенно несдержанные сексуальные порывы, это, несомненно, имеет место и у Йозефа Кана. У него также развивается болезнь Паркинсона, что говорит о его физической деградации".
Граф фон дер Шуленберг зевнул и посмотрел на часы. Но доктора это совершенно не смутило. Наоборот, похоже, она нашла такое поведение забавным.
– "Несмотря на явные преступные наклонности, – продолжала она, – я не думаю, что Йозеф мог стать убийцей какой-нибудь из этих девушек. Обсудив судебные доказательства и факты этого дела с профессором Ильманом, я считаю, что эти убийства предполагают определенный уровень предварительной подготовки, на который Кан просто не способен. Кан может совершить убийство в приступе бешенства и оставить жертву там, где она упадет".
Ильман кивнул.
– Анализ его признания обнаруживает множество расхождений с фактами, – сказал он. – Кан заявляет, например, что для удушения пользовался чулком. Однако экспертиза ясно доказывает, что жертвы были задушены голыми руками. Далее, он утверждает, что наносил удары ножом в живот. Однако экспертиза показала, что ножевых ударов в живот не было, у всех жертв перерезано только горло. Кроме того, четвертое убийство совершено, когда Кан был уже арестован. Могло ли это убийство быть делом рук человека, который пытался скопировать три предыдущих случая? Нет, в прессе не было ни слова о первых трех убийствах. Поскольку все четыре убийства похожи друг на друга, все они совершены одним и тем же человеком. – Он с улыбкой обратился к фрау Калау фон Хофе: – Желаете что-нибудь добавить, мадам?
– Только то, что этим человеком не мог быть Йозеф Кан, – сказала она. – Йозеф Кан стал жертвой мошенничества, которое, как считают некоторые, невозможно в «третьем рейхе».
Улыбаясь, она закрыла папку и села на свое место. Затем открыла свой портсигар. Предполагается, что женщинам, а особенно докторам, не свойственно курить, но я видел, что она это делает с удовольствием.
Следующим заговорил граф:
– Учитывая предоставленную информацию, можно ли спросить у рейхскриминальдиректора, будет ли снят запрет на освещение этого дела в прессе? – Его ремень скрипнул, когда он наклонился над столом, видимо, чтобы лучше расслышать ответ Небе. Сын известного генерала, который был послом в Москве, молодой фон дер Шуленберг имел большие связи. Не получив от Небе ответа, он добавил: – Я не знаю, каким другим способом можно убедить родителей, что над жизнью их дочерей нависла опасность, если не дать официальную информацию в прессе. Естественно, я позабочусь о том, чтобы все потенциальные жертвы проявляли бдительность на улице. Однако для моих людей из городской полиции было бы легче, если бы определенную помощь оказало министерство пропаганды рейха.
– Криминологии известны факты, – мягко сказал Небе, – когда шумиха в прессе придает решительности преступнику, я уверен, что фрау Калау фон Хофе это подтвердит.
– Совершенно верно, – сказал она. – Убийцам иногда нравится читать о себе в газетах.
– Однако, – продолжал Небе, – я позвоню в министерство пропаганды и выясню, нельзя ли предупредить девушек, возможно через прессу, быть более осторожными на улице. Любая подобная кампания должна получить благословение обергруппенфюрера. Он очень заботится о том, чтобы в прессе не появлялось ничего, что могло бы вызвать панику среди женщин Германии.
Граф кивнул.
– Теперь, – он взглянул на меня, – у меня есть вопрос к комиссару.
Он улыбнулся, но у меня не было особых иллюзий на этот счет. Он производил впечатление человека, прошедшего ту же школу надменного сарказма, что и обергруппенфюрер Гейдрих. Мысленно я пришел в состояние боевой готовности в ожидании первого удара.
– Как детектив, блестяще проведший следствие по широко известному делу Гормана, не поделитесь ли вы с нами вашими предварительными соображениями по этому делу?
Его бесцветная улыбка производила впечатление вымученной, словно он изо всех сил сжимал мышцы своей задницы. По крайней мере, мне так казалось. Как заместитель бывшего вождя штурмовиков, графа Вольфа фон Хелльдорфа, который, как известно, был таким же гомосексуалистом, как и покойный шеф СА Эрнст Рем, Шуленберг вполне мог иметь задницу, способную соблазнить близорукого карманника.
Чувствуя, что такой наглой манерой задавать вопросы можно произвести еще большее впечатление, он добавил:
– Может быть, вы опишете характер человека, которого нам следует искать?
– Думаю, я смогу помочь в этом вопросе, – откликнулась Калау фон Хофе.
Граф раздраженно дернул головой в ее направлении.
Она достала свой портфель и положила на стол большую книгу. Затем еще одну и еще, до тех пор пока на столе не выросла стопа высотой с лакированные сапоги графа.
– Предвидя такой вопрос, я принесла несколько книг по психологии преступника: «Профессиональный преступник» Гейндла, отличный «Справочник по сексуальным преступлениям» Вульфена, «Сексопатология» Хиршфельда, «Преступник и его судьи» Ф. Александера...
Для него это было слишком. Он собрал свои бумаги на столе и встал, нервно улыбаясь.
– Пожалуй, в другой раз, фрау фон Хофе. – Затем щелкнул сапогами, сдержанно поклонился присутствующим и вышел из комнаты.
– Сволочь! – пробормотал Лоббес.
– Все в порядке, – произнесла фрау Калау, добавив к стопке книг несколько номеров «Немецкого полицейского журнала». – Нельзя научить того, кто не хочет учиться.
