– Что за человек был убит?
– Подробности я не знаю, какой-то коммерсант из Киева, – продолжал врать Борис.
Ему показалось, что при последних словах Исмаил-бей ослабил напряжение плотно сжатых губ.
– Делом занималась уголовная полиция, – продолжал Борис, – но Махарадзе почему-то очень боялся, что его переведут в контрразведку.
– Он объяснил почему? – отрывисто спросил Исмаил-бей.
– Нет, меня такие вещи не интересуют, – невозмутимо ответил Борис. – Он сказал только, что у него при себе ничего нет.
Услышав такое, Исмаил огляделся, как будто здесь, в крошечной каморке, мог быть кто-то, кроме них двоих. Затем он открыл дверь и убедился, что за ней тоже никто не подслушивает. После этого он подошел к Борису ближе и дал понять, что заинтересован разговором.
– Он сказал, что при себе ничего нет, – повторил Борис, – что он спрятал это – он не уточнял что – в надежном месте, но если его будет допрашивать контрразведка, то он не будет запираться и расскажет, где он спрятал это.
Глаза Исмаил-бея сверкнули, еще больше напоминая две бритвы.
– Ближе к делу, – прошипел он.
– Куда уж ближе? – удивился Борис. – Итак, еще раз повторяю, меня взяли за нарушение паспортного режима, а проще говоря – украли у меня паспорт и все деньги да еще и избили. Вон, видите, синяки заживают? – Борис поднял коптилку к лицу. – Никого я в Феодосии не знаю, и за меня никто поручиться не может, думал уже, что помру там в тюрьме с голоду. А потом прошел слух, что будут тюрьму чистить, потому что переполнена она, много всякого сброда сидит. И тогда Георгий решил обратиться ко мне, очевидно, у него не было другого выхода. Он дал мне денег – немного, все, что удалось пронести в тюрьму, велел после того, как меня отпустят, ехать в Батум и найти там Исмаил-бея, то есть вас. И еще он дал мне вот это. – Борис протянул Исмаил-бею пресловутую карточку.
Исмаил поднес карточку к свету и внимательно осмотрел ее.
– Да, это мой почерк. Я сам писал это. Так что вас просил передать Махарадзе?
– Чтобы вы любым способом вытаскивали его из феодосийской тюрьмы, иначе та вещь, что он вез для передачи, никогда не найдет своего адресата! – единым духом выпалил Борис.
– Вот как? – Исмаил-бей поднял брови. – И больше ничего? А скажите, какой вы сами делаете из всего этого вывод? И почему вы согласились помочь Махарадзе?
– Не почему, а за что, – поправил Борис. – За деньги. Махарадзе обещал мне, что вы дадите мне денег и поможете с документами. Видите ли, в Феодосии мне не к кому было обратиться.
Борис подумал немного и решил рискнуть.
– Махарадзе намекнул мне, что вы работаете на англичан и у вас тут довольно большие возможности.
– Кое-какие возможности у меня есть, – согласился Исмаил-бей. – Махарадзе был моим агентом, он вез очень важную вещь для передачи в Феодосии одному человеку. По моим сведениям человек этот ничего не получил, стало быть, тут вы говорите правду. Теперь еще один нюанс. Вы производите впечатление достаточно образованного человека. Стало быть, умеете анализировать обстановку.
– В некоторой степени, – согласился Борис.
– Тогда скажите мне, вас не насторожило, что человек, работающий на англичан, так боится деникинской контрразведки? Ведь англичане всемерно помогают Добровольческой армии. Такова тактика Антанты, а английское правительство в особенности заинтересовано в стабильности положения в Крыму и на Кавказе, потому что британские капиталовложения в этих регионах очень велики. По логике вещей деникинцы должны быть очень благодарны англичанам и всячески привечать их сотрудников.
– Еще раз вам повторяю, что меня мало это интересует, – ответил Борис, – мой интерес в этом деле – чисто коммерческий.
– А вас не удивляет, что я с вами так откровенен? – продолжал Исмаил-бей, как бы не слыша ответа Бориса. – Посудите сами, вы приходите ко мне, показываете кусочек картона, который вы, конечно, получили от Махарадзе, но вот каким способом? Я вам скажу, почему Махарадзе так боится контрразведки. По нашим сведениям, кто-то там работает на турок… Так хотите знать, почему я с вами так откровенен? Дело в том, что это помещение очень подходит для того, чтобы разбираться с лишними людьми.
От этих слов могильный холодок пробежал по спине Бориса. Исмаил-бей явно и недвусмысленно дал понять, что считает его «лишним человеком».
«Конец! – пронеслось в голове. – Попал я, можно сказать, как кур во щи. И главное: сам, своими ногами притащился в это ужасное место… Теперь уж никто не спасет».
– Но вы же сами убедились, что я говорю правду, что адресат не получил… той вещи. – От страха Борис чуть не ляпнул про список. – И потом, если бы я представлял какую-то организацию… турок например, то неужели вы думаете, что они не снабдили бы меня подходящими документами? Ведь я здорово рискую, расхаживая по городу без паспорта.
– Каким образом вы добрались до Батума? – отрывисто спросил Исмаил-бей.
– Меня доставили контрабандисты, – ответил Борис чистую правду.
– Не понимаю… – задумчиво бормотал Исмаил-бей, – турки могли выколотить из Махарадзе всю правду, да и не нужен им… не нужна эта вещь.
Внезапно он замер, прислушиваясь. Борису тоже послышалось какое-то движение за дверью. Исмаил-бей что-то сделал со своей тростью, и вот уже в руках у него был тонкий стилет.
– Ты их навел, сволочь, – прошипел он.
Внезапно потянуло сквозняком, тусклая и без того чадящая коптилка погасла, и в комнате наступила кромешная тьма. От неожиданности Борис застыл на месте. В стороне Исмаила слышалась возня, потом стон, падение тела и хриплое шипение: «Шейс-с-с». Звук напоминал шипение рассерженной змеи. Потом все стихло. Когда глаза Бориса привыкли к темноте, он заметил, что Исмаил-бей как-то странно скорчился за столом. Борис подошел к нему, чиркнул спичкой и в свете крошечного дрожащего язычка пламени увидел, что из спины Исмаил-бея торчит рукоятка ножа. Стилет у него в руке тоже был в крови. За дверью проскрежетал задвигаемый снаружи засов. Ситуация была до боли знакома.
«Хорошо хоть не в горло!» – мелькнула мысль, хотя что тут хорошего, и сам Борис затруднился бы объяснить.
Борис понял, что вот теперь-то дела его действительно плохи. Тот, кто убил Исмаил-бея, сделал это намеренно и именно здесь, чтобы опять все свалить на Бориса, и к тому же Борис ничего не сумел выяснить про список и про то, кто работает на турок в деникинской контрразведке. И отсюда он не сможет выбраться незамеченным. Он отсюда вообще не сможет выбраться. Он будет сидеть здесь рядом с трупом Исмаил-бея и ждать. А когда придет жуткий карлик и увидит, что случилось, вот тогда-то и наступят для Бориса адовы муки. Ему послышался легкий шум, как будто кто-то отодвинул засов на двери. Одним прыжком Борис приблизился и приложил ухо к щели. Ему показалось, что он слышит звук легких удаляющихся шагов. Он открыл маленькую дверцу, через которую они прошли сюда вместе с Исмаил-беем, и осторожно выглянул в коридор. Никого не было, очевидно, убийцы ускользнули другим ходом. В конце небольшого коридорчика вдруг возник гибкий силуэт. На женщине была турецкая длинная рубашка из белой кисеи, из-под которой виднелись шаровары и туфельки с загнутыми носками. Турчанка подняла выше фонарь, что держала в руке, и широкий рукав рубашки упал, оголив руку до плеча. Другую руку она прижала к губам, показывая Борису, чтобы молчал. Он и сам не собирался кричать и звать на помощь. Стараясь идти не топая, он приблизился к женщине, заметив, что она молода, – кожа на плече была хоть и смуглая, но нежная, а сама рука красивой формы.
– Идем со мной, – прошептала женщина и пошла вперед, легко ступая.
Борис без колебаний отправился за ней, потому что выбора у него не было. Они прошли мимо того помещения, где собирались бандиты. Какой-то громила издевался там над карликом, тот страшно визжал, остальные гоготали. Это дало Борису и женщине возможность пройти незамеченными. Она свернула в боковой проход, поднялась по узкой лесенке на несколько ступенек, а потом Борис уже потерял способность ориентироваться. По его предположениям, они шли под землей через смежные подвалы. Женщина погасила фонарь, поставила его в небольшую нишу над дверью, обитой железными скобами, и толкнула дверь. Открылся довольно широкий коридор, покрытый вытертой в некоторых местах ковровой дорожкой. Доносились пьяные выкрики и женский визг. Борис ощутил, что женщина вдруг вся напряглась, схватила его за руку и потянула за собой куда-то вбок. Мимо них по коридору проковылял пьяный в феске. Опять поднялись по шаткой лесенке и вошли в крошечную комнатку под крышей. Там стояли продавленная кушетка, столик с флаконами и баночками, в углу притулился умывальник.
Женщина заложила дверь на щеколду и повернулась к Борису. Лицо ее было сильно нарумянено, глаза подведены и губы накрашены красным. В комнате пахло дешевыми духами, душистыми, странного пряного запаха папиросами и еще мужчинами. Десятки, если не сотни, мужчин побывали в этой комнате, лежали на этой кушетке и оставили на ней свой запах. Борис понял, что находится в увеселительном заведении и в комнате пахло пороком. Женщина смотрела на него молча.
