привела в ярость.
– Что это за комедия? – вспылил он. – Как Вы смеете мне, что–либо говорить, и поучать во время не служебное? Как Вы смеете разговаривать со мной как с мальчишкой? Вы забываетесь сударь! Я не позволю! – пунцовея от гнева, закончил Одинцов.
Рванцев замер в кресле. Но он не был обескуражен, напротив ему была явно по душе реакция Льва Петровича. Вывести старого опытного чиновника на прямое оскорбление вышестоящего – о – это дорогого стоит!
Рванцев встал, одел генеральский китель, застегнулся на все пуговицы до верхней. Все это он проделывал в тишине нарушаемой только глубоким дыханием старого генерала. Одернув китель, он сказал спокойным тоном:
– Лев Петрович в течение трех лет Ваше ведомство получало средства на строительство секретного пункта радиопередачи дальностью 50 км. Вам было ассигновано 10 миллионов рублей золотом. По отчетным документам Вашего ведомства на стройку было потрачено 10 млн. рублей. Но в ходе проверки выявилось, что радиостанция построена, но не за 10 млн. а за 5 млн. рублей. Он подошел к Одинцову так близко, что Лев Петрович вынужден был отступить на шаг. – Как Вы можете пояснить, куда делись остальные 5 млн. рублей и почему по вашим документам на стройку потрачено вдвое больше от реальных цифр?
Рванцев сделал паузу и, приблизившись к Одинцову, вплотную закричал истошным воплем: – Что генерал, думали, не узнаем? На старость безбедную решили урвать? Вы у кого красть вздумали? У государя? Да я с Вами смею говорить, как мне угодно станет. Потому что Вы почти каторжник господин Одинцов.
Лев Петрович слушал все это с видом человека оглушенного выстрелом. Рот его был приоткрыт, взгляд остекленел. Все что он слышал, казалось ему нереальным и дурным сном.
– Погодите, – еле вымолвил он, – Вы серьезно это говорили? – спросил он Рванцева. Тот, растягивая удовольствие, улыбнулся и, хлопнув генерала по плечу, сказал:
– Конечно! – Одинцов приходя в себя, продолжил:
– Погодите, но станция стоит на Маховом холме. Это можно проверить. Я сам много раз инспектировал строительство. Это недоразумение. Уверяю Вас.
Рванцев ответил, впечатывая каждое слово:
–Станция–то стоит, только оборудована, так что сигнал идет не на 50 км, а на 15.
– Как на 15 км? А как тогда сообщение принимаем за 50? Ведь мы транслируем радиосигналы в Рузловский гарнизон, а он стоит в 48 км от нас, – сказал Одинцов торжествуя.
– А вот в этом весь ваш преступный гений и заключен Лев Петрович, – сказал Рванцев. Мы обнаружили через каждые 15 километров усилители волн, которые стоят копейки и прослужат максимум пару лет. А за это время Вас и след простынет с такими–то деньжищами – а? Ан нет голубчик, на каторгу пойдете!
– Не может этого быть, – садясь, сказал Одинцов.– Вы уверены в том, что говорите? – спросил он, умоляюще глядя на Рванцева.
– Да–с, и все материалы вот тут милостивый государь, – и генерал–майор ткнул пальцев в увесистую папку.
– Я вам честью клянусь, что я понятия не имел о подобных злоупотреблениях, – сказал Одинцов и приложил руку к груди. Стройкой руководил инженер Федоров. Он занимался всей конструкцией. Давайте его пригласим для пояснений.
– Сбежал Ваш Федоров. Уже два месяца как исчез, сразу после сдачи объекта. Сбежал, так как затрусил, что возьмут его за жабры. А Вы Лев Петрович думали, что такой важной рыбе как Вы ничего не станет за это. Вас–то не тронут за все былые заслуги. Думали, как старый сом оборвете леску и скроетесь в тине под корягой. А мы Вас неводом – да на свет божий – судить будем Вас.
– Но я действительно не знал,– растерянно сказал Одинцов.
– Это Вы на суде расскажете, господину обвинителю. И не смотрите на меня так! Вы либо вор, либо халатный чиновник – что не умаляет Вашу вину.
Рванцев торжествовал. Он ходил по комнате широкими шагами. Он продолжал говорить что–то о долге, патриотизме, распущенности и воровстве. Льву Петровичу никогда не взявшему ни одного подношения или взятки стало дурно. Он облокотился о спинку стула.
– Воды, – попросил он. Испарина покрыла его лицо. Рванцев видя, что Одинцову не по себе, сказал:
–Нужно господин генерал иметь смелость признать свои ошибки граничащие с преступлением. Да–с!
– Поверьте, я никогда не взял чужой копейки, – прохрипел Одинцов и полез рукой в карман за платком. Вынимая платок из кармана на пол со звоном, выпала золотая монета и жемчужины. Рванцев подошел к упавшим предметам, взял их по очереди в руки. Ухмыльнулся.
– Не брал значить? А это что, может не жемчуг? – тряся в руке, кричал он. – А это может тоже бутафория и не монета вовсе и не золото совсем, а так похожее что–то? Может это конфета в фольге золоченой? – кричал Рванцев. – Так это легко проверить, – сказав это, он поднес монету к зубам и с силой надкусил ее. Раздался неприятный хруст. Монета упала на пол. Лицо Рванцева исказилось тут же в жуткой гримасе. Он схватился за горло и, синея, упал на ковер, плюя пеной со рта. Через секунду агонии генерал–майор был мертв.
Лев Петрович стоял в оцепенении. В его ушах, еще секунду назад звонко звучали резкие слова генерал–майора, обвиняющие его в преступлении, еще стоял недопитый бокал с мадерой, а на полу в нелепой позе остывало тело самого Рванцева. Одинцов вздрогнул с боем часов. Было, пол–первого ночи. Он подскочил к лежащему генералу, тот был мертв, и кожа его приняла синюшный оттенок. Рядом лежала золотая монета. Одинцов инстинктивно взял монету и собрал жемчужины и положил в карман своего плаща. Плащ повесил в приемной, там же и фуражку. Схватил папку с результатами проверки. Вышел в коридор. Было тихо. Он крадучись прошел в архив и положил папку в отделение особой секретности. Там среди сотен папок, ее не сыскать. Быстро вернулся в кабинет. Набрал номер вахтового дежурного и взволнованным голосом крикнул:
– Ротмистр, срочно врача и полицию. С генерал–майором удар!
Через час прибывшие одновременно врач и следователь главного сыскного управления первопрестольной, констатировали смерть его превосходительства. Доктор по внезапности и определенным признакам предположил, что смерть наступила в результате механической асфиксии аорты привратника, проще говоря тромб закупорил аорту и перекрыл поступление крови в легкие, от этого удушье и синюшность покрова от венозной крови разорвавшей от давления сосуды и вышедшей в подкожный слой. Следователь, Архипов Дмитрий Иванович, долго расспрашивал Одинцова о событиях произошедшего в его кабинете, что могло предшествовать такому повороту событий? Следователь был лет 40 или сорока с небольшим, судя по
