– Ну, что же ты стоишь? – девушка поставила ведро с водой на пол и взялась за край ковра.
Легран поспешил ей на помощь. Они скатали ковер почти до самого стола, когда обнажился люк в полу с кольцом и железным засовом.
– Какой странный люк, – сказал француз. – Зачем он здесь? И почему с засовом?
– Его предложил сделать мой отец, чтобы использовать в качестве камеры для арестантов. Но она так никогда и не понадобилась. Там даже крысы сейчас не живут.
– Здорово! – Легран открыл люк и заглянул в пахнущий сыростью подвал, сразу приметив светящийся квадрат вентиляционного отверстия в стене, выходившей в сад в сторону соседнего дома. Лучшего места для динамита, чем этот подвал, было не придумать.
– Тебе еще много убираться? – спросил он и закрыл люк.
– Осталось только вымыть пол в гостиной.
– Тогда дай мне ключ от кабинета. Я подожду тебя там! – Легран хлопнул девушку по ягодицам и, взяв ключ, поднялся наверх.
Когда к нему пришла Розмари, он встретил ее довольной улыбкой: за время ее отсутствия ему удалось сделать нечто большее, чем приготовиться к забаве с глупой девчонкой – в корзине для исходящей корреспонденции он обнаружил не отправленное еще письмо Фаберовского злейшему врагу Рачковского генералу Селиверстову. Его надо было бы аккуратно вскрыть и скопировать, но если письмо просто исчезнет из корзины, поляк решит, что Розмари отправила его по назначению, и потому француз просто положил конверт в карман.
* * *
Вернувшись домой, Фаберовский сразу почувствовал букет приятно будоражащих нюх ароматов, струившихся из кухни, где под руководством Розмари приглашенная на сегодняшний вечер прислуга готовила еду к торжественному обеду. Накануне они с поляком провели почти целый вечер, составляя меню, и в конце концов оно приобрело следующий вид:
Устрицы
Легкое белое вино
Французские отбивные с горошком
Жареные уклейки
Горячие венские булочки, оливки
Холодный язык, крокеты из омаров
Салат из помидоров и латука с майонезом
Глостерский сыр
Соленый миндаль
Русская шарлотка
Фигурные печенья, конфеты и шоколад
Шампанское
Русский чай
Шарлотка и русский чай, представлявший собой обычный крепкий чай с долькой лимона, не испорченный сливками, был включен по настоянию Розмари, которой хотелось таким образом отблагодарить поляка за его доброту к ней.
– Как дела, Рози? – заглянув к девушке, спросил Фаберовский.
– Уже почти все готово. Я положила вам на стол газету, ее принес днем посыльный.
– А ты не забыла отправить мое письмо во Францию?
– Какое письмо? – удивилась Розмари.
– Я оставил его в корзинке для исходящей корреспонденции.
– Но там ничего не было!
– Странно! – Фаберовский пожал плечами и поднялся к себе в кабинет, где застал спавшего у него за столом Артемия Ивановича.
– Как пан Артемий попал сюда? – удивился поляк. – И где мое письмо?
– А где он? – в свою очередь спросил Владимиров, поднимая голову с газеты, использованной им вместо подушки.
– Кто?
– Легран.
– Он что, был здесь?
– Ну да. Я вошел, а он как ломанется отсюда.
– Повинен сообщить пану пренеприятнейшую весть, – сказал Фаберовский, снимая сюртук и облачась во фрак. – Раз уж Рачковский не желает далее оплачивать нашу работу, то и я, в свою очередь, не желаю больше вас всех содержать и не вижу в том никакого смысла. Живите как хотите.
– Вы права не имеете принимать сами такие решения, – возразил Владимиров. – Это дело начальства. А начальство здесь – я.
– Ну и пожалуйста, – хмыкнул поляк, подходя к зеркалу и поправляя фрачную манишку. – Только я вас кормить не буду. И выметайтесь отсюда, сейчас ко мне придут гости на званый обед.
Он направился к лестнице, но был остановлен истошным криком Артемия Ивановича:
– Но я тоже хочу есть! Я ничего не ел с самого утра!
– Так сходите в «Кафе-Роял» и пообедайте, – опять хмыкнул Фаберовский.
– Но я не могу!
– Надо заставлять себя. Долгое голодание вредно сказывается на умственных способностях.
– Ну хорошо, хорошо, – Артемий Иванович в волнении подскочил из кресла, где так уютно было сидеть и мечтать о еде, внимая запахам снизу из гостиной, и забегал по кабинету. – Что вы тогда предлагаете-с?
– Сегодня вечером я сообщаю Рачковскому, что в связи с неплатежеспособностью русского царя мы закрываем агентуру в Англии. Через несколько дней я куплю вам троим билеты до Парижу и адьё! Со следующего дня вы будете сидеть уже на шее у Петра Ивановича, – Фаберовский взял со стола номер «Дейли Телеграф», тот самый, что принес посыльный, и недоуменно раскрыл его. – Единственное, что будет меня печалить, так это то, что пан не будет свидетелем на моей свадьбе.
– Но я могу задержаться.
– Не стоит.
– Ха! – встал вдруг как вкопанный Артемий Иванович, уставясь в окно. – Там внизу у ворот я вижу все семейство ваших будущих родственничков, которые вылезают из кареты. Что сейчас будет!
Владимиров потер руки и уселся обратно в кресло, доставая портсигар. Поляк глянул в окно, увидел шествующего по освещенной фонарем дорожке доктора Смита и его замутило от отвращения.
– Хорошо, я оставлю пана, – переменил он свое решение. – Но ему не стоит показывать сейчас себя матадором. Будут дамы. И оденьтесь во что-нибудь приличное.
– Никогда не видел корриды с рогатыми страусами, – сказал Артемий Иванович. – Но во что я оденусь?
– Здесь в шкафу висит фрак моего отца. Он был на голову выше меня, но в плечах примерно как пан. Да, вот что еще. Этот номер «Дейли Телеграф», на котором пан так сладко почивал, оказывается, очень интересный. Задержитесь после обеда, я хочу его пану показать.
И Фаберовский, бросив газету на стол, пошел встречать гостей.
– Надеюсь, вы не пригласили сегодня мистера Гурина? – тихо спросила Эстер, когда доктор Смит разделся и пошел в гостиную, залитую светом газовой люстры с ярко горящими рожками.
– Нет, не приглашал. Но должен признаться, что он тут.
– Неужели, Стивен, ты не мог хотя бы сегодня обойтись без него?! – возмутилась Пенелопа, сбрасывая на руки жениху шубку и оставаясь в темно-синем бархатном платье с глубоким декольте.
– Мне казалось, что вам обеим это будет приятно, – огрызнулся поляк.
Проведя их в гостиную, Фаберовский подошел к круглому столу, который уже был накрыт прислугой и за которым ему осталось только разместить гостей. Он оглядел их, прикидывая, кого куда посадить. Пенелопа с Эстер ходили по комнате, разглядывая картины и фотографии на стенах.
– А вот вместо этого страшного усатого турка, – Эстер показала Пенелопе на фотографию Фаберовского-старшего, – мы повесим ваш свадебный портрет.
Поляк вспомнил, как испугался Артемий Иванович этого портрета и как заботливо он вытирал каждый раз с него рукавом пыль, и Владимиров показался ему едва ли не ангелом по сравнению с его новыми родственниками.
Стоявший у камина напротив гипсового бюста Эскулапа доктор Смит удовлетворенно причмокнул:
– Вот я и нашел один из шести. Мистер Фейберовский, не уступите ли вы мне, как своему тестю, этот дешевый гипсовый бюстик по сходной цене?
«Черт побери, эта семейка начинает меня раздражать!» – подумал поляк. Он вышел в столовую и вернулся с дополнительным, шестым стулом для Артемия Ивановича.
– Давайте садиться за стол – я ужасно голоден. Пенни, дорогая, садись вот тут, справа от меня. Доктор Смит, вы не возражаете, если вашу жену я посажу от себя по левую руку? А сами вы садитесь справа от Пенни. Рози, твое место будет обок доктора Смита. И скажи прислуге, чтобы поставила еще один прибор.
Доктор Смит с подозрением посмотрел на пустой стул.
– Вы ожидаете еще гостя? – спросил он.
– Да, я жду принца Уэльского. Мистер Гурин, вы уже оделись? – Фаберовский бросил взгляд на доктора Смита.
Доктор прекрасно понял всю гнусность замысла Фаберовского, но решил крепиться. Артемий Иванович спустился вниз, поразив всех закатанными рукавами фрака и фалдами, доходившими до лодыжек. Он подошел к столу и, с усмешкой кивнув доктору, сел под пальмой рядом с его женой.
Прислуга принесла горячее. Опасаясь выходок со стороны Владимирова и неприличного поведения со стороны Фаберовского, доктор Смит встал, решив взять на себя ведение этого обеда. По его указанию поднялись дамы и они втроем запели церковный гимн. Новообращенный Фаберовский вынужден был присоединиться к ним и, не зная слов, вдохновенно мычал.
– Леди и вы, мистер Фейберовский, – сказал доктор по окончании пения, совершенно игнорируя присутствие Артемия Ивановича. – Поводом для нашей встречи послужила помолвка моей драгоценной дочери и вот этого джентльмена. Но прежде, чем выпить за их здоровье, я хочу провозгласить тост за Ее Величество королеву Викторию, счастье ее подданных и процветание Британской империи!
