— Приятно познакомиться, молодой человек. — Доктор пожал руку Мэтью. — Сэр! — снова обратился он к Вудворду. — Мне все равно, третий вы, тринадцатый или тридцать третий магистрат! Единственное, что мы хотим, — это чтобы ситуация разрешилась, и чем скорее, тем лучше. — Он подчеркнул свое заявление острым взглядом поверх очков, потом понюхал воздух, впитывая наполняющий комнату аромат. — А, жареное мясо! Что у нас сегодня на столе, Роберт?
— Цыплята в перечном соусе, — ответил Бидвелл с намного меньшей жизнерадостностью, чем за минуту до этого.
Его расстроила смерть Доркас Честер, весьма пожилой дамы, чей муж Тимоти был портным в Фаунт-Рояле. Действительно, ткань жизни расползается. И замечание доктора о заступах вызвало у Бидвелла неуютное воспоминание о снах Алисы Барроу.
— Ужин будет сейчас подан, — объявила миссис Неттльз и удалилась, унося треуголку доктора.
Шилдс отошел к камину и стал греть руки.
— Жаль мадам Честер, — сказал он, пока никто не перевел разговор на другую тему. — Она была прекрасной женщиной. Магистрат, вам представился случай осмотреть наш город?
— Нет пока что.
— Лучше поторопитесь. При такой смертности Источник Королевский вскоре придется переименовать в Могилу Братскую.
— Бен! — произнес Бидвелл, и это вышло резче, чем он хотел. — Я думаю, что нет смысла пользоваться подобными выражениями. Вы так не считаете?
— Да, вы правы. — Шилдс потер руки, будто пытаясь стереть с них холод кожи покойной Доркас Честер. — Однако, к несчастью, в них слишком большая доля правды. Магистрат в ближайшее время сам это узнает, и мы только можем ускорить процесс. — Он оглянулся на стоящего рядом учителя. — Алан, вы больше не будете?
Не ожидая ответа, он взял бокал из руки Джонстона и приложился к нему от души. Потом снова обратил мрачный взгляд на Айзека Вудворда.
— Я стал врачом не затем, чтобы хоронить своих пациентов, но в последнее время мне больше бы подошла вывеска гробовщика. В последние две недели. Малютка Ричардсон, упокой Господь его душу. Теперь Доркас Честер. Кого я буду провожать на следующей неделе?
— Так не годится, — твердо сказал Бидвелл. — Я настаиваю, чтобы вы держали себя в руках.
— Держал себя в руках. — Доктор кивнул и поглядел в неглубокое озерцо красного вина. — Роберт, я слишком давно держу себя в руках. Я устал держать себя в руках.
— Виновата погода, — заговорил Уинстон. — Наверняка дожди скоро кончатся, и мы тогда…
— Не только в погоде дело! — перебил его Шилдс, вызывающе задрав костистый подбородок. — Дело в духе этого места. Здесь тьма. — Он одним глотком осушил бокал. — Темнота в полдень, такая же, как в полночь, — произнес он влажными губами. — Распространяются болезни. Болезни духа и болезни тела. Они взаимосвязаны, джентльмены. Одно управляет другим. Я видел, как болезнь духа у мадам Честер лишила здоровья ее тело. Я видел и ни черта сделать не мог. Теперь заразился дух Тимоти. И сколько еще пройдет времени, пока мне придется присутствовать при его кончине?
— Простите, сэр, — обратился к нему Гаррик, опередив Бидвелла, который собирался дать отповедь. — Когда вы говорите, что болезнь распространяется… вы хотите сказать… — Он замялся, будто собирая воедино то, что хотел спросить. — Вы хотите сказать, что у нас… мор?
— Бенджамин, осторожнее, — тихо предостерег учитель.
— Нет, не это он хочет сказать! — пылко заговорил Бидвелл. — Доктор огорчен смертью мадам Честер, вот и все! Бен, скажите ему, что вы не говорили о море.
Доктор молчал, и Мэтью показалось, что он собирается объявить: да, Фаунт-Роял постиг мор. Но вместо этого он тяжело и глубоко вздохнул и ответил:
— Нет, я не говорю об эпидемии. По крайней мере об эпидемии, вызванной физической причиной.
— Наш дорогой доктор хочет сказать, мне кажется, — обратился Джонстон к Гаррику, — что нынешняя духовная… гм… уязвимость нашего города сказывается на физическом состоянии нас всех.
— То есть вы говорите, что ведьма насылает на нас болезнь, — сформулировал Гаррик неповоротливым языком.
Бидвелл решил, что пора остановить поток, пока не прорвало дамбу, если Гаррик — искусный фермер, но не великий ум в менее приземленных вещах — повторит эти размышления публично.
— Джентльмены, давайте смотреть в будущее, а не в прошлое! Элиас, наше избавление — в руках магистрата. Мы должны уповать на Господа и на закон, а подобные разрушительные речи себе запретить.
Гаррик посмотрел на Джонстона в ожидании перевода.
— Он говорит, чтобы мы не тревожились, — объяснил учитель, — И я того же мнения. Магистрат разрешит наши затруднения.
— Вы облекаете меня великим доверием, господа. — Вудворд был и польщен, и обременен такими заявлениями. — Я надеюсь, что смогу оправдать ваши ожидания.
— Уж постарайтесь. — Шилдс отставил пустой бокал. — Судьба этого города — в ваших руках.
— Джентльмены! — объявила воздвигнувшаяся в дверях миссис Неттльз. — Ужин подан.
Столовая располагалась в задней части дома рядом с кухней, и это было чудо темных деревянных панелей, гобеленов и каменного очага размером с фургон. Над ним на стене висела величественная голова лося, а по обе стороны красовалась коллекция мушкетов и пистолетов. Ни Вудворд, ни Мэтью не ожидали увидеть в этих прибрежных болотах настоящий особняк, а уж столовая — которая могла бы украсить любой английский замок — лишила их дара речи. Над массивным прямоугольным столом висела столь же массивная люстра, укрепленная на потолке корабельными цепями, а пол покрывал ковер — красный, как бычья кровь. Стол ломился от тарелок с яствами, среди которых жареные цыплята, еще шипящие соком, занимали центральное место.
— Магистрат, вы сядете рядом со мной, — указал Бидвелл. Мэтью было ясно, что Бидвелл наслаждается своим властным положением, и он явно человек необычайного богатства.
Он заранее выбрал места для своих гостей, и Мэтью оказался на скамье вроде церковной между Гарриком и доктором Шилдсом. Из кухонной двери вышла другая девочка-негритянка, неся деревянные кружки, наполненные — Вудворд осторожно попробовал, памятуя укус индейского эля, — холодной водой, недавно набранной в источнике.
— Не следует ли нам вознести благодарственную молитву? — спросил Бидвелл раньше, чем первый нож успел пронзить хрустящую корочку жареной курятины. — Мастер Джонстон, не окажете ли нам честь?
— Разумеется.
Джонстон и прочие сидящие за столом склонили головы, и учитель произнес молитву, благодарящую за обилие стола, превозносящую Бога за промысл Его, что Он благополучно доставил магистрата в Фаунт-Роял, и просящую об окончании дождей, если, конечно, таков божественный план. Но под молитву Джонстона далекий рокот грома возвестил о пришествии очередной бури, и «аминь» учителя прозвучало для Мэтью так, будто было произнесено сквозь зубы.
— Давайте ужинать, — объявил Бидвелл.
Засверкали при свечах ножи, разделывая «рваных парнишек» — название, редко упоминаемое в наши современные дни, разве что спортсменами, которые помнят азартную игру, когда собак напускают на цыплят и спорят, чья собака порвет больше. Минута одухотворенной сосредоточенности гостей Бидвелла сменилась отрыванием мяса от костей зубами и пальцами. Куски тяжелого, грубого помола кукурузного хлеба, который отдавал горелым зерном и ощущался в желудке как церковный кирпич, пошли в дело собирания подливы. Блюда дымящейся фасоли и вареного картофеля стояли в пределах досягаемости, а служанка принесла общий кубок — изящную серебряную кружку, полную рома с пряностями, чтобы запивать всю эту благодать.
Мерно забарабанил по крыше дождь. Вскоре Мэтью стало ясно, что пир привлек немало непрошеных гостей: больших жужжащих слепней и — более неприятных — комаров, которые звенели вокруг и оставляли зудящие укусы. В покое ленивой беседы — часто прерывавшейся шлепком по наглому слепню или комару — Бидвелл отпил из кружки с ромом и передал ее магистрату. Потом он прочистил горло, и Вудворд понял, что сейчас пойдет разговор о деле.
— Я должен вас спросить, что вы знаете о создавшейся здесь ситуации, сэр, — сказал Бидвелл, блестя куриным жиром на подбородке.
— Я знаю только то, что сообщил мне совет. То есть что в вашей тюрьме находится женщина, обвиняемая в колдовстве.
Бидвелл кивнул, взял со своей тарелки кость и стал ее высасывать.
— Ее имя — Рэйчел Ховарт. Она смешанной крови, английской и португальской. В январе ее муж Дэниел был найден в поле мертвым. У него было перерезано горло.
— Голова едва держалась на шее, — добавил доктор.
— Были и другие раны на теле, — продолжал Бидвелл. — Нанесенные зубами или когтями зверя. На лице, на руках, на ладонях. — Он положил обглоданную кость на тарелку и взял другую, на которой еще было мясо. — Кто бы ни убил его, сделано это было… свирепо по меньшей мере. Но это была не первая смерть подобного рода.
