— Уоллес, поверенный Монтфорта, — серьезно начал он, — гость этого дома лорд Брадфилд, а также Роберт, несчастный сын лорда Монтфорта, считают, что Генри Монтфорт застрелился от отчаяния, поскольку крупно проигрался. Срок уплаты по его карточным долгам наступает через неделю. Я был его главным кредитором, и сегодня он вызвал Уоллеса, чтобы оформить документы в мою пользу. Однако этот молодой человек, Хопсон, по-видимому, имеет другую точку зрения. Он сказал мне, что уверен, будто бы смерть наступила не в результате самоубийства.
— А вы, лорд Фоули? Вы были его другом и соседом. Вы вторым увидели его труп. Что вы думаете? — спросил Уэстли.
— Я еще не определился. Мне любопытно послушать Хопсона, — ответил Фоули.
Дружелюбным тоном Уэстли решительно потребовал от меня объяснений.
— Я убежден, вернее, мне кажется, — неуверенно заговорил я, покраснев до корней волос, — из того, что я увидел в этой комнате, не может следовать, что смерть лорда Монтфорта является самоубийством.
Уэстли глянул на распростертое тело и нахмурился.
— Выражайтесь яснее, Хопсон. Что конкретно вы заметили, на чем основан ваш вывод?
Я покраснел сильнее, начал мямлить, чувствуя, как под его пристальным взглядом во мне растет смущение. Стиснув кулаки, я подошел к трупу, заставляя себя говорить ясно и четко.
— Во-первых, револьвер. Полагаю, я наступил на него, оттого и упал. Но прежде меня понесло вперед, я хорошо помню это ощущение. Скользил я, наверно, фута три, и все то время револьвер был у меня под ногой. Таким образом, хоть мы и нашли оружие у правой руки лорда Монтфорта, думаю, нас это ввело в заблуждение. Револьвер лежал далеко от тела.
— Но оружие могло отлететь в сторону после того, как он выстрелил в себя, — заметил Фоули, в нетерпении отбивая туфлей дробь по полу. — Это ничего не доказывает, Хопсон.
Стараясь подавить в себе чувство унижения, я продолжал:
— Во-вторых, взгляните на тело, сэр. — Фоули с Уэстли проследили глазами за направлением моей руки, показывающей на голову Монтфорта.
— Вы видите кровь не только на правом виске, куда был произведен выстрел, но также несколько пятен здесь. — С этими словами я обошел труп и показал на отчетливые следы крови на его левой руке. — Для меня это загадка. Конечно, слева крови меньше, чем справа, но дело в том, что ее там вообще не должно быть. — Я замолчал, глядя на Фоули с Уэстли. Я ждал от них ответа, надеясь, что они придут к такому же заключению, что и я.
— А как вы сами это объясняете, Хопсон? — спросил Уэстли с нотками раздражения в голосе.
— Версий много.
— Назовите их.
— Почти сразу же на ум приходит следующее: кто-то пытался застрелить его, а он обеими руками старался отвести от себя дуло. В этом случае кровь осталась бы на обоих рукавах.
Фоули посмотрел на меня в изумлении.
— Вы хотите сказать, Хопсон, что кто-то вошел в библиотеку, приставил револьвер к голове Монтфорта и застрелил его, пока мы ужинали?
— Об этом свидетельствуют вещественные доказательства, сэр, — ответил я. — Более того, в пользу этой версии говорят также пиявки и следы ног на полу.
— Следы ног? — повторил Фоули, из чего я заключил, что он даже не заметил их.
— Пиявки? — переспросил Уэстли.
— На его шее было несколько пиявок, — раздраженно объяснил Фоули. — Хопсон собрал их в банку. Но о каких следах вы ведете речь, Хопсон?
Я сначала стал отвечать Уэстли:
— Лорд Фоули уже задавал этот вопрос: зачем человеку, вознамерившемуся покончить с собой, потребовалась пустить себе кровь? Ответ, как мне кажется, прост. Он не стал бы этого делать. Пиявки — еще один верный признак того, что Монтфорт не застрелился. — Я обратился к Фоули: — Далее, нельзя не принимать во внимание следы. Их трудно разглядеть, но они есть.
Я показал на неясные отпечатки, которые ранее заметил на полу. Они высохли и теперь были почти невидимы на лакированных половицах.
— Как вы их объясняете, Хопсон? — спросил Фоули.
— Это, безусловно, кровь. Но следы не принадлежат Монтфорту. На его обуви нет крови. Значит, можно предположить, что это отпечатки ног убийцы, наступившего в кровь жертвы.
— Говорите, следы убийцы? — Уэстли потер подбородок. — Вы выдвигаете серьезные обвинения. — Он озадаченно глянул на сафьяновые туфли на ногах Монтфорта, на которых не было ни пятнышка крови.
— Я не бросаюсь бездоказательными обвинениями, к тому же это только гипотеза, — поспешил оправдаться я, опасаясь, что он выбранит меня за слишком смелые заявления, идущие вразрез с господствующим мнением. — Но версия о самоубийстве не объясняет того, что мы видим здесь. Хотя даже моя теория не дает ответов на все вопросы.
— Что вы имеете в виду? — спросил Фоули.
— Я не могу понять, как появилась лужа крови на подоконнике, и не возьму в толк, почему следы на земле так сильно отличаются от тех, что мы видим здесь.
— Что-о?! — воскликнул Уэстли, грузно поднимаясь с кресла и быстрым шагом направляясь к окну. — Еще кровь, еще следы? — Осмотрев пятна на подоконнике, он поднял раму и выглянул на улицу. Фоули остановился за ним. — Почему вы решили, что они разные?
— Обратите внимание на форму следов и расстояние между ними, — сказал я. — Следы в комнате оставлены узкими туфлями с квадратными носами, — модельная обувь, я бы сказал. Такую обувь носят светские джентльмены. Следы расположены необычайно близко, не дальше фута друг от друга. А те, что на улице, оставлены тяжелыми башмаками, и у их владельца широкий шаг.
— И что же это значит? — спросил Уэстли.
— Что они оставлены разными людьми или, что менее вероятно, одним и тем же человеком в разной обуви. Возможно, у убийцы Монтфорта был сообщник, или же он поменял обувь, хотя я не берусь сообразить, зачем бы он стал это делать. И, кроме того, это не объясняет, почему так много крови натекло с подоконника, если Монтфорт был убит здесь. Непонятно также, почему следы исчезают, не доходя до окна, где как раз больше всего крови.
В эту минуту в библиотеку ворвался Роберт Монтфорт. Это был стройный молодой человек, белокурый, с волевым подбородком и правильными, как у отца, чертами лица, только еще не обрюзгшими, не изуродованными излишествами разгульного образа жизни. Правда, сейчас его лицо было багрово, глаза навыкате, что невольно напомнило мне предыдущий день, когда я впервые повстречал лорда Монтфорта в этой же самой комнате.
— Это возмутительно, — гневно вскричал он. — Слову жалкого ремесленника больше веры, чем свидетельствам высоких особ, которые гораздо более сведущи в данном деле.
Я попятился к двери. Уэстли изящно потирал пальцы, обдумывая мои аргументы. Заметив, что я ухожу, он сделал мне знак остаться.
— Сэр, Хопсон находится здесь по настоянию лорда Фоули и как один из первых свидетелей места прискорбного происшествия. Я вовсе не считаю, что ему должно больше верить, чем всем остальным, хотя сдается мне, человек он весьма наблюдательный, несмотря на свое низкое происхождение. Вероятно, мне также следует напомнить вам, что я — судья этого округа, и если меня в этом качестве вызывает заинтересованная сторона — в данном случае ваша тетя, мисс Аллен, и лорд Фоули, — я обязан расследовать обстоятельства внезапной и загадочной смерти, такой, что постигла вашего отца. Мой долг — установить, было ли совершено преступление, и, если таковое имело место, определить, кто выступит с обвинением и кто понесет наказание. Присутствующий здесь Хопсон тоже исполняет свой долг — оказывает мне содействие.
— Какое, к черту, преступление! — запротестовал Роберт. — Не спорю, отец умер внезапно, но ничего таинственного в его смерти нет, и никакого расследования не требуется. Только сегодня вечером отец говорил Уоллесу о самоубийстве. Вчера доктор лечил его от меланхолии. Какие еще доказательства вам требуются? На каком основании Хопсон делает столь чудовищное заявление?
Уэстли повторил, что его долг — провести расследование, а я только исполняю приказ. Потом, видя мое смущение, изложил за меня мои доводы. Роберт Монтфорт выслушал его скептически.
— Местонахождение револьвера ничего не значит. Было темно; Хопсон лишь предполагает, что наступил на него, когда тот якобы лежал на некотором удалении от трупа. Следы тоже легко объяснить. Мы только от него знаем, что они были, когда он обнаружил труп, — и он мог ошибиться. Все видели, как я в горе взял носовой платок и отер лоб отца. Потом, должно быть, я прошел к окну. Наверняка. Разве исключено, что я при этом мог невольно наследить?
— А как же кровь на другой руке? — заметил Уэстли. — А кровь на подоконнике и следы за окном? Все эти следы тоже неумышленно оставили вы?
Роберт оскорбительно фыркнул.
— Этому тоже найдется правдоподобное объяснение, если вы потрудитесь поискать его. Мне странно, что вы прислушиваетесь к бредовым выдумкам какого-то Хопсона. Например, вполне вероятно, что отец мог стрелять в себя обеими руками.
