И он оглядел комнату, вглядываясь в лица купцов, ремесленников и проституток — завсегдатаев «Ветки плюща», словно среди них уже мог скрываться тамплиер.
— Рано или поздно они настигнут меня, если мы с Бернаром не успеем уехать за границу до их прибытия.
Джону уже начинали надоедать повторяющиеся де Ридфором предсказания своей гибели.
— Если ты не раскрыл этой своей великой тайны, в чем бы она ни заключалась, тогда чего тебе бояться?
— Хотя бы того, что мы ушли из ордена и нарушили фактически все правила, заложенные св. Бернаром. Уже этого достаточно. Это смертный грех, и нас, скорее всего, приговорили к смерти. И самое лучшее, на что можно надеяться, когда нас найдут, так это пожизненное заточение и покаяние.
Де Ридфор принялся разрывать цыпленка, а де Вулф начал размышлять вслух:
— Ни в самом Эксетере, ни в округе тамплиеров нет, это мне известно. Есть небольшая община за Тавистоком, почти в пятнадцати милях отсюда.
— Я знаю, как они действуют, Джон. Главное командорство в Лондоне вышлет людей на мои поиски. Им вполне может потребоваться помощь каких-нибудь местных тамплиеров, но розыск будет направляться из нашего Нового Храма на Темзе. Серьезность тайны такова, что они ни за что не возложат ответственность на деревенских рыцарей или сержантов. За нами придут братья высокого ранга.
Де Вулф раздраженно фыркнул:
— Ты все твердишь об этой чертовой тайне, Жильбер! А откуда орден знает, что ты ею владеешь и можешь ее разгласить? Да и зачем тебе вообще это делать? Разве пятнадцать лет преданности ордену ничего для тебя не значат?
Де Ридфор отбросил обглоданную кость и отодвинул от себя толстую доску с пропитанным подливкой хлебом.
— Это все время терзает меня. Мы с Бернаром были слишком откровенны и вели споры о многих вещах в Париже. Мы полагали, что участвуем в академических дискуссиях с нашими собратьями, но когда нам стала открываться истина, после знакомства с определенными вопросами, в которые нам не следовало вникать, нас предостерегли, а затем гневно осудили. А я уже достаточно слышал оскорбительных перешептываний в адрес моего дяди, которого более молодые тамплиеры обвиняли в лучшем случае в некомпетентности, а в худшем — в предательстве, имея в виду его действия в Святой Земле.
— Племянника наказывают за грехи дяди, да? — цинично переиначил Джон.
— Не только братья из ордена стали презирать и подозревать меня, но и священники вне его стен начали шепотом вести еретические речи. Во Франции назревают крупные неприятности, Джон, особенно на юго-западе, откуда родом де Бланшфор. Хотя тамплиеры, в общем, симпатизируют тамошним катарам в их опасно нетрадиционных верованиях, у власти Рима и его армии священников это вызывает одновременно беспокойство и мстительность — и это определенным образом задевает Бернара и меня.
— Значит, эта великая тайна— вопрос христианской веры? — спросил де Вулф, пытаясь поймать на слове своего уклончивого собеседника.
— Да, можно так сказать, — осторожно согласился Жильбер. — Когда придет время, ты узнаешь эту тайну, как и все остальное общество, если до этого нас не заставят замолчать.
Больше он ничего не сказал, как Джон ни выведывал, и когда к ним снова присоединилась Неста, разговор повернул на другие темы. Де Ридфора особенно заинтересовали обязанности де Вулфа как коронера, ибо такой должности за пределами Англии не существовало. Когда они завершили трапезу и выпили еще эля и вина, де Вулф пояснил свои функции внимательному слушателю, у которого нашлось много дотошных вопросов. Рыжеволосая валлийка сидела и слушала мужчин, и Джон заметил, что ее взгляд часто останавливался на профиле красивого француза. В конце концов Несту позвали улаживать крикливый спор между служанками на кухне.
Как только они оказались одни, де Ридфор вернулся к своим тревогам.
— Я буду сидеть в этом трактире большую часть дня, Джон, в город выходить я опасаюсь.
— Здесь тебя никто не узнает, будь уверен, — попытался успокоить собеседника де Вулф, — но я буду смотреть в оба. Мой оруженосец Гвин и мой пронырливый писаришка знают все, что происходит в городе. Как, впрочем, и Неста — у нее осведомители по всей округе!
Де Ридфор протянул руку через стол и крепко сжал локоть Джона.
— Давай мне знать обо всех чужаках, которые здесь появятся. Они не обязательно могут быть в одеянии тамплиеров — когда этого требует необходимость, мы можем отказаться от него.
— Мне известно, что вы не носите кольчугу, но, конечно же, на вас всегда ваш белый плащ с красным крестом на плече?
— Так того требуют правила, Джон, но не всегда выезжающие из командорств и общин этого придерживаются. И только рыцари и капелланы носят белый плащ — капелланы застегивают его спереди, но на нас он должен висеть свободно. Рядовые, такие, как сержанты, носят коричневые или черные, но всегда с красным крестом.
Де Вулф вздохнул.
— Белые, черные или коричневые, с крестом или без… Гвин и Томас будут начеку. А теперь мне пора домой, а то жена заест.
С некоторым беспокойством он оставил де Ридфора в обществе своей любовницы и направился к переулку св. Мартина. Близился вечер, и ему нечем было развлечься по части трупов, изнасилований или хотя бы серьезных нападений.
Проходя по кафедральной площади, Джон заметил шедшую навстречу знакомую фигуру, закутанную в длинный черный плащ. Вьющиеся седые волосы венчали худое, аскетическое лицо, с которого на мир безмятежно взирала пара голубых глаз. Это был Джон де Алансон, архидьякон Эксетера, один из любимых священнослужителей де Вулфа, проживавший в одном из домов в ряду Каноников с северной стороны площади. После того как они поприветствовали друг друга и поздоровались, де Вулф подумал, что мог бы почерпнуть из знаний этого высокого церковного чина кое-что о том, на что намекал Жильбер де Ридфор.
— Я недавно встретил старого приятеля-тамплиера, знакомого по крестовым походам, — начал он, слегка искажая действительность. — И он вызвал мое любопытство своими верованиями и странной таинственностью, которая, похоже, окружает их орден.
Архидьякон взял его под руку, и они направились к ряду домов пребендариев.
— Пойдем поговорим, Джон. Мы так редко виделись, с тех пор как ты позволил своему боевому коню упасть тебе на ногу.
Аскетизм священника не доходил до отказа от хорошего вина, и вскоре они уже сидели за шероховатым столом в пустой комнате, единственным украшением которой было простое деревянное распятие на стене. Между ними стояла бутыль лучшего вина из Пуату, и каждый сам себе наполнил тяжелую стеклянную чашу.
— Откуда этот внезапный интерес к теологии, коронер Джон? — с легкой иронией поинтересовался хозяин. — Я никогда не считал тебя человеком, находящим время для Всевышнего, как это ни прискорбно!
Де Вулф глуповато ухмыльнулся. Сущая правда, отправлял религиозные обряды он неохотно и небрежно — изредка ходил на мессы, но только по большим праздникам, или когда вконец доставала Матильда. Только тогда он плелся сопровождать жену на какую-нибудь ужасную службу в церкви св. Олафа.
— На меня повлияла встреча со старым товарищем-крестоносцем, который теперь принадлежит к верхушке тамплиеров в Париже. Кое-что из того, что он упомянул во время нашей беседы, меня заинтриговало, вот и все. Некоторые говорят, что у ордена довольно отличающийся от нашего взгляд на христианство — это правда?
Де Вулф выуживал информацию, не желая раскрывать свои карты, что было трудной задачей с таким проницательным человеком, как Джон де Алансон. Тем не менее священнослужитель был рад побеседовать о вопросах веры.
— Я согласен с тобой, что организация у них несколько своеобразна, — начал архидьякон. — И хотя они находятся под прямым покровительством Святейшего Отца в Риме, у многих в церкви уже давно вызывает беспокойство привилегированный статус тамплиеров.
— Это почему? — подзадоривал де Вулф.
— Они не подчиняются приказам даже епископов высшего ранга, преклоняя колено только перед Папой. Набирают в свои ряды не только набожных, особенно состоятельных, с богатствами и землями, которые те могли бы передать в дар ордену, но и отлученных рыцарей и лиц с неортодоксальными взглядами на религию, — неодобрительно произнес архидьякон.
Густые брови коронера приподнялись.
— Я слыхал, что некоторые обвиняют тамплиеров в ереси — но как такое возможно, среди таких набожных людей, к которым так благоволит Рим и которым покровительствует святой Бернар?
Седовласый священник проницательно взглянул поверх очков на Джона.
— Странно слышать это от тебя, Джон. Обычно ты рассказываешь об убитых и изувеченных трупах. Откуда этот неожиданный интерес к тамплиерам?
Де Вулф вздохнул — похоже, старый друг видел его насквозь.
