– Ну, хорошо, – произнес Колганов с заговорческим видом, – я вам признаюсь…
Я приготовился очень внимательно выслушать его откровения.
– Я в самом деле обыскивал кабинет князя, – продолжил он.
– Но…
– Вы меня не дослушали! – запротестовал господин Колганов.
– Я и в самом деле искал свои долговые расписки, – руки Ивана Парфеновича дрожали, когда он говорил это. Колганов налил себе стакан воды из графина рубинового стекла и залпом опорожнил его. – Но это было еще вчера, – добавил он, – до рождественского ужина!
– Это правда? – засомневался я.
– Разумеется, правда! – сказал Колганов. – Но я ничего не нашел в кабинете, – развел он руками.
– Ничего себе! – на пороге возник Гродецкий. – Вы не закрыли дверь, господа, – с усмешкой промолвил он. – А надо было бы, – добавил он, скорчив презрительную гримасу.
– Я всем расскажу, что мы находимся под одной крышей с мошенником!
– Заклинаю вас, молодой человек, – взмолился Иван Парфенович, – не стоит этого делать! На меня и так уже смотрят косо в этом доме, – затараторил он. – Княгиня Ольга Павловна…
– Довольно! – прервал его излияния польский аристократ. – Меня и так тошнит от того, что я должен находиться в одном доме с мошенником и проходимцем! Да еще и сидеть с ним за одним столом! – добавил он возмущенно.
– Да я!.. Я вызываю вас! – вскричал Колганов.
– С вами будет разбираться полиция, – усмехнулся Гродецкий. – А впрочем, – добавил он немного подумав, – как вам будет угодно! Как только метель закончится!
– Да вы с ума сошли! – воскликнул я.
Иван Парфенович рухнул в кресло, а Станислав Гродецкий с высоко поднятой головой вышел из комнаты.
Я вернулся к себе, как только мне удалось привести в чувство Колганова.
– Яков Андреевич, да на вас лица нет! – заметил Кинрю, оторвавшись от шахмат, в которые он играл сам с собою.
– Где Мира? – осведомился я, так как не мог не беспокоиться за нее, учитывая то, что творилось в доме. А отношение княгини к моей индианке даже пугало.
– У себя, – ответил мой Золотой дракон. – А что, еще какие-то неприятности? – осведомился он. Его взор был прикован к живописному плафону с амурами.
– Да, – подтвердил я мрачно, – боюсь, что без дуэли не обойдется!
– Вас кто-то вызвал? – Кинрю изумленно приподнял брови.
– Нет, не меня, – ответил я. – Колганов вызывает Гродецкого!
– Колганов?! – воскликнул Кинрю. – Да от него же и мокрого места не останется!
– В том-то и дело! – ответил я. – И еще, – добавил я, – мне очень не нравится этот Гродецкий!
– Мне тоже! – горячо откликнулся Кинрю.
– Он как-то связан с мисс Браун, – добавил я.
– Нет, – возразил японец. – Такого не может быть!
– А кто оглушил меня в ее комнате? – не унимался я.
– Но это не могла быть мисс Браун! – невозмутимо ответил мой Золотой дракон.
– Как знать? – проговорил я вполголоса. – А куда же исчезли вещи, которые, в чем я уже почти не сомневаюсь, принадлежали поляку?
– Вам могло показаться, – мягко сказал японец. – Ведь вас же ударили по голове…
– Но я пока еще в своем уме, – ответил я и пересказал ему мои подозрения в отношении Гродецкого, который, как я догадывался, скрывал свою принадлежность к масонскому братству. Моему Золотому дракону я доверял, как никому другому.
– Мне кажется, Яков Андреевич, что у вас недостаточно оснований, чтобы считать его вольным каменщиком, – заметил он. – Какие-то призрачные перчатки, да странный жест…
Ведь он мог быть и случайным!
– Чутье, Кинрю, еще никогда не обманывало меня!
– Возможно, вы и правы, – вздохнул японец. – Пойду-ка я по усадьбе поброжу, – проговорил он задумчиво и вышел из комнаты. Я понял, что японец отправился к своей англичанке…
Тогда я достал свой дневник и решил записать в нем все, что случилось со мною за это время. Обмакнув в чернила перо, я задумался и невольно изобразил на чистом листе бумаге знак, именуемый в братстве «Священной дельтой». Это был глаз, заключенный в треугольник, олицетворявший собой божественное всевидящее око. Я смотрел на него и думал, но у меня все еще было недостаточно информации, чтобы прийти к каким-либо выводам. Однако я уповал на помощь Господню и потому не спешил отчаиваться. В конце-концов я все-таки решил во что бы то ни стало проникнуть в комнату Станислава Гродецкого. Я даже стал обдумывать план, каким бы образом мне раздобыть ключи от его апартаментов… Но в конечном итоге остановился на кандидатуре Кинрю, которого намеревался использовать в качестве взломщика.
Мне так и не удалось написать ни слова, все мои мысли были заняты поляком Гродецким, которого я подозревал в самых страшных грехах, вплоть до предательства.
Неожиданно раздался стук в дверь.
– Кто там? – осведомился я.
– Яков Андреевич, это Грушенька, – услышал я тоненький голосок. – Мне очень нужно с вами поговорить! – взволнованно зашептала она.
– Войди! – позволил я ей.
Дверь скрипнула, и Грушенька тенью проскользнула в мою комнату.
– Яков Андреевич, несчастье, – встревоженно проговорила она.
Сердце мое упало, почувствовав неладное.
– Что произошло? – спросил я, стараясь казаться спокойным.
– Мира, – ответила девушка.
– Что с ней? – воскликнул я. – Она жива?
– Да! – ответила Грушенька. – Да не пугайтесь вы так!
Индианка ваша даже здорова, только вот…
– Что только? – я спрятал тетрадь, заметив, что девушка с интересом уставилась на нее.
– Ее Лаврентий Филиппович допрашивает, – промолвила Грушенька растерянно.
– Как это допрашивает? – не понял я.
– Обыкновенно, – пожала плечами Грушенька. – В гостиной!
– Да объяснишь ты мне толком, что происходит, или нет? – взорвался я.
– Тише, тише! – замахала руками Грушенька. – Так и удар случиться может! – заключила она. – Григорий рассказал барыне, что видел, как госпожа Мира выходила из комнаты брахманов…
– Мира? Из комнаты брахманов?.. – не поверил я. – Но как она могла пройти к ним?
– Не знаю, – Грушенька опустила глаза. – Но Ольга Павловна потребовала от Лаврентия Филипповича, чтобы он непременно провел расследование.
– Не удивительно! – воскликнул я. – И все-таки все это очень странно!
– Но индианка и не отказывается, что была у них, – пожала плечами Грушенька. – А я-то так надеялась, что… – девушка осеклась на полуслове. – Да что же мы стоим-то?! – воскликнула она. – Ее же надо спасать!
– И то верно, – ответил я.
В гостиной козырем расхаживал Лаврентий Филиппович.
– Итак, – спрашивал он, – как вы, сударыня, проникли в комнату наших подозреваемых?
Ошеломленная Мира сидела на маленьком столике у стены и щурилась, потому как блики от огня, который горел в камине, падали ей в лицо.
– Это не имеет значения, – ответила Мира. – Я не сделала ничего плохого, впрочем, так же, как и они…
– Это уж позвольте решать нам самим, сударыня, – широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. Его рыжие ресницы подрагивали. Он испытывал удовольствие, словно кот, играющий с загнанной в угол мышью.
– Человеческое жертвоприношение эта особа считает невинной шалостью! – зло хмыкнула Ольга Павловна. – Побойтесь Бога, сударыня! – призвала она мою протеже.
Сысоев молча стоял, прислонившись к стене, словно статуя.
Гродецкий курил свою трубку, а Колганов бросал сочувственные взгляды на индианку. Англичанки в комнате не было. Зато отец Макарий вкупе с Медведевым призывал мою Миру сказать всю правду и, наконец-то, раскаяться в содеянном.
– Мне не в чем каяться, – сказала Мира, устремив на священника взгляд своих честных, солнечных глаз. – Я никого не убивала и вообще никогда не преступала закон!
– Тогда, сударыня, – вкрадчиво произнес Медведев, – вы, может быть, знаете, кто это сделал?!
– Мира не может знать, кто это сделал! – вмешался я.
– Яков Андреевич? – Медведев заметил меня только сейчас.
– Я не сомневался, что вы встанете на защиту вашей… – он умолк, подыскивая подходящее слово.
– Содержанки, – с ненавистью в голосе прошептала княгиня Ольга Павловна.
– Э-э… экономки, – нашелся Лаврентий Филиппович, кивнув на Миру, которая, словно оцепенела от всех этих взглядов, на нее устремленных. – Но это – дело полиции!
– Вы забываетесь, – сказал я сквозь зубы.
Лаврентий Филиппович заколебался, ему было известно, что в ордене «Золотого скипетра» я был посвящен не в самую низшую из степеней и потому обладал некоторою властью…
– Но, Яков Андреевич, – он сбавил тон, – дело ведь идет о ритуальном убийстве… О человеческом жертвоприношении! Вы понимаете?
– Мира не имеет к этому никакого отношения! – настаивал я.
– А кто же тогда имеет? – нервно спросила вдова.
– Это еще предстоит выяснить, – ответил я.
– А по какому праву, Яков Андреевич, вы вообще здесь распоряжаетесь? – Ольга Павловна взволнованно теребила платок, карие глаза ее метали громы и молнии.
