И мы шаг за шагом вспомнили все то, что мне пришлось пережить этой весной. На это у нас ушел весь остаток ночи, и рассвет застал нас на том же месте. Но никто из нас не жалел о потраченном впустую времени. Не имея возможности описать разговор полностью, я ограничусь лишь теми выводами, к которым мы пришли в итоге. Они внесли некоторую ясность в ситуацию, хотя и не объяснили ее причин.
Слов каждым из участников этой «тайной вечери», было сказано немало. Но чтобы придать им некоторую стройность и живость, я вложу их в уста Петра Анатольевича, тем более, что его склонность, можно даже сказать, страсть к монологам в эту ночь была на самом деле исключительной.
– Итак, милостивые государыни, как нам теперь известно, Екатерина Алексеевна Арсаньева отправилась ранней весной этого года в небольшое путешествие с единственной целью – отыскать истинные причины гибели своего мужа, достойно исполнявшего до самой смерти обязанности главного следователя полицейского управления нашей губернии. В первый же день этого путешествия судьбе было угодно привести ее в поместье Павла Семеновича Синицына, большого приятеля ее мужа, за несколько часов до приезда Катеньки убитого неизвестными. Вместе с ним был убит некто по имени Личарда, темная личность, оказавшаяся впоследствии родным дедушкой незаконнорожденной дочери Синицына.
Несмотря на то, что нынешний главный следователь полицейского управления Михаил Федорович Алсуфьев весьма сурово обошелся с ней и по весьма надуманному обвинению едва не арестовал ее еще тогда, Екатерина Алексеевна продолжила свое расследование и, надо сказать, в нем преуспела.
Она не только сумела вычислить отравителя собственного мужа, ей удалось добыть почти неопровержимые доказательства того, что это сделал человек по имени Личарда, но еще и нашла действительную убийцу Синицына – им оказалась его собственная дочь – и таким образом сумела организовать дело, что эта женщина в присутствии свидетелей сознается в преступлении, попадает в тюрьму и готовится предстать перед правосудием.
Казалось бы, что должен испытывать по отношению к ней главный следователь губернии? Благодарность? В крайнем случае – профессиональную зависть? Не тут-то было. Он ополчается на Екатерину Алексеевну пуще прежнего. А когда настоящая убийца при весьма странных обстоятельствах совершает дерзкий побег из хвалынской тюрьмы, вместо того, чтобы приложить все усилия к ее поимке, вновь выдвигает обвинение, теперь уже совершенно неуместное, в отношении Екатерины Алексеевны. Более того, арестовывает ее и везет в неизвестном направлении, якобы для проведения очной ставки или следственного эксперимента. Но по пути по весьма неубедительному и странному поводу устраняется от этой поездки, оставив обвиняемую в компании пьяного конвоира и подозрительного кучера.
И у нас с вами есть все основания полагать, что все это было сделано только для того, чтобы инсценировать (по-другому не скажешь) очередное преступление, хотя жертвами этой комедии становятся вполне реальные люди. Реальная, а не бутафорская кровь пролилась в то утро на опушке леса. И над Екатериной Алексеевной собираются грозовые тучи, которые с роковой неизбежностью должны обрушить заряд электричества на ее несчастную голову. Еще одно обвинение, на сей раз – тщательно подготовленное и потому уже не такое абсурдное и бездоказательное, как прежде. Убийство совершено из принадлежащих госпоже Арсаньевой пистолетов. А сама она скрывается с места преступления в неизвестном направлении. И мы можем предположить, что для ее розыска еще сегодня на ноги будет поставлена вся саратовская полиция.
Налицо месть, осуществляемая должностным лицом, месть тем более коварная и опасная, что доказать злой умысел Алсуфьева мы не сможем. Можно предположить, что он предпринял для этого все необходимое, как бы низко мы не оценивали его умственные и профессиональные качества.
И чтобы каким-то образом прояснить эту весьма загадочную ситуация, нам с вами, сударыни, необходимо найти ответ на главный вопрос: почему господин Алсуфьев, имея в руках реальную виновницу кровавого преступления, нимало не заботится о ее поимке, а только заводит дело в тупик, выдвигая обвинение против другой женщины, не имеющей к этому преступлению никакого отношения, а напротив – является в нем пострадавшей стороной, поскольку один из убитых был ее мужем, а второй – его близким другом.
Если мы сумеем ответить на этот вопрос, мы сможем придумать, как помочь Катеньке избежать этого кошмара и вернуть себе не только доброе имя, но и возможность жить нормальной, более соответствующей ее положению и воспитанию жизнью…
Даже в моем переложении речь получилась весьма витиеватой и продолжительной, но, уверяю вас, в реальности она была еще длинней. Петр не умолкал ни на минуту, пока силы окончательно не покинули его. Он лишился их буквально на середине предложения, и усталость обрушилась на него, как камнепад или снежная лавина. Невольно я впадаю в его тон, поскольку красноречие иной раз бывает весьма заразительно.
Проще говоря, мы этой ночью, подведя некоторые итоги произошедших со мною событий, так и не сумели сделать из них сколько-нибудь продуктивных и правдоподобных выводов. Я могла бы перечислить несколько совершенно бредовых версий, которые мы выдвигали на протяжение этой безумной ночи, но мне жалко тратить на это бумагу и время.
Обессилевший Петр с трудом добрался до приготовленной для него гостеприимной хозяйкой комнаты и, лишь коснувшись головой подушки, тотчас провалился в совершенно богатырский сон. Употребляя этот эпитет, я прежде всего имею в виду храп. От него сотрясался весь дом. И, даже если бы я сама хотела спать, то вряд ли заснула бы под такой аккомпанемент. Но, как может быть, помнит читатель, я проспала большую часть дня и весь вечер, и снова ложиться в постель не собиралась.
Расставшись с Ксенией Георгиевной, которая, не обладая ни молодостью, ни здоровьем нашего красноречивого приятеля, уже давно клевала носом, а, встав из-за стола, едва передвигала ногами от усталости, я отправилась к себе в комнату и присела к окну.
Возбуждение от оживленной ночной беседы мало-помалу уступило место спокойной сосредоточенности, и я смогла спокойно обдумать все наедине и без свидетелей. А что бы ни говорили, одна голова, если она на месте, имеет иной раз возможность достичь больших результатов, чем две или даже три. Тем более, что в моем распоряжении было несоизмеримо больше сведений, чем я при всем желании могла сообщить своим друзьям. Ксения Георгиевна – так вообще узнала про все мои беды лишь сегодня утром. Да и Петру я, честно говоря, рассказала далеко не все свои приключения. Частично из скромности, но большей частью из-за недостатка времени.
Но тем не менее, наша «тайная вечеря» сослужила мне хорошую службу. Все эти разговоры заставили меня вновь пережить все эти драматические события, более того, я вспомнила много таких подробностей, о которых уже стала забывать, а некоторые непростые вопросы дотошной старушки оказались не просто любопытными, но и навели на серьезные размышления. Так, например, когда я рассказала ей, что тело Синицына после смерти переворачивали, она спросила:
– Так что же искала у него Люси?
И ответить ей мне было нечего. Поскольку это так и осталось для меня тайной. То есть я никогда об этом не забывала и даже собиралась когда-нибудь вернуться к этому вопросу, но так и не собралась за неимением досуга.
Теперь воспоминания нахлынули на меня с новой силой, и, отлежавшись, рисовались мне уже в новом свете. Я давно заметила, что иные события, ранее казавшиеся трагическими, некоторое время спустя уже не кажутся таковыми, а когда-то безоблачные моменты жизни уже через месяц-другой оказываются далеко не такими счастливыми, какими представлялись еще недавно.
Вот и теперь я начинала понимать, что мое триумфальное расследование, которым я еще недавно так гордилась, на поверку оказалось весьма легкомысленным и дилетантским, а результаты его вызывали у меня, мягко говоря, неоднозначную оценку.
Много неясного оставалось в поведении не только самой Люси, но и многих других действующих лиц этой запутанной истории.
А уж последние события грозили перевернуть с ног на голову все мои былые представления о логике и целесообразности в природе и обществе.
Одно было ясно – у меня имеются могущественные враги, и если бы не гостеприимство Ксении Георгиевны, моя жизнь на сегодняшний день напоминала бы ад. Но благодаря ее участию и гостеприимству я могла чувствовать себя в относительной безопасности. И вести почти нормальный образ жизни, за исключением некоторых привилегий свободного и достаточного человека, прежде всего – свободы передвижений.
Решение пришло ко мне неожиданно, я даже не заметила, в какой момент это произошло. Просто почувствовала, что это знание у меня есть, или было уже давно, но до времени я об этом не догадывалась. И это было удивительно. Настолько теперь этот вывод казался очевидным.
