Руки принадлежали обергруппенфюреру СС доктору Эрнсту Кальтенбруннеру, после смерти Гейдриха – шефу громоздкого аппарата службы безопасности рейха. Как и Гитлер, Кальтенбруннер был австрийцем. Огромного роста и могучего телосложения, со скулами, выступавшими подобно лезвиям топора, он был до фанатизма предан идеям фюрера. В данный момент, в клубах дыма перебирая потными пальцами папку с документами, он размышлял об Адольфе Гитлере.
Двумя днями ранее Кальтенбруннер стал свидетелем того, как фюрер, измученный и приведенный в смятение неудачей, постигшей его грандиозные планы в Арденнах в результате хитроумной операции Монтгомери по сдерживанию массированного удара немецких войск, заглядывал в будущее, предсказывая ход развития дальнейших событий.
Два лейтенанта из штаба Кейтеля, вооруженные подносами с флажками, крестиками, стрелами и пронумерованными карточками, работали у расстеленной на столе карты, обозначая стратегическое положение войск в соответствии с последними докладами разведки, а Гитлер и Кальтенбруннер наблюдали, как Восточный фронт неумолимо отодвигался километр за километром на запад, в то время, как Западный фронт сдавал позиции, отходя на восток. Когда младшие офицеры вышли, Гитлер пустился в исторические изыскания.
Предмет этих изысканий, составлявший основу философии Гитлера, был знаком Кальтенбруннеру: абсолютная неспособность капиталистических и коммунистических государств добиться необратимости в процессе их сближения. Союз между американцами, англичанами и русскими был для него непостижим. Как революционер Сталин и миллионер Рузвельт могли строить свои отношения? Как ненавидевший большевиков аристократ Черчилль мог выступать в роли друга Сталина? Ответ был таков: это невозможно, это чистейшее приспособленчество, союз изначально непрочен и неизбежно должен развалиться.
По мнению Гитлера, в будущем Великобритания, США и Германия должны объединиться против России. Сама история указывала на то, что других перспектив быть не может и, следовательно, должнапроизойти перегруппировка сил. Но когда? Если бы это стало возможно уже сейчас,если бы западные союзники, пока еще не поздно, сумели разглядеть в этом смысл,США, Великобритания и Германия смогли бы отбросить русских к Уралу или даже за него и таким образом предотвратить образование большевистской Европы.
Но они же умалишенные, эти все англичане и американцы. Они не видят того, что ясно каждому: Россия, а не Германия, является врагом западной цивилизации. Их союз с Россией даст трещину и расколется на части, однако эта трещина пока еще скрыта от глаз.
– Величайшая потребность Германии, – произнес Гитлер перед самым началом стратегического совещания, на которое ожидалось прибытие Кейтеля, Йодля и Гудериана, – ее величайшаяпотребность, Кальтенбруннер, заключается в том, чтобы создать в этом союзе одну маленькую трещинку!
Мысли Кальтенбруннера вернулись к словам фюрера, когда несколько часов назад он получил папку с бумагами, лежавшую сейчас у него под руками. Эти бумаги попали к нему из портфеля кельнского банкира, погибшего на улице во время дневного налета.
Чудом портфель был доставлен вместе с телом погибшего в госпиталь, а затем – в морг. Когда тело было опознано, портфель немедленно переправили в штаб службы безопасности в Берлин, так как банкир – Фрейхер Генрих фон Клаузен – являлся близким другом и помощником рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
Возможно ли, спрашивал себя Кальтенбруннер, чтобы средство, с помощью которого удалось бы добиться раскола, так страстно желаемого Гитлером, было уже у него?
Большие красные руки без устали барабанили по папке, в то время как их хозяин предавался размышлениям, куря сигарету за сигаретой. Все назначенные встречи были отменены, селектор отключен, срочные дела отложены.
Поздно вечером он послал за бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом, шефом разведки и контрразведки, занявшим этот пост после того, как в августе прошлого года был арестован патриарх военной разведки адмирал Канарис. Шелленберга вытащили из дома почти в приказном порядке, что само по себе доставило Кальтенбруннеру некоторое удовольствие. В Шелленберге он не мог принять две вещи: во-первых, не скрываемую им склонность к расслаблению, что плохо увязывалось с основным требованием в его работе – бдительностью; и, во-вторых, что было куда более серьезным, – контакты, которые тот поддерживал со шведским графом Фольке Бернадоттом. Кальтенбруннер считал, что Шелленберг стремится убедить Гиммлера сместить Гитлера, возглавить рейх и искать возможности для заключения мира. Если дело обстояло именно так, в чем Кальтенбруннер не сомневался, то это в чистом виде измена, гнуснейшее предательство по отношению к фюреру, быть верным которому Шелленберг присягнул на веки вечные.
Эти мысли приводили Кальтенбруннера в ярость, которую усугубляла его беспомощность: он даже косвенно не мог обвинить в предательстве Генриха Гиммлера, если сам хотел остаться в живых. Возможно, когда-нибудь, при помощи Бормана, если Гиммлер зайдет слишком далеко...
– Знаете ли вы, что, по мнению фюрера, расстановка сил на международной арене должна измениться коренным образом? – обратился Кальтенбруннер к Шелленбергу.
Шелленберг закурил.
– Да, я слышал о его точке зрения на естественную природу происхождения войн между Западом и Востоком.
– Он считает, что это должно случиться уже скоро.
– Неплохо, если бы это случилось уже завтра.
– Это пораженческие разговоры, – отрезал Кальтенбруннер.
– Нисколько. Но было бы лучше, если бы это произошло до того,как иностранные армии оккупируют немецкую землю.
– Этого никогда не должно случиться.
Шелленберг спокойно продолжал:
– Русские наступают уже слишком долго, их так просто не остановишь. Англичане и американцы заняли почти всю Францию, развернули бесперебойную систему снабжения. Оккупация Германии – вопрос времени.
Кальтенбруннер пытался сдерживать эмоции. Многое зависело от того, насколько хорошо Шелленберг был осведомлен о каналах получения информации из-за рубежа. Он прикурил другую сигарету, взял папку и протянул ее через стол.
– Взгляните на это. – Он наблюдал за Шелленбергом, быстро пробежавшим несколько страниц. – Ну как?
– Погодите немного, – попросил Шелленберг, продолжая читать.
Кальтенбруннер понимал, что документы не так-то просты для восприятия. Но в свое время Шелленберг читал в университете лекции по праву. Спустя некоторое время он спросил:
– Вам не все понятно?
– Дело не в понимании, – ответил Шелленберг, – а в том, насколько этому можно верить. Документы означают, что ведущая американская корпорация владела...
– Владеет.Американская корпорация владеетакциями германских промышленных предприятий, – закончил Кальтенбруннер начатую Шелленбергом мысль.
– Эти бумаги поступили из Администрации по делам собственности враждебных государств?
– Нет.
– Нет? А доходы фактически переводились в США?
Шелленберг присвистнул.
– В Швейцарию. А оттуда – вероятно, в Испанию, из Испании... – Кальтенбруннер усмехнулся.
Шелленберг быстро пробежал оставшиеся страницы:
– "Мессершмитт", «И. Фарбен», «Унтерзе электрика»? – Он поднял глаза. – Это подлинные документы, или кто-то ведет игру?
– Подлинные. И, как видите, всегда готовились частными лицами по указанию из Швейцарии.
– А откуда они поступили?
– Из морга. Однако источник их не вызывает сомнений.
– И это могло скрываться в течение четырех лет?
– Полагаю, что нет. Я уже навел кое-какие справки. Через три дня после того, как Гитлер в 1933 году стал рейхсканцлером, он принял американского бизнесмена – президента этой самой корпорации. На встрече присутствовал также рейхсфюрер СС.
– Это было сделано по какой-то специальной договоренности?
– При посредничестве кельнского банка «Бендлер».
– "Бендлер"? Так это – фон Клаузен.
Кальтенбруннер кивнул:
– Покойный фон Клаузен. Он погиб вчера под бомбами. Первый банкир рейхсфюрера и один из его ближайших друзей. Конечно же, это была специальная договоренность.
– Ин-те-рес-но, – произнес Шелленберг мгновение спустя, делая ударение на каждом слоге. – Вот это возможность, а?
Шелленберг зажмурился, пытаясь собраться с мыслями, чтобы понять, не задумал ли Кальтенбруннер использовать эти документы для нападок на Гиммлера. Однако это было невозможно в связи с тем, что в данном деле, по всей видимости, был замешан сам фюрер. Он спросил:
– Вы намерены их использовать?
– Что может лучше продемонстрировать большевикам вероломство их капиталистических союзников из Америки, чем эти самые бумаги? – заметил Кальтенбруннер.
