Мама осуждающе покачала головой, но больше ничего не сказала.
– Как твои дела? – тихо спросил отец, так, чтобы не слышала мама. – Вигорский уже допустил тебя до операций?
– Пока я только готовлю инструменты, – так же тихонько ответила Аня. – Но очень скоро смогу бывать в операционной и наблюдать за его работой.
– Старайся, дочка. – Папа погладил ее по голове. – Только труд делает человека…
– …человеком, – закончила она. – Правда, мама так не считает. Для нее самое главное семья и дети. Не понимаю, как вы вообще нашли друг друга?
– Ты осуждаешь маму? – грозно спросил отец, а у самого в глазах запрыгали смешинки.
– Вовсе нет. Я ее очень люблю. Но мне всегда казалось, что брак должен опираться на схожие интересы и общность взглядов, а у вас все… слишком разно, что ли…
– Ты ошибаешься, дочка. Мы смотрим в одну и ту же сторону. Только по-разному.
– А разве так бывает?
– Конечно, бывает.
– И в чем же схожесть ваших суждений?
– Мы оба хотим, чтобы ты была счастлива! – Папа щелкнул ее по носу.
– А разве это может быть целью всей жизни? – удивилась Аня.
– Только это и может. Что для человека самое главное? Оставить после себя след. А самый яркий и значимый след – это ребенок, твое собственное продолжение. Ты – мое продолжение. И мамино. И мы оба тобой очень гордимся. Только я считаю, что тебе нужно больше работать, чтобы достичь результата, а мама, наоборот, хотела бы, чтобы ты сбавила обороты. Потому что волнуется за твое здоровье.
– Как странно ты говоришь, – задумчиво произнесла Анна. – Я раньше никогда об этом не задумывалась. А получается, что ты прав.
– Конечно, я прав. Если бы мама работала так же много, как я, разве бы мы с тобой могли двигаться к нашим целям? Нет. Потому что нам бы пришлось организовывать быт вместо того, чтобы заниматься работой.
– Какой ты умный, папочка!
Анна потянулась и поцеловала отца в колючую щеку.
– А ты вся в меня. Беги, умывайся, завтрак стынет…
Аня откинула одеяло и пошлепала в ванную.
Вот уже год ее семья жила в своей шикарной квартире на Берсеневской набережной, а она все не переставала удивляться этой роскоши. После барака с общей кухней и холодной водой, идущей по расписанию, просто не верилось этому счастью – жизни в собственной квартире со всеми удобствами, с широкой лестницей, с парадным и черным лифтами, а также с кинотеатром, магазинами, парикмахерской и спортзалом на первом этаже дома.
Она включила воду, и та веселой струйкой тут же потекла в белоснежную ванну. Надо же, прошел целый год, а ее все еще поражали чудеса цивилизации. Когда Аня сообщила своим знакомым, что перебирается в этот дом, то увидела самую разную реакцию. В чьих-то глазах прочитала неприкрытую зависть, в других – откровенный страх. Некоторые даже перестали с ней дружить, хотя раньше вполне мило общались. Особые разговоры вызвал десятый подъезд, в который перебралась их семья. Пашка Соболев точно что-то знал об этом подъезде, но на все расспросы отвечал неизменным молчанием. А потом и вовсе прекратил с ней разговаривать.
Аня пыталась выспросить причину такого его поведения у Пашкиных друзей, но те лишь недоуменно пожимали плечами. А потом она перестала обращать внимание на разговоры за своей спиной, посчитав их за черную зависть.
– Доча! Ты там уснула, что ли? – послышался голос отца.
Анна, быстро поплескав на лицо прохладную воду и наскоро утеревшись полотенцем, пошла на кухню.
На столе стояли тарелки, в которых дымилась горячая овсяная каша, на большом блюде лежали бутерброды с колбасой и сливочным маслом, в чашках розовело какао. Аня быстро шмыгнула на свое место и с удовольствием придвинула к себе кашу. Она всегда была непривередливой в еде, но когда выпадала возможность полакомиться чем-нибудь вкусненьким, никогда не отказывала себе в этом удовольствии.
– Папа, а ты по ночам ничего странного не слышишь? – вдруг решилась спросить девушка, положив рядом с тарелкой бутерброд.
– Что значит – странного? – нахмурился отец.
– Ну, шаги, постукивание…
– Нет… – медленно протянул он и положил на стол ложку. – А ты разве слышишь?
– Иногда.
– Когда это было в последний раз?
– Вчера. И позавчера тоже.
Мама бросила быстрый взгляд на мужа, и Аня насторожилась.
– Но ты не можешь ничего слышать, – неожиданно хриплым голосом произнес отец. – Стена твоей комнаты примыкает к шахте лифта.
– И тем не менее я слышала, – упрямо повторила Анна и с вызовом посмотрела на отца.
В глазах у того засветилась неприкрытая тревога.
– По-моему, девочка переутомилась, – громко сказала мама. – Я же говорила, что нельзя столько времени проводить за работой. Организму нужен полноценный отдых. Особенно крепкий, здоровый сон. А ты, Анечка, полночи торчишь под одеялом с лампой, читая и портя глаза, а потом никак не можешь заснуть. Вот тебе и мерещится разная ерунда.
– Ты читаешь под одеялом? – грозно спросил отец, но в его голосе проскользнули фальшивые нотки.
– Откуда ты знаешь? – Анна удивленно воззрилась на маму.
– Ты не думай, если я ничего не говорю, это не значит, что я ничего не замечаю, – грустно ответила она. – Просто я не хочу лезть в твою жизнь и вторгаться в твое личное пространство. Однако от моих советов тебе все равно не отмахнуться.
– Вот что, доча, – решительно сказал отец, – с этого дня я запрещаю тебе ложиться спать позже полуночи.
– Папа! – воскликнула она. – Но я не успею подготовиться к лекциям!
– Значит, будешь уходить пораньше со своей практики. Мама права. Если тебе начали мерещиться всякие глупости, значит, пора приостановиться.
– Но ты же сам говорил: для того чтобы добиться результатов, нужно много работать! – со слезами на глазах воскликнула Аня.
– Говорил. И от своих слов не отказываюсь. Но иногда нужно немного передохнуть, чтобы набраться новых сил. И еще… – Он побарабанил пальцами по столу. – Пожалуй, в твоей комнате пора сделать ремонт.
– Но мы делали его год назад, – растерялась дочь.
– Мне разонравились обои. И окно требует починки. Скоро зима, опять будет дуть. Я найду мастера, который сделает все на совесть.
– А такие есть? – хмыкнула Анна.
– Найдутся. Особенно когда узнают, что ремонт нужно будет делать в этом доме.
– А наш дом какой-то особенный?
– Да, особенный. Его построили специально для тех, кто много сил отдает своей стране. А я тружусь, не жалея ни времени, ни сил. Люди понимают это и уважают наш труд. Потому и стараются.
Мама едва заметно фыркнула, но тут же сделала вид, что поперхнулась какао. Анна подозрительно посмотрела на нее, но та приняла невозмутимый вид, и девушка снова уставилась на отца.
– А мне почему-то кажется, что не уважают, а завидуют, – сообщила она и откусила от бутерброда с колбасой.
– И это тоже, – кивнул глава семьи. – Людям свойственна зависть. Особенно если вокруг нет равенства.
– Как это нет равенства?! – возмутилась Аня. – Разве революцию осуществили не для того, чтобы все люди стали равны?
– А что в твоем понимании «равны»? – тихо спросил отец.
– Это когда нет богатых и бедных, когда каждый имеет право на образование и работу, – уверенно ответила она.
– В какой-то мере именно так, – кивнул папа. – Но это далеко не все. Кроме того, что ты перечислила, существуют и простые человеческие радости. Например, вкусно поесть, мягко поспать. У нас такие радости есть. А многие люди их лишены. Помнишь барак, в котором мы жили много лет?
Аня кивнула.
– Ты бы хотела туда вернуться?
– Вернуться? – В ее глазах заплескался ужас. – Да ни за что!
– Вот видишь… Мы смогли выбраться из тех ужасных условий, а остальные люди вынуждены прозябать в них всю жизнь. Без всякой надежды хоть как-то улучшить ее. А ведь если рассуждать по справедливости, то каждый из них имеет такое же право жить хорошо, как мы. В этом и заключается равенство.
– Я никогда об этом не задумывалась, – пробормотала Аня.
– И лучше никогда не думай, – подхватил отец. – И вот еще что. Не вздумай озвучить эту мысль в институте. Или друзьям.
– Почему?
– Потому что считается, что в нашей стране все живут счастливо. А тех, кто с этим не согласен, наказывают.
– За что?!
– За собственное мнение. В общем, будь хорошей девочкой и ни с кем не делись своими мыслями. Поняла?
– Поняла, – кивнула она.
– И дома тоже старайся поменьше говорить на эту тему.
– Ты хочешь сказать, что я не могу доверять тебе и маме? – засмеялась Анна, потому что последняя мысль показалась ей жутко забавной.
– Не нам, а стенам вокруг нас. У них тоже бывают уши, – серьезно ответил папа и принялся молча поглощать завтрак.
– Привет, дочь командарма! – послышалось откуда-то из-за спины.
Анна оглянулась и увидела Вовку, изо всех сил размахивающего руками.
– Привет! – крикнула она в ответ.
