Ах, вокзал, вокзал! Я не люблю тебя, но и обойтись без тебя не могу!
На этот раз я был отъезжающим, чтобы через двое суток в Казань-граде стать прибывающим. Заняв место в купе и глядя на убегающий перрон, я понял одну простую истину: я не люблю уезжать, я люблю возвращаться. Усвоив эту глубокую мысль и выпив стакан железнодорожного чая, я стал сладко засыпать под стук вагонных колёс. «Вагончик тронется, перрон останется». Вот и славно. Всё остальное я додумаю и доделаю завтра, а сейчас спать. Да здравствует нижняя полка!
Через два дня, ровно в шесть часов утра, как и предсказывало расписание поездов, я прибыл на железнодорожный вокзал столицы Приволжской Тарской республики. Каждому из нас знакомо чувство, когда спускаешься со ступеньки купейного вагона и попадаешь в чужой, незнакомый и неприветливый для тебя город. Хотите бесплатный совет? Никогда не считайте город чужим. Представьте, что вы вернулись домой после долгого отсутствия. Улыбнитесь привокзальной площади и стоящему на ней памятнику вождю мирового катаклизма, улыбнитесь и скажите: «Здравствуй! Я вернулся»!
И, поверьте старому бродяге, город примет Вас, как родного.
Именно так я и поступил. Если бы я мог, я бы произнёс приветствие по-тарски и, сняв тюбетейку, поклонился в пояс, но языка я не знал, а на моей голове была легкомысленная бейсболка с длинным козырьком. Поэтому я ограничился традиционным приветствием. Это сработало. Город явил мне знак своего расположения в лице местного таксиста, который, улыбнувшись и продемонстрировав десяток рандолевых зубов, вставленных на воркутинской пересылке за три пачки чая, задал не отличающийся особой оригинальностью вопрос:
– Ну, чо, братан, куда поедем?
– В самую лучшую гостиницу, братан! – ответил я в той же тональности.
– Это в «Империал», что ли? Ну, если бабки водятся, поехали!
Я не зря выбрал лучшую гостиницу. Сам-то я неприхотлив, и вполне мог обойтись койкой в Доме колхозника, но интересы дела требовали определённого размаха.
Расплатившись с таксистом, я вошёл в фойе, напоминающее по оформлению и убранству лучшие отели старой доброй Англии в период колониального расцвета.
Без труда, поселившись в двухместном «люксе» и с удовольствием приняв душ, я стал подсчитывать «пиастры». В сберкнижке на предъявителя было пятьдесят тысяч рублей. Да, не густо. Учитывая значимость операции, могли бы и расщедриться. Ладно, деньги я заработаю сам, это я умею. Главное сейчас правильно выработать тактику поведения. Итак, кто я? За местного выдавать себя глупо, более разумно остаться приезжим. Значит, я приехал в Казань-град для…, а для чего я приехал?
Я вспомнил, как связной шепнул мне в больничной палате: «Легенду выработаете сами, в зависимости от обстоятельств». Мило, очень мило! Зачем, спрашивается, существует целый отдел «сказочников»? Легендирование – это их хлеб. Кстати о хлебе насущном, пора дегустировать блюда в местном ресторане.
Я спустился в полупустой ресторан и заказал плотный завтрак, состоящий из омлета, творога со сметаной, халвы с изюмом, оладьей с вишнёвым вареньем и чая с лимоном. Оладьи и омлет удались на славу, а вот чай был жидковат. Я подозвал официанта и, оплатив счёт, дал чаевые, превышающие стоимость всего заказа. Парень оказался смышлёным, и, спрятав деньги в карман, скромно произнёс:
– Я в Вашем распоряжении.
– Понимаешь, дружок, – задумчиво начал я, – в вашем городе я впервые. Хотелось бы познакомиться с нужными людьми, завязать нужные связи.
– Для бизнеса или для какого-либо другого удовольствия?
– Для бизнеса, – ухватился я за предложенную ниточку, – но, сам понимаешь, без протекции трудно. Хотелось бы избежать ненужных трений с местными «олигархами» и себя не обидеть.
– Понимаю Вас. Мне кажется, я смогу быть Вам полезен. Дело в том, что наш ресторан издавна на особом счету у деловых людей. В прошлом году открыли новый развлекательный центр «Аэлита», но я Вам туда ходить не советую, контингент не тот – одни мелкие уголовники и малолетки. В нашем заведении цены значительно выше, чем в других местах, поэтому к нам захаживают люди солидные, обеспеченные, в основном крупные бизнесмены, но бывают и из Администрации президента. Советую обратить внимание на господина Аверина по кличке «Скотч». Господин Аверин у нас контролирует весь местный бизнес, без его разрешения ларька открыть никто не посмеет. Он у нас почти каждый вечер с компаньонами бывает, вон за тем столиком, рядом с эстрадой.
– А почему кличка такая необычная, Скотч?
– Господин Аверин очень этот напиток уважает, и никакого другого алкоголя не признаёт.
– Ну, и с какого боку к этому господину подойти? – протянул я официанту ещё сотню.
– Господин Скотч, простите, Аверин уважает сильных людей с деловой хваткой, он сам из таких. Прочие ему неинтересны, но есть у него маленькая слабость: русский романс под гитару. Особливо если дама исполняет.
– Блондинка? Брюнетка?
– Лучше шатенка, не старше двадцати пяти, и чтобы голос с хрипотцой был, – уточнил официант, чем заработал ещё сотню.
Вечер я провёл в ресторане. Кухня здесь отменная, к тому же играл неплохой ансамбль. Весь вечер я наблюдал за столиком у эстрады, а чтобы не бросаться в глаза, пригласил за свой стол неприступную с виду даму, растопив её гордыню двумя сотнями долларов. Заметив мой интерес к компании, среди которой выделялся импозантный господин с седыми висками и золотым «Ролексом», моя гостья тихонько спросила:
– Ну, и кого мы там увидали? Неужели знакомого?
– У меня нет знакомых в этом городе. Я приезжий. Интересно, кто эти люди?
– Эти? Разве это люди? Мразь! Весь город их кормит, вот они каждый день здесь и жируют. Скотч это, со своими дружками.
– Рэкет? – коротко осведомился я.
– Он, родимый! Только Скотч всегда остаётся чистеньким. Вроде как ни при чём. Официально он преуспевающий бизнесмен – лесом торгует, но последнее время стал интересоваться нефтяным бизнесом.
– Откуда такие познания?
– Меня, между прочим, Лаурой зовут. Когда я моложе была, ходил у меня в любовниках хлыщ один из Администрации, редкая сволочь. Любил он перед сексом наболевшим поделиться, так сказать, душу излить, вот он мне все новости и пересказывал. Правда, потом наступала вторая часть нашего свидания: бывало, свяжет мне руки за спиной и голой на колени поставит. После этого я должна была признаваться ему в измене, причём каждый раз должна быть новая история. Боже! Чего я только не выдумывала! А он, гадёныш, сначала слушал, а потом начинал орать, вроде как припадок у него начинался, ну и, конечно, бил меня. Сильно бил, всё старался ногой в низ живота ударить. Извращенец, одним словом. Правда, платил хорошо, оттого и терпела. Я его однажды с семьёй видела: с виду приличный человек, жена, двое детишек.
– А теперь не бьёт?
– Теперь не бьёт. Его Скотч где-то за городом закопал, не поделили они что-то меж собой.
– Весело тут у вас.
– Да, уж скучать не приходится!
В это время на эстраде зазвучала гитара, и я заметил, как подёрнулось грустью породистое лицо господина Аверина. Какой-то сильно выпивший бизнесмен с татуированными на пальцах перстнями попытался громко исполнить тюремный шлягер, типа «Голуби летят над нашей зоной», чем вызвал явное неудовольствие всех присутствующих. Эстет Аверин недовольно дёрнул щекой, и двое дюжих молодцов под руки вывели любителя тюремного фольклора из зала. Когда гитарист закончил исполнять произведение, и стихли аплодисменты, татуированный бизнесмен вернулся. Его белая рубашка была забрызгана чем-то красным, а нос значительно увеличился в размерах.
– Прости, Скотч, бес попутал! – прошепелявил он разбитыми губами.
– Бог простит, Куцый! А у тебя с завтрашнего дня взнос увеличивается на два процента!
– За что, Скотч?
– За нелюбовь к искусству, Куцый.
– Строго, но справедливо! – зашелестела братва за столом.
Вечер продолжался своим чередом.
– Пойдём в номер, устала я что-то, – томно произнесла Лаура.
– Хорошо, пойдём, – согласился я, понимая, что отказываться от интимных услуг такой шикарной женщины было бы подозрительно.
Самым ярким воспоминанием из детства для Вальки Аверина остался песчаный карьер. Валька жил вместе с матерью в рабочем посёлке, который располагался прямо на краю карьера. На противоположной стороне карьера возвышался кирпичный завод № 4, который в две смены выпускал белый силикатный кирпич. Страна возводила новые Черёмушки и пятиэтажные «хрущёвки», поэтому спрос на кирпич был огромным. Местные власти, осознав и усвоив задачи очередного Съезда, возвели в пяти километрах от кирпичного завода № 4 кирпичный завод № 6. Куда делся завод № 5, никто не знал. Рядом с заводом разработали ещё один песчаный карьер, на краю которого вырос рабочий посёлок – точная копия посёлка, в котором жил Валька.
